Европейская поэзия XVII века - Автор неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ВЕСПАЗИАН КОХОВСКИЙ
НАДГРОБЬЕ ХРАБРЫМ ВОИНАМ, НА БАТОЖСКИХ ПОЛЯХ ПОЛЕГШИМ И С ГЕТМАНОМ М. КАЛИНОВСКИМ, ВОЕВОДОЙ ЧЕРНИГОВСКИМНе в гробнице МавзольскойИ не в саркофаге —Спишь на равнине польской,Изрядный в отваге.О храбрый и сердечный,Тебя земля польскаДарит славой вечнойВ окруженье войска.Идут полки казацкиВероломные драться,Тебе же долг солдатскийВелит не сдаваться.Валит Орда озверело,«Алла!» дико воя,Метки пуская стрелыКаждой тетивою.Смерть не спугнет рубаку,Ратна рана тоже,Ибо слава полякуИ жизни дороже.Несчислимой ватагеУступая в силе,Леониду в отвагеПодобны вы были.Польски рати разбитыСим сонмом несметным,Срамотою покрыты —Позором бессмертным.Сей позор всех славнее,Сей есть подвиг ратный,Живота не жалея,Рок принять превратный.Что же, души святые,Покойтеся в Боге,Коих орды лихиеПосекли на Батоге.Помня доблести ваши,На безымянном гробе,Насыпали руки нашиЭто вам надгробье.
О СИИХ СТИХАХКак на дворах господских, хоть рожденны разно,Слуги ходят одеты все однообразно,Будь то словаки, шведы, венгерцы иль немцы —Все друг дружке подобны, хотя иноземцы.Так и я — у кого-то стишок прочитаю,Приукрашу и сразу за свой почитаю.
ВАСНЁВСКИЕ ПОЖЕЛАНИЯСмирения набравшись, пивопийца некийУсердно бога просит, молясь в кои веки,Вздыхает и взывает: «Боже, ежли б ты быМоря наполнил пивом, а мы были б рыбы.Настали б дни прекрасны душе и утробе —Там жили б, умирали б и спали б в том гробе».
ТИТУЛОВАННОМУ PRAETEREAQUE NIHIL[21]В корчме бахвал хвалился, хоть и худородный,Своей титулатурой, вельми разнородной.Спросил жолнер захожий: «Как зоветесь, пане?»А тот: «Я Гипербольский haeres[22] Глухомани,Marchio[23] Зазадворский, comes de[24] Сохаты,Baro de[25] Шишка, там, где три двора, две хаты».А жолнер замечает на это любезно:«Стольким титулам, папе, в корчме чтой-то тесно!»
ИЗ «ПСАЛМОДИИ ПОЛЬСКОЙ» ПСАЛОМ XXIVVeniteexultemus domino.
(Пс. 94) Воспоминание о подмоге, оказанной Вене в лето Господне 1683 сентября 13 дня.1. Приидите, возрадуемтесь Господу, воспоем Богу Избавителю нашему, предстанем лпду его с благодарением, в песнях и гимнах восславим неизреченную милость Его.
2. Ибо Господь есть Бог великий, сотворивший все из ничего; и Царь Всемогущий, который из глубины неизреченной заблудших снасти может.
3. Он же тебя, отчаявшаяся Вена, вырвет пз руки великана, за горло тебя дерягащего, и поразит зверя кровавого, пасть на тебя разевающего.
4. Который Константина утвердил в знаке креста о победе, тот и тебе некое знамение дает, что в том же знаке скорого достигнешь избавления.
5. Вознеси глаза свои ко взгорьям и узришь там знамена несметные, с тем знамением на помощь тебе идущие.
6. Озри взглядом, сколь охватишь, поднебесные деревами покрытые крутизны, с которых на всем скаку вылетают орлы неустрашимые во избавление твое.
7. Вот, вот уже, Кара Мустафа, льва афрического детеныш, завидя крест, тревожиться собой начинает; и сие сатанинской гордыни исполненное сердце велит шатры снимать.
8. Отцепил уже он от чалмы драгой султан, в путь ли готовится, голову ли облегчает, по которую вскорости царьградские ярлыки придут.
9. Пашей и воевод гордых страх пронзил, скорей-де в дорогу, где уже бессчетные обозы в сильном замешательстве прочь поилеклись.
10. Пушки и мортиры не грохочут, но воют, а выброшенная камуфлетами земля на них же летит, тщась погресть еще живущих.
11. Так поспешайте со всех ног, осажденные, и упадите перед престолом Господним, возблагодарите Господа, который вас сотворил, и возлюбите его, который вам сейчас снова избавление дает.
12. Ныне же голос помощь несущих услышите, не утверждайте страхом сердец ваших, но, благодарные спасению, к небесам руки вознесите.
13. Нападайте, кто молод и оружие нести может, на объятого страхом неприятеля, а кто стар, с людом небранным на зубцах стен победный гимн запевайте.
14. И клич веселый возгласите, как после выигранной битвы, н пусть народной радости огнями башня Стефанова засияет.
15. Так, как во дни Солиманового от Вены отступления, где тако и отцы ваши узнали помощь от Бога Сил.
Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу!
СТАНИСЛАВ ГЕРАКЛИУШ ЛЮБОМИРСКИЙ
СОНЕТ В ПОХВАЛУ ТАЦИТУЛюди и царства, римски сиы и были,Прахом скудельным от нас погребенны,Доблести мёртвы, тобой возрожденны,Тебя, бессмертна, нам, смертным, явпли.
