Опытный некромант - RedDetonator

И я задумался. Анна — это трёхсотсемидесятилетняя барышня, выглядящая на двадцать с малой копейкой. Она многократно опытнее меня, видела столько, сколько не видел никто в моём родном мире.

Что я получаю от этого альянса? Да ничего. Стратиг имеет всё, что у него сейчас есть, даже свою нежизнь, исключительно потому, что я ему это дал. Деньги не в счёт, потому что для меня, в моей уникальной ситуации, золотые, серебряные и медные монетки равнозначны по стоимости.

С другой стороны, в свете того, что меня кинула Эстрид, свалив в закат, какие у меня причины не находить себе новую пассию, которая точно будет связана со мной до конца моей или её жизни?

А какого хулия я теряю?!

— Твоя взяла, — вздохнул я. — Брачный договор есть?

Возможно, берёт своё эйфория от промедола, возможно, у меня настроение такое, Фатум его знает. Точно знает, сука.

— Есть, — доброжелательно улыбнулся стратиг. — Принимай.

Я получил договор и начал его внимательно изучать.

«Стратиг Алексей Душной и Анна Комнина, именуемые далее „Супруги“, добровольно, по взаимному согласию, вступая в брак в целях урегулирования взаимных имущественных прав и обязанностей, как в браке, так и в случае его расторжения, заключили настоящий брачный договор о нижеследующем:

1. Предмет договора. Супруги договариваются о том, что на все имущество, нажитое супругами совместно в браке, независимо от того на чьи доходы оно было приобретено, устанавливается режим совместной собственности. Для отдельных видов имущества, специально указанных в настоящем договоре или дополнении к нему, может устанавливаться иной режим. Имущество, принадлежавшее каждому из супругов до вступления в брак, а также имущество, полученное одним из супругов во время брака в дар, в порядке наследования или по иным безвозмездным сделкам является его собственностью»…

Пока нормально. Дальше.

А дальше было о том, что Анна резко начинает иметь право пользоваться неким «совместным имуществом», а также имуществом супруга, что мне резко не понравилось.

— Переделывай, — вздохнул я. — И тебе лучше поторопиться, потому что лекарство будет действовать ещё пару часов, после чего я не буду расположен вести переговоры.

— Что тебя не устраивает? — Комнин сделал вид, что не понял.

— Хочешь испортить отношения? — спросил я его. — Переделай так, чтобы у нас не было прав на имущество друг друга, потому что если я сейчас подпишу это, то Анна может передать всё моё имущество, включая солдат, которые точно проходят у меня как имущество, как бы им это не нравилось. Через секунду после заключения договора я могу остаться без штанов.

В отличие от формальной устной передачи прав на владение немёртвыми солдатами, передача договором — это другое. Отчуждение, как я полагаю, будет происходить на все деньги, а потом немёртвые станут условно-свободными, так как не почувствуют у Комнина власти над собой. И цеховая солидарность тут не поможет. Они захуярят его, затем меня, а потом и Анну, после чего пойдут в поля, резвиться. Чем он думает вообще?

Или тут присутствует заговор? Если это так, то я сейчас отчётливо вижу первое неповиновение со стороны немёртвых.

— Так, блэт! — посмотрел я на Комнина тяжёлым взглядом. — Хотите сорваться с крючка? Хотите воспользоваться моим уязвимым состоянием, неблагодарные суки?!

— Ты сказал, что я свободен, но я чувствую несвободу, — произнёс тот, опустив голову. — И остальные тоже тяготятся своим положением…

— Вы без меня передохнете все, блядь! — заорал я на него. — Я нужен вам, а вы нужны мне! У вас мозги гнить начали?! Мы же сдохнем порознь!

Из-за резкого прилива гнева болевой синдром шутя перескочил через опиоидный барьер и ударил мне острыми иглами прямо в мозг.

— М-м-м, сука! — прорычал я, выдёргивая из поясного кармана пачку «Майора Уайта». — Объясни мне: почему именно сейчас?!

— Уязвимое положение и нетрезвость сознания, — ответил стратиг. — Больше шанса не предвидится, потому что всем понятно, что ты скоро умрёшь.

— Что ты знаешь о моём состоянии?! — резко спросил я.

Комнин сделал паузу, направив свой взгляд на постепенно заходящее солнце. Мёртвый взгляд на источник жизни.

— Волобуев пожаловался нам… — заговорил он. — Притупленные головные боли, ломота в теле. Сухой проводил его вскрытие…

— Сухой!!! Ко мне!!! — громко позвал я. — Гнетая, притащи аптечки!

Не подчиняться они, пока что, не могли, поэтому Сухой бросил все дела и побежал к столу. Гнетая уронила ящик, вынесенный из шатра, после чего забежала внутрь.

Сухой вытянулся во фрунт и преданным взглядом уставился на меня.

— Почему я не знаю об этом? — спросил я, уже догадываясь о содержании ответа.

— Мы не хотели тревожить вас, господин, — тихо ответил Сухой.

Напрямую вредить мне они не могут, этого не позволяет моя власть, но, из благих побуждений, в чём себя несложно убедить, можно умолчать о чём-то. Поэтому некроманты не могут быть в абсолютной безопасности даже у себя дома.

— Что с Волобуевым? — спросил я у Сухого.

Вообще, интересная тема — власть некроманта. Есть такая штука, точнее комплекс штук, называемых ритуалами переподчинения. Таким образом можно дополнительно усилить контроль над поднятыми мертвецами, ещё крепче сжимая своими жадными кистями их немёртвые ягодицы. Реально, это нужно только для усиления давления, чтобы они даже думать не смели об ослушании или малейшей вольности в трактовке приказов.

Если бы мне нужны были безынициативные болванчики, которые шага лишнего не сделают без приказа или буквально выполняют приказы, я бы, безусловно, херачил такие ритуалы по три раза на дню. Только вот в учебнике было написано, что действие ритуала, со временем, постепенно ослабевает, поэтому надо регулярно проводить повторные процедуры, прежде чем степень подчинённости вернётся к исходному уровню. Смекаете?

У меня и так крайне высокий уровень подчинения, мертвецы не способны самовольно ослушаться меня, поэтому наращивать подчинение, как какой-то зашуганный ещё со школьных скамей дегенерат, дорвавшийся, наконец-то, до хоть какой-то власти, я не буду. Да и лень мне, откровенно говоря, регулярно проводить ритуалы, чтобы ухудшать ими эффективность мертвецов в угоду мнимой личной безопасности.

— У него повреждается кровеносная система, — начал честно отвечать Сухой. — Преимущественно в малом круге альбедообрашения, но и в большом круге видятся негативные изменения.

— Какие изменения? Каков характер повреждений? — спросил я.

— Частичная закупорка и прободение сосудов — я не понимаю причин, — ответил Сухой. — Он близок к окончательному упокоению и мы не знаем, что делать.

— Когда речь о сосудах, то не прободение, а перфорация, — поправил я его. — И только лишь он пострадал?

— Не только он, — ответил Сухой. — Ещё у Нудного такие же повреждения, а ещё у Пападимоса, Папандреу, Лебедякиса и