Человек и джентльмен - Эдуардо Де Филиппо

Эдуардо де Филиппо

Человек и джентльмен

Действующие лица

Дженнаро де Сиа

Альберто де Стефано

Кавалер Лампетти

Винченцо Скитарелли

Аттилио

Сальваторе де Маттиа

Граф Карло Толентано

Биче

Нинетта

Виола

Флоранс

Матильда Боцци

Ассунта

Ди Дженнаро

Полицейский

Действие первое

Отель в небольшом курортном городке. 1921 г. Гостиная с террасой в глубине, затененной полосатым тентом. Лето. Небо и море, видимые сквозь балюстраду террасы, ярко — синего цвета.

Флоранс натягивает веревку из одного конца террасы в другой, пробует ее прочность, потом возвращается в комнату, подходит к двери справа и зовет.

ФЛОРАНС: Виола! Виолетта! Ты уже выстирала? Веревку я повесила, давай скорей. Солнце печет вовсю: белье высохнет моментально!

ВИОЛА (из глубины): Сейчас, сейчас. Я думала, белья мало, а оказалось — целый ворох! (Выходит из правой двери с тазом, полным выстиранного и отжатого белья) Вот. Повесьте сами. Я должна отдохнуть.

ФЛОРАНС: Давай сюда, я сама.

ВИОЛА (она беременна — это бросается в глаза — садится за стол слева, в то время как Флоранс идет развешивать белье на солнце): Ну и премьера была у нас вчера. О боже, я видела разнузданную публику, но такую, как эта. Эх, спаси нас господь и избавь от знатной публики!

ФЛОРАНС (весело, стараясь успокоить): Подумаешь, они корчили из себя остряков.

ВИОЛА (оскорбленно): Они свистели! Особенно один меня просто убил. Разве такое забудешь! Если б это случилось в балагане, ну ладно, люди не понимают. можно сделать вид, что я не видела… но в приличном театре!

ВИНЧЕНЦО (появляется из глубины, потрясенный, прижимая к носу платок): Чтоб я еще раз!

ФЛОРАНС: Что случилось?

ВИНЧЕНЦО: Вот уж в такие места я не стал бы приезжать, известно, чем это кончается. (Виоле) А все из-за того, что вас обсвитали. Помните, я сказал: «Кто свистнул, тот козел»? А сейчас, когда я шел по улице, меня остановил человек и сказал: «Свистнул я, а козел ты сам!» Потом он мне съездил по лицу и разбил его в кровь. Вот смотрите. (Показывает на нос) Ах да, потом он сказал: «Передайте вашей примадонне, что сегодня я буду свистеть снова». Смотри!

ВИОЛА: Правда? Тогда сегодня я не выступаю.

ФЛОРАНС: Вы не должны настраивать себя против публику. Свистят? Пускай свистят. Швыряют помидоры? Пускай помидоры. Вы должны только благодарить.

ВИНЧЕНЦО: Он съездил мне по лицу, а мне его благодарить?!

ФЛОРАНС: Это же публика!

НИНЕТТА (появляется слева, видит развешанное на террасе белье): Э-э-э! Только не хватала здесь белье развешивать! Снимите все немедленно: это гостиница, а не постоялый двор!

ВИОЛА: Девушка, зачем столько шума? Здесь же всего пара белья.

НИНЕТТА (энергично): Уберите все это! (Начинает срывать белье с веревки)

ВИОЛА (подбегая): Осторожно! Порвете!

ФЛОРАНС (пытаясь помешать Нинетте): Сейчас я заткну тебе глотку!

Вмешивается Винченцо, и все громко кричат.

АЛЬБЕРТО (слева): Что такое? Что случилось?

НИНЕТТА: Дон Альберто, как вы находите разве можно вешать белье здесь, на террасе?

АЛЬБЕРТО: Дорогой Винченцино, по-моему, горничная права.

ВИОЛА (с помощью Флоранс снимает белье с веревки): Но можно сказать ведь вежливо (подобающим образом).

НИНЕТТА: Даже веревку повесили.

ДЖЕННАРО (появляется из глубины): Что такое? В чем дело? (Беспорядочный галдеж, поскольку все обращаются к нему, затем Дженнаро удается всех утихомирить). Идите, идите. (Подталкивает женщин вправо). Дамы, прошу в комнату. (Обращаясь к Альберто). Извините, дон Альберто!

АЛЬБЕРТО: Слава богу! Дон Дженнаро, я должен с вами поговорить, нужно условиться раз и навсегда. Я пригласил вас сюда выступать, потому что знаю Винченцо. я знаю импрессарио здешнего театра и хотел вам помочь. Но боже милостивый! Вы перевернули гостиницу вверх дном: даже вешаете белье на террасе.

