Заколдованная планета - Альберт Валентинов

– Ну, не пугайтесь, не пугайтесь, они вовсе не страшные.

– А я и не пугаюсь, – независимо сказала Ирина, отчетливо сознавая, что лжет. У нее побледнели щеки и голос подозрительно дрожал.

Они стояли в узком коридоре, стены которого резали глаз своей необычностью: были из настоящих деревянных досок. Грубо обструганные, со следами рубанка и вдавленными зрачками гвоздей, доски уходили в перспективу, в новый, незнакомый, таинственный мир. Сквозь дверь, тоже деревянную, со старинной ручкой в виде скобы и железными фигурными петлями, будто взятыми напрокат из музея древней культуры, просачивался невнятным рокот голосов, смех, всплеск музыки. Чувствовалось, что там большое помещение и много народу.

Профессор Сергеев сделал приглашающий жест и отступил на шаг. Ирине ничего не оставалось, как открыть дверь. Непроизвольно сделав глубокий вдох, как ныряльщик перед прыжком, она схватилась за ручку и толкнула, потом еще, еще… У нее задрожали губы от сумасшедшей мысли, что дверь перед ней не откроется.

– На себя, – тихонько подсказал Валерий Константинович.

Ирина мысленно обругала себя за растерянность. Ведь так просто было догадаться, что эта дверь открывается только в одну сторону. Что подумает о ней начальник с'ряда? Надо немедленно взять себя в руки.

Но брать себя в руки было уже некогда. Сергеев наступал сзади, и она волей-неволей шагнула вперед, растерянная и неподготовленная.

Перед глазами замелькали какие-то темные полосы, голубые пятна свитеров, чьи-то удивленные лица. Твердая рука профессора подталкивала ее на середину, и Ирина двигалась почти не дыша, судорожно хватаясь за спасительную мысль, что пора, наконец, взять себя в руки.

Их заметили, и шум постепенно стих. Цивилизаторы стягивались к середине зала, с интересом разглядывая незнакомку. В свою очередь, Ирина смотрела во все глаза, стремясь схватить главное-то, что отличало их от прочих смертных.

– Рекомендую: Ирочка-астробиолог. Прибыла на Такрию со спецзаданием.

Ирина покраснела. Такого «предательства» она от Сергеева не ожидала. Разумеется, она с детства усвоила, что отряд – это дружная семья героев, каждая секунда жизни которых – подвиг. В такой семье меньше всего отдают дань условностям. Так что ни о какой «Ирине Аркадьевне» не могло быть и речи. Но все же рекомендовать уменьшительным именем, как школьницу… Пусть это даже здесь принято. Но ничего не поделаешь. Пришлось и самой сконфуженно засмеяться, а то еще посчитают за обидчивую дуру. Все-таки цивилизаторы… Правда, улыбки вроде доброжелательные, но кто их знает…

Как ни была Ирина растеряна, а может, именно поэтому, она успела мгновенным взглядом обежать клуб. Ну и ну, сплошной первобыт! То, что поражало еще в коридорах Базы, здесь было доведено до предела. Стены из огромных, небрежно ободранных стволов, даже сучки не заглажены. Низкий дощатый потолок распластан на могучих, почерневших от времени балках, с которых свисают допотопные электрические светильники. Небольшие окна с распахивающимися ставнями и даже, кажется, настоящим стеклом, судя по тому, как искажаются верхушки далекого леса. Стилизация на грани безвкусицы. Ирина вспомнила многочисленные фильмы о Такрин. Ясно, что режиссеры, создавая в павильонах здешнюю обстановку, щадили вкусы зрителей. А может, не имея возможности видеть натуру (сюда никого не пускают), они просто фантазировали и фантазия оказалась беднее действительности. Кстати, а где же грубая деревянная мебель? Где шершавые столы, скамейки без спинок, кособокие табуреты? Тут режиссеры явно переиграли. Повсюду вполне современные мягкие кресла и диваны, а столы так даже полированные. Видели бы это молодые энтузиасты!

«Наверное, скамейки и табуреты отправили на Землю в утешение киношникам», – насмешливо подумала Ирина, радуясь, что не потеряла способности подмечать мелочи. Это слегка успокаивало.

