Мой любимый деградант (СИ) - Орлова Лидия Витальевна

Но, почему-то, даже думая, что потеряла мужа навсегда, мне хотелось не плакать, и в голове у меня звучали не молитвы или траурные марши, а слышала я смех Тима. Весёлый, заразительный, часто подавляемый им, смех, которого он сам стыдился и за который не редко извинялся. Все остальные звуки, кроме этого смеха, стали далёкими и глухими.

И я подумала, что сейчас теряю бесценное время. Разве можно сидеть на земле в пыли, даже не сделав попытку найти мужа и помочь ему? Мне показалось, что мой мозг снова собрался во едино, и теперь для меня звучали совсем другие, уже обнадеживающие, мысли:

"Тим маг десятой высшей ступени";

"У Тима хорошая физическая подготовка, он даже меня учил правильно группироваться при падении";

"Он сам спрыгнул с обрыва, значит, знал что делал";

"У нас будет ребенок, поэтому с Тимом просто не может произойти ничего плохого".

Я встала и, уже от нетерпения скорее добраться до мужа, не чувствуя под собой земли, побежала вниз. А, когда ноги стали ощущать под собой камни, я начала внимательно вглядываться в темноту. Не найдя Тима лежащим на земле, я посмотрела вверх, чтоб проверить ориентир - обрыв над берегом. Может, я ищу мужа не там? А Тим лежит совсем с другой стороны.

Но, когда я подняла голову на обрывающийся выступ Горы над собой, я увидела освещённого лёгким светом звёзд Тима. Он висел ногами вверх, и, подтянувшись, отбивался от лиан опутавших его ноги. И сейчас Тим бил не маленькими пульсарами, как раньше, когда боялся навредить мне или себе. Он нанес последние несколько ударов большими яркими пульсирующими сферами. И лианы, которые не выпускали Тима из захвата и подтягивали его к внутренней стороне нависающей части обрыва, с треском разлетелись на щепки.

А Тим, освободив ноги, слетел вниз. Он падал, как в замедленном кадре, спиной вперед раскинув руки в стороны. Но в момент падения, каким-то чудом, смог собраться и создать правой рукой зелёный, средней величины, пульсар и упал на каменистый берег прямо в него. Зелёная сфера, срезонировав от поверхности земли, с лёгким хлопком исчезла. А Тим остался лежать неподвижно под обрывом.

Я побежала к нему. Он, я внушала себе, не мог сильно пострадать. Тим же до последнего момента магичил, а зелёные пульсары имеют отталкивающую силу. Тим же все равно что на батут упал - успокаивала я себя, пока не села возле Тима на камешки.

Вблизи, под неярким светом звезд, были хорошо видны ссадины на лице и руках Тима, его порванный во многих местах комбинезон и неестественный изгиб правой руки.

Я погладила мужа рукой по лбу, и убрала растрепавшиеся волосы с лица. А Тим открыл глаза и внимательно всмотрелся в мое лицо:

- Сафира? Ты не пострадала? Что-нибудь болит? - Я его заверила, что со мной все в порядке, и что я даже испугалась не очень сильно. Хотя все внутренности у меня ещё дрожали и не могли занять свои законные места от кульбитов, которые совершали, когда я, как приклеенная стояла на земле, от сильнейшего приступа страха.

- Тим, а что болит у тебя? - От моего вопроса он сильно зажмурил глаза и надолго замолчал. Испугавшись, когда дыхание мужа стало слишком шумным и поверхностным, я ущипнула мужа за бедро. Тим, вздрогнув, открыл глаза и посмотрел на меня с недоумением и какой-то мальчишеской обидой. - Больно? - Тим моргнул. А я жизнерадостно сказала. - Это очень хорошо. Значит, позвоночник не пострадал.

- Экстремальная диагностика, - усмехнулся Тим и попадался сесть, но скривился от боли и замер неподвижно.

-Тим, у тебя рука странно лежит, - заметила я.

- Рука? - Посмотрел он на меня. И, видимо, собравшись духом, сказал. - А болят у меня ноги.

Он не хотел позволять мне осматривать свои ноги, особенно ступни. За два месяца нашей супружеской жизни я ни разу не видела его без носков. Он надевал из даже когда ложился спать. И из ванны, ещё до конца не обсохнув, всегда выходил в носках. Вначале меня это сильно раздражало, как демонстрация недоверия мне. Но я поняла, что всю жизнь воспринимая вторые пальцы на своих ступнях, немного переросшие большие, как уродство, он просто не может мгновенно изменить свой взгляд на них. И больше не говорила Тиму, что у него абсолютно нормальные пальцы.

