Перерождение (история болезни). Книга пятая. 2005 г. - Михаил Кириллов

М. М. Кириллов

Перерождение (история болезни). Книга пятая. 2005 год

Посвящается памяти отца, Кириллова Михаила Ивановича, рабочего, военного инженера, коммуниста

© Кириллов Михаил Михайлович, 2014 г.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014

Часть 7

Одичание

Январь

Начало января ознаменовалось бурными протестами ветеранов против монетизации льгот.

Они выявили непрочность, ненадежность власти на всех уровнях. Оранжевые льготные сполохи срезали рейтинг Путина до 43 % (с 70 %), а рейтинг доверия – до 24 %. Как изменились лица власть предержащих!

Железобетонный Грызлов размяк, самоуверенность исчезла. Фрадков стал шумно вздыхать. Зурабов, загнанный в угол многотысячными демонстрациями пенсионеров, окрысился. Шойгу, как-то по-своему переживая возникшую монетарную чрезвычайную ситуацию в стране, поседел. Стал огрызаться на своих помощников ВВП. То, что знал народ, дошло и до власти.

Власть жадна до потери чувства самосохранения. Жадность ее погубит.

Письмо от О.А.Бойко. В предыдущей книге я уже писал об Ольге Аркадьевне Бойко – профсоюзном деятеле и члене РКРП из Ярославля. Мы познакомились на съезде рабочих в Подмосковье осенью 2004 г. Приведу выдержки из ее письма.

«Сейчас у меня трудный период, хотя он и длится всю жизнь, этот – особенный, так как осложнились мои отношения с секретарем (Обкома РКРП). И в упрек мне ставится моя самостоятельность и, увы, активность, как ни странно! Еще в декабре с моей подачи у нас в Ярославле провозгласили создание Комитета Обороны и спасения Родины, и сейчас он находится в стадии становления. В него входят разнообразные «левые», а также простые граждане. А нашему партийному секретарю это разнообразие не нравится. И переубедить его в том, что жизнь не однозначна, многопланова, непредсказуема, что работать нужно всюду и со всеми, – невозможно. И конфликт у нас острый. Я чувствую, что горизонты стали бы шире для нашей областной организации РКРП. А бояться других – значит признавать свою ущербность.

Кроме завода «Холодильник», я подключилась к проблемам рабочего коллектива завода «СК – Премьер» (это первый в мире завод синтетического каучука). Его пустили под нож. А подключилась только потому, что у меня есть «опыт». На самом деле он очень скудный и все надо прорабатывать вновь и вновь. Времени маловато, но жизнь наполнена. А хотелось бы, конечно, большего».

Помню, как мой дядя Гриша, совершенно одинокий, старый и больной человек, перед смертью лелеял несбыточные мечты о приезде какой-то, только ему известной женщины, которая бы его согрела и успокоила. Мне было жаль его, но казалось, что даже сама мысль об этом его согревала. Иногда кажется, что и ортодоксы из КПРФ, партии умирающей, также живут надеждой о ее возможной реанимации. Такая, какой она стала, она умрет, конечно, хотя и не завтра. Отсутствие революционности накапливает условия для ее смерти.

Вся городская Россия вышла на улицы. Политический дефолт. Какой переполох в правительственном вертикальном курятнике! А всего-то: пенсионеры так бедны, что придуманная компенсация льгот добьет их окончательно.

В этом году отмечается 100-летие со времени начала Первой русской революции. 9 января осталось в памяти народа Кровавым воскресеньем. Тогда в Москве, в одном из дворов в районе Елоховской церкви бандой черносотенцев был убит водопроводной трубой известный революционер, большевик Н.Э.Бауман. В советское время его именем были названы этот район Москвы, улица, станция метро, известный институт.

В 70-е годы был у нас на факультете замполит Фролов Николай Петрович. Умный, заботливый и чрезвычайно скромный человек. Он, конечно, организовывал существовавшую в то время партийно-комсомольскую жизнь и руководил ею, но он ставил перед собою и более глубинные задачи. Не медик, оказавшийся во главе политической жизни медицинского учебного заведения, он испытывал в связи с этим определенное душевное неудобство. Ему, в отличие от сотен подобных ему политработников, казалось важным проникнуть в святая святых – в умение обучающихся работать с больным человеком. Он понимал, что именно здесь, а не на собраниях, воспитывается врач. Сам-то он пришел из танковых войск, и танковое дело знал хорошо.