И еще один предмет привлек ее внимание. На стене, среди раскрашенных диаграмм, висел прибор непонятного назначения – вытянутая шкала на сто делений со световой стрелкойзайчиком. Зайчик уткнулся в цифру «четыре». Шкала была очень большой и позволяла заметить, что белое пятнышко чуть вибрирует. Значит, прибор работал. Ирина вспомнила, что такой же прибор, только маленький, находится в отведенных ей комнатах, и второпях она приняла его за термометр необычной конструкции. Теперь она поняла, что ошиблась, но раздумывать, для чего это создано, было некогда. Вот сейчас кто-нибудь произнесет первое слово, и тогда…

От бильярдного стола в дальнем углу оторвался цивилизатор гигантского роста и устрашающего размаха плеч. Его круглое, по-детски румяное лицо с чуть вздернутым носом было обрамлено квадратной рамкой темно-рыжей бороды, удивительно гармонировавшей со всей этой первобытно-современной обстановкой. Под густыми бровями искрились ярко-голубые озорные глаза. Слегка поводя плечами, он прошел через толпу, как раскаленный гвоздь сквозь комок снега. В левой руке гигант держал кий, потемневший от частого употребления, правая была испачкана мелом, и он небрежно протянул локоть, который Ирина, поколебавшись, осторожно пожала.

– Василий Буслаев, в миру Шкипер или Пират, это уж на чей вкус, – просипел он штормовым басом. – Имею вопрос, девушка.

– Да? – Ирина насторожилась. Такое вступление, а особенно тон, которым это было произнесено, не сулили ничего хорошего.

– С какой стороны астробиология касается такриотов?

Так и есть, вопрос был с подвохом, потому что по лицам окружающих пробежали иронические улыбки. Ирина мысленно собралась в комок. Заметив, как свирепо оглядывается верзила, подумала, что улыбки, возможно, относятся и не к ней, но не мешало быть наготове. Интуитивно, как всякая женщина, она понимала, что следует осадить здоровяка, поставить его на место холодной иронией, но, как назло, нужные слова не приходили.

– Ни с какой, – ответила она, стараясь, чтобы хоть в голосе сквозил холодок. – Меня такриоты не интересуют. Я прилетела исследовать плюющихся пиявок.

Сказала и чуть было не взмахнула рукой, чтобы поймать вырвавшуюся глупость. Произнести здесь такие кощунственные слова: «Меня такриоты не интересуют»! Ирина готова была проглотить язык.

– Та-ак! – протянул Буслаев и помрачнел. – Разве на Земле забыли, что Такрия закрыта для исследователей и что каждый, чтобы прилететь сюда, должен получить наше разрешение?

– Для нее сделано исключение, – сухо сообщил начальник отряда, – и я считаю это правильным. Нужно быть скромнее. Не к лицу цепляться за обветшалые традиции, раз наши успехи…

Он замолчал и пожал плечами. На этот раз помрачнел не только Буслаев. По многим лицам скользнула тень. Ирина, не зная, что думать, совсем растерялась и с ужасом чувствовала, что вот-вот заплачет.

– Ну что ты тянешь из нее душу, рыжий бандит! – закричала вдруг миниатюрная брюнетка с розовым личиком и черными, как переспелые вишни, глазами.

Она растолкала столпившихся людей и протянула Ирине обе руки.

– Мимико. Можете называть просто Ми. Мы все очень рады вас видеть. А на него не обижайтесь. Он самый старый член отряда и очень дорожит нашими привилегиями, а их часто нарушают… в виде исключения. Вот он каждый раз и устраивает водевиль.

– Однако реакция новичков у каждого своя, и иногда нравится нам, иногда нет, – добавил низенький пожилой цивилизатор с добродушным, совсем уж не героическим лицом.

Ирина не решилась спросить, понравилась ли им ее реакция. Она мечтала только об одном: чтобы не заметили, как дрожат у нее колени.

Со всех сторон к ней тянулись руки – большие и маленькие, мягкие и шероховатые, – и она торопливо поворачивалась, пожимала их, внутренне напрягаясь, чтобы в любой момент парировать ехидную шутку или язвительное замечание. Никто, однако, и не думал поддевать ее. Произносились самые обыденные при первом знакомстве слова, будто она находилась не среди легендарных героев, а на факультетском вечере в Академии Космических Работ. И это больше всего выводило ее из равновесия.

Часть людей в разных концах зала по-прежнему занималась своими делами. Мимико поймала взгляд Ирины.

– Это такриоты. Потом познакомитесь.

– Нет, почему же, – вмешался стройный, на редкость красивый, даже слишком красивый, по мнению Ирины, цивилизатор.

Таким идеальным сложением обладают разве только статуи спортсменов в парках. В отличие от других, одетых в спортивные брюки и голубые свитера, на нем был отличный черный костюм, да еще с галстуком. И относились к нему с каким-то особым почтением. Цивилизаторы даже называли его не уменьшительным именем, как друг друга, а полным – Георг. Он говорил неторопливо, спокойно, отчетливо выделяя каждое слово:

– Я считаю, что новый товарищ должен именно сейчас познакомиться с аборигенами планеты. – Он помолчал, прищурился и невозмутимо добавил: – Для полноты контраста.