Формула всего - Евгения Варенкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пить – это ничего. Только вести бы себя получше…
– Я тебя понимаю.
– И я тебя понимаю.
– Да что ты понимаешь?! – цыган как будто опять вспылил, но на этот раз в шутку. – То, что понимается, то не говорится.
– Нет, я все понимаю.
– Тогда что я сейчас буду делать?
– Исполнять заветное желание! – торжественно произнес Александр Александрович.
Драго замер на месте – этот чудак, безобидный смешной чудак, попал прямо в яблочко! Чтобы скрыть смущенье, цыган поспешно спросил у него:
– Почему ты так решил?
– Указ. У тебя времени нет. Ты себе не можешь позволить слабость. Сомневаться не можешь. У тебя нет выбора. Прямая дорога. Или пан, или пропал. Разве это выбор? Я тебе завидую.
– Сто лет тебе жизни! Ты мне сразу понравился. Я рад, что не ошибся.
– И я тебя полюбил!
Тарелкин едва ли не полез целоваться и готов был рассыпаться в сантиментах, но цыган не позволил.
Они попрощались.
– До Покрова три недели! – бросил Александр Александрович на прощанье.
– Золота в судьбе!
Друга-салахора он нашел в зале и спросил:
– Идешь?
– Зачем?
– Чтоб не сдохнуть по-собачьи.
– Во-от! – Выдра сразу поднялся, хотя даже не думал, что его еще что-то способно подорвать с места.
Та компания, с которой он был, воззрилась на него изумленно. Драго вышел на улицу.
– Вот человек! – провозгласил Антощ. – Пусть мы сдохнем, но по-людски! По-честному! – он догнал товарища. – С чего начнем?
– Это, – Драго вытянул вперед руку, словно стреляя из револьвера. Цель находилась в двухстах шагах и по всем официальным документам проходила как «Боевая машина капитана Бэринджера (экземпляр I)». Капитан Бэринджер был иностранец на службе Его Высочества. Говорил он с акцентом, хотя всю жизнь провел в Империи, ни разу не побывав на исторической родине. Отец капитана верой и правдой служил отцу нынешнего Герцога, а его дед – герцогскому деду. По сложившейся традиции все мальчики из этой фамилии становились военными, и обычно блестящими, а девочки – как будто над родом тяготело проклятье – до конца своих дней ходили в старых девах, придерживающихся самых пуританских взглядов, однако нравы в процессе цивилизации, как известно, меняются в сторону все большего попустительства одних к другим, и Бэринджеры-женщины, продолжая умирать незамужними и бездетными, с некоторых пор оставляли после себя репутацию старых развратниц, а Бэринджеры-мужчины, по-прежнему носившие высокие звания и знаки отличия, пороха не нюхали, ранений не имели и к линии фронта старались не приближаться. Генетическую потребность в сильных ощущениях они удовлетворяли, следуя уже не маршрутами военных походов, а дорожками кокаина. Одна из них и привела капитана Бэринджера-младшего к идее создать собственную боевую машину. Проект был заказан специалистам из Ствильно, и спустя три месяца в недрах мастерской родился на свет причудливый гибрид кареты и тачанки – чертовски комфортабельный и дьявольски убойный. На полевых испытаниях рессорный экипаж, запряженный усиленной упряжкой из четырех лошадей, продемонстрировал не только замечательную скорость, но и прочность. В отличие от обыкновенной тачанки, он имел значительно удлиненный корпус и брезентовый верх, который можно было демонтировать за минуту, а собрать за десять. На задней площадке был установлен модернизированный станковый пулемет системы «Bergson», о котором Худяков, не заглядывая в бумаги, сообщил бы по памяти:
калибр – 7,62 мм;
вес пули – 9,6 г;
начальная скорость пули – 800 м/с;
дальность стрельбы – 2700 м;
практическая скорострельность – 250–300 выстр./мин.;
тип питания – холщовая лента;
емкость ленты – 250 патронов;
вес орудия без патронов – 67,6 кг.
Бэринджер назвал свою машину «Голубкой» и разъезжал на ней везде – даже в гости, при этом пулемет, несмотря на самый мирный характер выездов, был всегда заправлен и при нем состоял соответствующий расчет – наводчик с помощником.
Помимо «Голубки», капитан Бэринджер был славен обилием дружеских связей в высшем свете и время от времени привозил в Ствильно какую-то знаменитость – хоть Венвивитина, хоть Шаховского. На этот раз вместе с ним из столицы прибыл видный сенатор, и они сейчас ужинали в компании с губернатором. Об их приезде знал целый город.
«Голубка» стояла сбоку от площади, в мощеном проулке между ратушей и губернаторским домом. Брезентовый верх ее был туго натянут, пулемет закутан. Тригорские рысаки, высоко подняв шеи, только и ждали, чтоб сорваться в галоп и стрелою лететь хоть на край края света. Они били копытами и двигали головы.
Караул несли двое солдат из местной дивизии, а также наводчик. Расстегнув шинель, он расположился на козлах полусидя-полулежа.
– Ты из этого стрелять не умеешь? – спросил Драго про «Bergson».
– Умею.
– Правда?
– Клянусь! У нас в роду все умеют.
Вот и весь сговор.
Ек, дуй, трин, штар![108]
Караульные расхаживали порознь. Им было нечего обсуждать. Уделяя больше внимания птицам, нежели проходящим людям, они мерзли и скучали. Наводчик выглядел поживее, но он тоже не ждал никаких эксцессов, тяготясь порученной ему миссией и раздраженно завидуя своему помощнику, мирно отсыпавшемуся в служебном приделке.
Цыгане разделились и зашли с противоположных сторон. У Драго в руках была короткая трость, позаимствованная у Тарелкина, а Выдра плотно сжимал тонкий нож, положив большой палец на тыльную сторону рукояти, а длинное узкое лезвие направив к локтю – так его можно было скрывать за запястьем, пока не ударишь.
Приближаясь к солдату, салахор смотрел так приветливо и открыто, что караульный ничего не заподозрил. Он решил, что цыган хочет попросить у него махорки или предложить ему что-то купить – ту же махорку или огниво. Вместо этого Выдра разрезал ему горло, полоснув внезапно, по диагонали – снизу вверх.
Второй караульный обернулся не на крик, а на глухой удар падающего тела. Драго, находившийся уже рядом с ним, рассчитывал именно на эту реакцию. Трость поднялась и резко опустилась – так же по косой, но уже сверху вниз: набалдашником в череп. Солдат вырубился мгновенно.
Оставался наводчик. Он спрыгнул с козел и, оказавшись по другую сторону экипажа, получил шанс спастись, но растерялся и, вместо того чтобы немедленно бежать, стал орать «На помощь!» и крутиться на месте. Драгоценное время было упущено. Цыгане двинулись на него.
Выдра перехватил окровавленный ножик прямо – прятать его теперь было бессмысленно. Наводчик попытался вытянуть из-под брезента ружье, но быстро понял, что ему не успеть. Тогда он тоже выхватил нож, которым когда-то владел неплохо.
Антощ обогнул экипаж с пулемета, а Драго – с лошадей. Гаже оказался между двух огней. Весь его выбор состоял из того, на кого ему броситься, и он выбрал Выдру: нож против ножа. Наводчик, признаться, сам был парень не промах, но опыта уличной борьбы ему не