ДЖЕННАРО: Э, какое там белье! Если бы это были пододеяльники, простыни, полотенца. Это же все интимное белье, синьор: рубашечки, трусики. все тонкое, шуршащее. Просто горничная нас не взлюбила с той самой минуты, как мы приехали. Вчера вечером мы слышали из своего номера, как она разговаривала с камердинером. «Паяцы. нищие комедианты.» Ты горничная, ты должна уважать постояльцев, а особенно нас артистов.

АЛЬБЕРТО: Кстати, насчет артистов: вчера в театре творилось черт знает что. Публика осталась очень недовольна, прямо сказать — разочарована.

ДЖЕННАРО: Да, принимали холодновато. Но мы не удивились, мы знали заранее. Это не обычная публика, какая бывает зимой в драматическом театре, в закрытом помещении.

ВИНЧЕНЦО: Это курортная публика.

ДЖЕННАРО: Вот именно! Театр открытый, люди приходят подышать свежим воздухом. Действительно, вчера зал был совершенно пустой. Все гуляли вокруг под навесом, ели конфеты, мороженое, разговаривали. Время от времени они заглядывали: «еще не кончилось?» и шли дальше. Однако публика изысканная, элегантная, очень тактичная: на сцену не бросили ничего.

АЛЬБЕРТО: Э нет, дон Дженнаро, дело не в этом. Вы привезли такую труппу! Примадонна беременная!

ДЖЕННАРО: Неужели заметно? Да — да, она беременна. немножко. Дело в том, что бедняжка устала с дороги и не смогла надеть корсет. Мы приехали из Апулии (Тары) в вагоне третьего класса. давка, тошнота, обмороки. Но больше ничего подобного не повторится: она отдохнула, и сегодня вечером у нее будет осиная талия.

АТТИЛИО (появляется справа с хозяйственной сумкой): Дон Дженнаро, пошли? Давайте скорей, а то закроют магазины.

ДЖЕННАРО: Простите, дон Альберто, мы вынуждены вас покинуть: мы идем за покупками.

АЛЬБЕРТО: Минутку! Насчет покупок. хозяин гостиницы жаловался мне. Говорит, мол, вчера вечером вы готовили в номере. в гостинице было полно дыму. Рядом с вами живет одна иностранная поданная, она страдает астмой. У нее начался приступ, который никак не проходил.

ДЖЕННАРО: Да что же это? Какой дым? Вы сами говорите: у этой иностранки астма. Стоит вам зажечь сигарету в соседней комнате, ей уже плохо. Опять горничная все раздула! Вчера вечером мы были усталые, еще бы мы стали готовить! Поджарили пару яиц на сковородке, так это можно приготовить даже на свечке. Что еще? Ах да! Поджарили полтора кило килек.

ВИНЧЕНЦО: Мы их купили здесь поблизости, едва вытянули сеть. Они были еще живыми!

ДЖЕННАРО: Живое серебро: поэзия!

АЛЬБЕРТО: Но, дон Дженнаро, нельзя этого делать в гостинице. Если бы все мы принялись готовить.

ДЖЕННАРО: Все — нет, согласен, но мы ведь актеры. Тут лучше раз и навсегда объясниться: на те гроши, которые мы зарабатываем, мы не можем питаться в ресторане. Мы должны экономить на черный день. Театр не дает постоянного дохода.

АЛЬБЕРТО: Но я договорился в соседнем ресторане: они будут кормить вас по твердой цене.

ДЖЕННАРО: Мы послали его (показывает на Аттилио) в разведку, чтобы узнать твердую цену: две с половиной лиры с человека.

АЛЬБЕРТО: А вы рассчитываете тратить меньше двух с половиной лир на человека? На курорте, в самый разгар сезона?

ДЖЕННАРО: Нас пять человек, мы должны есть два раза в день. подсчитайте: что получится? Но мы привезли с собой все необходимое. У меня есть буатта.

АЛЬБЕРТО: Что?

ДЖЕННАРО: У меня есть буатта.

АЛЬБЕРТО: А, понятно, это по — французски «банк».

ДЖЕННАРО: Нет — нет, это по — неаполитански «банка». Банка из-под консервов. Мне их дает один торговец в Неаполе. Его лавка находится в Маньекавалло. Красавец мужчина с рыжими усами. Он сам из Сорренто. Как только банки у него освобождаются, он мне их дарит. Потом я иду к лудильщику, и тот мне делает печку.

АЛЬБЕРТО: Переносную печку.

ДЖЕННАРО: Очень удобная вещь. Она легкая и не такая опасная, как все эти керосиновые печки, не говоря уже о том, что во время переездов в нее можно класть пьесы. У нас есть все: тарелки, стаканы, вилки.

АТТИЛИО: Кастрюльки, сковородки…

ВИНЧЕНЦО: Терка, поварешка.

ДЖЕННАРО: Большой котел для макарон. У нас есть даже машинка для лапши.