Круча - Валентин Николаевич Астров

3

Пересветов и Афонин уже с полчаса бродили взад и вперед по широкому коридору Кремлевского дворца, заполненному делегатами и гостями, поминутно останавливаясь, чтобы поздороваться и перемолвиться с кем-нибудь из знакомых. Все вокруг были наэлектризованы ожиданием открытия съезда, а говорили о разных делах. Только и слышалось:

— Где теперь работаешь?

— Как у вас с промфинпланом?

— Кто у вас секретарем губкома?

— А где такой-то?..

Иван Антонович Минаев, увидя Пересветова, спросил его о Скугареве, и они условились вместе навестить Володю в больнице, где тот лежал с начавшейся у него опасной болезнью — водянкой.

Когда мимо проходил кто-нибудь из известных работников и членов ЦК, на него оглядывались. Серго Орджоникидзе и Валериан Владимирович Куйбышев, обняв друг друга за талию, медленно прохаживались в сторонке, углубленные в какую-то деловую беседу. К дверям президиума быстро прошел Ярославский, с портфелем в руке, на ходу нервно отвечая что-то двоим собеседникам. Невозмутимая и строгая на вид Стасова, седая, стройная, шла, кивая всем, кто ее знал по долголетней партийной работе.

— Фрунзе… а вот Дзержинский! — шепнул Иван Яковлевич.

Они с Костей посторонились. Лицо Феликса Эдмундовича поразило Костю тем же самым выражением глубокой озабоченности и встревоженности, какое он только что заметил у Ярославского.

Через минуту они увидели Дзержинского об руку с Подвойским.

В углу коридора группа делегатов внимательно слушала, что говорил крупный седоватый мужчина.

— Ленинградцы, — шепнул Афонин. — Евдокимов их инструктирует…

Громоздкий Рудзутак и казавшийся маленьким с ним рядом Калинин также прошли в сторону президиума.

Кто-то из знакомых Ивану Яковлевичу делегатов съезда сообщил ему, что Калинин, Сталин, Рудзутак, Дзержинский и другие, стремясь избежать открытых столкновений на съезде, предложили «новой оппозиции» компромисс. Представители большинства ЦК соглашались смягчить в будущей резолюции съезда формулировки, принятые московской губпартконференцией, а сейчас ввести в состав редакции «Правды» одного работника из Ленинграда. Оппозиция же должна была отмежеваться от наиболее грубых ошибок своих «леваков».

Костя еще надеялся, что Зиновьев и Каменев могут образумиться и пойти на соглашение. Неужели они вынесут свою борьбу на заседания съезда? Не повторял ли сам Каменев десятки раз недавно, что правящая партия — не дискуссионный клуб?

В новых оппозиционерах Пересветов не мог не видеть членов партии, еще вчера боровшихся против троцкизма. За них поневоле болела душа. Ошибиться нетрудно, ведь в лагере зиновьевцев едва не очутился и Флёнушкин. Хотелось потолковать с Окаёмовым, еще раз попробовать разубедить его, но Василия что-то не было видно.

4

Наконец продолжительный звонок призвал всех занять свои места в зале.

Съезд открылся. Едва отзвучала с трибуны произнесенная от имени ЦК вступительная речь, в которой о «новой оппозиции» не было ни слова, и поступило предложение «сеньорен-конвента» о составе президиума, как ленинградская делегация внесла и огласила письменное заявление, требуя заменить в списке президиума одного из кандидатов другим.

«Ну, начинается!» — взволновался Пересветов.

Оба кандидата одинаково принадлежали к руководящему ядру Ленинградского губкома. Но одного из них в Ленинграде не ввели в делегацию на съезд за то, что он отстаивал линию большинства ЦК. Теперь его отводили из списка кандидатов в президиум съезда.

Однако «сеньорен-конвент» намечал список не из представителей отдельных организаций, а персонально из работников, известных партии. Поправка к списку носила фракционный характер, и шесть сотен рук поднялись против нее. Пересветов и его соседи по гостевым рядам привстали со стульев, взглянуть, поддержит ли в зале кто-нибудь ленинградскую делегацию? Не поддержал никто, она одна голосовала за свое предложение.

Между тем из числа ленинградских делегатов нашлось шестнадцать столь непримиримых, что они воздержались от голосования за список президиума в целом, хотя в нем значились и фамилии Зиновьева, Каменева, Евдокимова. «Это уж сектантство какое-то!» — нервничал Костя.

Политический отчет ЦК было поручено сделать Сталину. В числе работников, привлеченных Секретариатом ЦК к подготовке материалов, были Афонин и Уманский — по линии Коминтерна и по вопросам экономики. От них Пересветов в общих чертах знал, что на съезде предполагается, в соответствии с основными идеями Ленина, провозгласить курс на социалистическую индустриализацию страны, поскольку довоенный уровень почти достигнут уже и в сельском хозяйстве и в промышленности.

Костя внимательно вслушивался в деловую аргументацию доклада. Голос Сталина, с кавказским акцентом, звучал спокойно и неторопливо. «Эх, нет Мамеда, сейчас бы он записал цифры!» — отвлекло на минутку Костю воспоминание, и он улыбнулся. Вместе с Мамедом на занятиях кружков, на Красной Пресне, они столько раз повторяли слова Ленина: «с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой» пересесть «на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации, Волховстроя», — что заучили их наизусть, и теперь они невольно приходили на ум, когда на Костиных глазах партия практически приступала к их осуществлению… На этом пути будет окончательно разрешен вопрос «кто кого?». А начали решать его успешно: в руках у частника-капиталиста уже меньше одной пятой части промышленной продукции, лишь одна четверть торгового оборота… В стране семь миллионов рабочих города и деревни (за один последний год рост на полтора миллиона человек!), но около миллиона все еще не имеют работы.

Развитие в первую очередь тяжелой промышленности, производящей средства производства, ложится в основу курса на социалистическую индустриализацию; без этого нельзя перестроить на социалистический лад сельское хозяйство, нельзя обеспечить оборону страны.

Строить и построить социализм силами страны, не рассчитывая на чью-то государственную поддержку извне, мобилизуя все наши внутренние средства и ресурсы! Задача ясная. Хранить и укреплять союз рабочего класса со средним крестьянством! Хранить и укреплять единство ленинской партии!

ЦК предостерегал от двух уклонов: как от замазывания кулацкой опасности, так и от паники перед кулаком, от недооценки роли среднего крестьянства. Особенно подчеркивалась необходимость борьбы со вторым из этих уклонов, менее ясным для широких кругов партии и оттого более опасным сейчас.

Про себя Костя отметил, что доклад ЦК, опровергая идейные заблуждения «новой оппозиции», никого из ее сторонников по фамилиям не называет. ЦК показывает, что хочет мира в партии…

Организационный отчет ЦК и доклад Центральной ревизионной комиссии съезд заслушивал на следующий день — в субботу. И тут, в конце дневного заседания, новые оппозиционеры, не желая пойти на предложенное большинством ЦК соглашение, потребовали себе содоклада по отчету ЦК.

Над съездом точно бомба взорвалась! Со времен Бреста ни одна из внутрипартийных оппозиций не выдвигала по отчету ЦК своих содокладчиков. Такой содоклад означал, что всей политической линии ЦК противопоставляется иная политическая линия.

Это выглядело тем страннее, что те же самые оппозиционеры только что провели на ленинградской губпартконференции резолюцию, одобрявшую политическую линию ЦК. Неужели за какую-нибудь неделю разногласия так выросли?

5

В субботу же вечером съезд