Доблестней всех, кто великими были,Увековечив деянья их бренны,Лавром победным года незабвенныТы от забвенья спасаешь и пыли.
Кесарям римским ты равной есть меры,Они с живых, ты — с умерших взыскуешь,Нам представляя велики примеры.
И, хоть о лаврах чужих повествуешь,Можешь бессмертных сподобиться сферы,Тем, что себя же лавром коронуешь.
ACCIPITE ЕТ MANDUCATE НОС EST CO RPUS MEUM[27]Постигнул я, мой Боже, в чем сии секреты,Что стал пресуществляться в хлебе и вине Ты.Сперва к Себе тянул Ты в небо человека,Но тот не соглашался, строптивый от века.Ты ж поступил согласно Милосердью Божью —Плоть отдал на съеденье нашему безбожью.Поскольку людям ближе хлеб, чем мысль о небе,Быть жаждя в человеке, стал Ты сущим в хлебе.
STABAT PETRUS IN ATRIO PRINCIPIS ЕТ ITER UM NEGAVIT[28]Двор учит лицемерью: чья нога там будет,Тот и про добродетель сей же час забудет.Примером Петр; однажды войти не остерегсяВ дворцову дверь — и трижды от Бога отрекся.Хоть постоял в сенях он, вера в нем смутилась.А ежли бы — в передней, что б тогда случилось?
ПОРТУГАЛИЯ
ФРАНСИСКО РОДРИГЕС ЛОБО
* * *Чего ищу? Чего желаю страстно?Любовью иль пустой мечтой томим?Что я утратил? Кем я был любим?Кто враг мой? С кем сражаюсь ежечасно?
Желанье, расточенное напрасно, ушло.И радость вслед ушла за ним…В любви узрел я мир, что был незрим,с тех пор я слеп: мне темен полдень яспый.
Но вновь мне, то ль во сне, то ль наяву,упрямое дарит воображеньелик красоты неведомой, иной…
И пусть она — химера, тень, виденье,—из-за нее в страданьях я живу,и смерть лишь разлучит ее со мной.
* * *О счастье — наш слепой и лютый враг,с личиною угодливой и льстивой,враг вероломный, злобный и спесивый,с кем не поладить никому, никак.
Ты наш любой неосторожный шагустережешь, охотясь за поживой,ты — алчный скряга, ты — тихоня лживый,беспутный мот, завистливый дурак.
Без цели, смысла жадною рукоюотъемлешь все ты: жизнь, именье, честь,ничем твое не сыто самовластье…
Убей меня или оставь в покое,забудь, что я на белом свете есть!Но то, о чем прошу, — не это ль счастье?..
ФРАНСИСКО МАНУЭЛ ДЕ МЕЛО
СОНЕТ, В КОЕМ ИСПРАШИВАЕТСЯ ПРОЩЕНИЕ У НЕБЕС ЗА ЛЮБОВНОЕ БЕЗУМИЕУжель для своего лишь торжества,господь, ты сотворил и нежность стана,и чудо глаз, от коих в сердце рана,и все, что прославляет в ней молва?
Зачем ты в грудь мою вложил слова,невнятные для грубого профанаи полные высокого обмана,без коего любовь, увы, мертва?
Зачем красавице своим расцветомдано затмить богинь, чтобы их всехснедала зависть к редкостному дару?
Ты удостоишь ли меня ответом?И если да — отпустишь ли мой грехили мою увековечишь кару?
НЕКОЙ ВЕСЬМА КРАСИВОЙ СЕНЬОРЕ, КОТОРАЯ СТАЛА ТЕЩЕЙ
Не причиняют годы вам вреда,и, как всегда, прекрасны вы, сеньора,коль мне глаза не лгут, не будет спорамеж временем и вами никогда.
В девические юные годавы были розой для любого взора,—и, веря в справедливость приговора,в саду краснели розы от стыда.
В замужестве остались вы прелестной,цвели, цветам на зависть и в укор.Лишь красоты прибавили вам дети.
Вы стали тещей, и хоть всем известно:все тещи — пугала, как на подбор,но вы и ваша красота — в расцвете.
ДИАЛОГ ЖИЗНИ С ВРЕМЕНЕМЖ. Кто там, внутри меня, ко мне взывает? — В. Время.Ж. Без спросу ты вошло? — В. Пусть просит, кто привык.Ж. Что хочешь ты? — В. Чтоб ты услышала мой крик.Ж. Я слышу, не кричи, держи слова за стремя.
В. С дороги сбилась ты. — Ж. А ты дней множишь бремя.В. Но мой удел таков. — Ж. Ты бренности двойник.В. Ты баба вздорная! — Ж. Злокозненный старик!В. Нет от меня вреда. — Ж. Ты сеешь злое семя.
В. Я? — Ж. Рождена тобой мирская суета.В. Но ты погрязла в ней, в тщеславье утопая.Ж. Ты воздух, пустота! — В. Ты Времени расход!
Ж. В тебе — безвременье. — В. В тебе — тлен и тщета.Ж. Лети, безумное! — В. А ты бреди, слепая!Вот так со Временем в раздоре Жизнь течет.
ГЛОССАПрекрасны ваши стан и взгляд,но, коль о том вы знать хотите,о вас так в свете говорят:как солнце, вы сейчас в зените,но солнца близится закат.
ЖЕРОНИМО БАЙА