Он приходил на утреннюю врачебную конференцию в клинику в белом халате, садился поближе к трибуне и внимательно слушал, как докладывают дежурные слушатели о поступивших больных. Потом он шел в больничные палаты, подсаживался поближе и, не мешая, всматривался и вслушивался, как ведет себя слушатель в разговоре с больным, насколько он заинтересован, насколько тактичен, ждет ли его пациент, как решаются проблемы, насколько больной остается удовлетворенным визитом будущего врача. Его интересовала нравственная, деонтологическая сторона общения слушателей с больными. Он не вмешивался, не давал публичной оценки услышанному, он у ч и л с я. Ему как профессиональному политическому педагогу было важно увидеть плюсы и минусы клинической педагогики. Иначе он не считал себя вполне вправе руководить слушателями-медиками.

Все другие замполиты, которых я знал, не затрудняли себя этими хлопотами, видимо, они полагали, что политическое воспитание не имеет профессиональных особенностей. На самом деле партийность не существует в отрыве от дела, от творчества, которым человек занят. Этот отрыв формировал своеобразную и весьма многочисленную касту политических руководителей «всепогодного» характера, и это уже свидетельствовало о вырождении образа комиссара, человека, который был не над людьми, а рядом с ними. А сейчас у нас вообще вымерло политическое воспитание, хотя повсеместно и введены должности, именуемые «замами по людям». Очень скоро, вероятно, им будет вверена обязанность формирования ячеек «Единой России». И круг замкнется. Зато повсюду менеджеры типа министра здравоохранения и социального развития Зурабова и клонированных местных зурабовых, не имеющих медицинского образования. Может быть, поэтому и вымирает народ?!

Борьба против отмены льгот и их монетизации многое изменила в общественном сознании. Народ голову приподнял впервые за последние 10–13 лет. Власть на время потеряла силу безнаказанности и наглости. Конечно, она свое возьмет через подачки, предательство профсоюзов и пассивность компартии.

О зурабовщине писал еще гениальный Фонвизин. Помните, как один из героев «Недоросля» – Скотинин – на всем скаку лбом снес ворота: ворота в прах, а лоб его хоть бы что! Также, в одночасье, «толоконным» лбом Зурабова были разрушены и льготы ветеранов: льготы и заслуги их монетизированы (проданы за бесценок), а Зурабов цел целехонек.

Осенью 1945 г. мы с отцом побывали в Ленинграде. Тогда город еще стоял в руинах. Побывали мы и у его довоенных друзей на Лесном проспекте. Деревянный двухэтажный дом сохранился, не сгорел. Живы остались и жители дома. Но бомба тогда все-таки в дом попала, хотя и не взорвалась. По их рассказу, прямо в возникшую брешь в потолке со второго этажа на первый упала ванночка с закутанным в одеяло новорожденным, упала и перевернулась. Это защитило малыша от бревен обрушившегося потолка. Он стал пищать и его целехонького извлекли из груды обломков. С тех пор прошло более 60 лет. Малышу, пережившему блокаду и бомбежки, сейчас должен идти седьмой десяток!

Холодный январь. Стоим в очереди в Пенсионном фонде. Мне как афганцу и жене как ветерану труда отмерено за льготы аж 650 и 150 руб. соответственно. В конторе стульев нехватает: старики стоят. Благо, что есть тепло и туалет.

В эти дни почти ничего не записываю: очень тяжело видеть, понимать и терпеть, будучи не в силах потеснить зло. А надо бы писать, иначе оружие-перо заржавеет.

2-х-летний малыш, в валеночках, с закутанной головой, копает лопаткой снежок. Соседний малыш спрашивает: «Ты мальчик или девочка?» Тот отвечает: «Я – Полина. А ты кто?» «Я – Наташа!» «Ты – мальчик?»

Из стихов моего брата Александра Михайловича Кириллова.

В ярославской глуши деревушка.Печка русская, словно старушка,С приоткрытым, щербатеньким ртом,Светит зубиком – угольком.У печи кочерга и ухваты,Потемневшие плахи полатей,А в углу, вблизи старых икон,Довоенной поры патефон.За окошком кладбище в бурьяне,Деревянных крестов островок.Под бурьяном деды спят и мамы,Пункт конечный для многих дорог.Жизнь отсюда давно убежалаИ в колодцах протухла вода.Вот умрет здесь последняя мама,Жизнь угаснет, тогда навсегда.А со стен будут долго, печально,Потемневшие лики смотреть.Жизнь умрет, но останется тайнаИ холодная русская печь.

Февраль

Вновь сближаются с Бушем. Как-то встретятся в Братиславе ковбой Буш и побитый собственным народом ВВП? Опять в глаза друг другу заглянут? Но ведь и без этого все ясно. У ВВП нет возможности уклониться от дальнейшего подчинения главному террористу мира, уклониться от предательства своей Родины. Но сейчас важно не очень это демонстрировать.