А сейчас, несмотря на возмущение Тима и его попытки отвлечь меня от своих ног, я стала настойчиво ощупывать его правую ногу от самого бедра. Каждый ее сантиметр. Когда же я стала расшнуровывать его сапоги, Тим попросил меня, чуть ли не дрожащим голосом, на этом осмотр закончить.

- Тим! - Начиная злиться, сказала я. - Ты хочешь оставить меня вдовой? Чтоб дядя выбрал мне мужа по своему усмотрению?

- Нет. Но...

- Тогда не мешай мне! Я и так каждую ночь рассматривала пальцы на твоих ногах. Ничего страшного я не увижу!

Обескураженный моими словами, Тим перестал пытаться помешать мне и только накрыл локтем левой руки лицо, закрывая глаза.

Я сняла с его правой ноги сапог и носок. И ощупала всю ступню, поворачивая ее в разные стороны. Повреждений на ней не было. От резких приступов боли Тим не вздрагивал. Хруста он не ощущал, и отека тоже, вроде бы, не было. Только около щиколоток Тим при надавливании чувствовал боль, но она была не сильной. Я попросила Тима согнуть ногу в колене и постучать ею по земле. И мы вместе порадовались, что сильная боль при этом в ноге не появилась. Значит, опасения Тима не оправдались, и эта нога у него не повреждена.

Таким же образом я осмотрела левую ногу мужа. И когда Тим понял, что обе ноги у него не сломаны, он, радостно выдохнув, попытался сесть, но с трудом сдержав стон, упал на спину.

-Тим, - вскричала я, - у тебя же рука неправильно изогнута! Я тебе говорила.

Сквозь стиснутые зубы Тим почти неслышно ругнулся, упоминая пятые точки всех известных ему животных, и уже громче добавил:

- Прости, Сафира. И забудь, что я случайно сказал.

Только он не случайно это сказал. Выругавшись, он как-то попытался перетерпеть приступ боли. Но через несколько минут я заметила, что Тим уснул. Я его потеребила, и сильно испугалась, когда он никак не отреагировал на мои действия. Чтоб привести его в себя, я побежала к реке и принесла в пригоршне немного воды.

Когда я привела Тима в чувство, он поймал меня за плечо левой рукой и, вглядываясь в меня сквозь темноту, сказал:

- Сафира, не уходи от меня. Сиди здесь. Пожалуйста. Если испугаешься, разбуди меня, вдруг снова усну. Утром мы поднимемся наверх и соберём то, что осталось от наших вещей. И, если рука у меня сломана, вызовем помощь.

Тим ещё что-то говорил, но речь его становилась все неразборчивее и он снова потерял сознание. Для меня было очевидно, если он теряет сознание от боли, то перелом у него точно есть. Но я боялась, что помимо перелома руки, у Тима могут оказаться ещё и внутренние травмы. А при таком тусклом свете осмотреть мужа, есть ли у него синяки и отеки на теле я уже боялась.

Почему-то, когда Тим стеснялся подпускать меня к своим ногам и пытался помешать мне, я чувствовала себя увереннее. А сейчас он лежит беззащитный, ничем не может мне помешать, но я боюсь его коснуться, чтоб не навредить ему ещё сильнее. А когда он застонал, я встала и уверенно направилась к пологому подъему. Я не смогу всю ночь сидеть возле Тима, теряющего сознание от боли. И если есть шанс спасти хоть что-то из наших вещей, я попытаюсь это сделать.

Неяркий свет звёзд, всё-таки осветил мне дорогу до места, где стояла наша палатка. Лианы ее сломали, частично даже вбили в землю. Я схватила ее за тент и стала тянуть на себя.

Сразу заметила светильник, который оказался не поломанным и включила его. Каркас палатки был переломан во множестве мест. Поэтому я выдернула все, что получилось, трубочки и дуги из тента, а его быстро свернула несколько раз, чтоб складывать на него другие наши вещи. Авиона оказалась сломанной в нескольких местах, ее я с сожалением отложила в сторону. Котелок, в котором варилась рыба, был сильно вмят вовнутрь. Даже рыбу в нем зажало, слив остатки жидкости, я положила и его на тент от палатки. Туда же отправились наши с Тимом спальные мешки, они не пострадали. И фляжки, полные воды, отправилась на тент.