Три мудреца в одном тазу - Александр Рудазов

— Я бы на вашем месте не слишком радовалась, — скептически заметила чертовка. — И самое главное — не повышайте ставки.

— Ну, как получится, — усмехнулся Колобков. — Так где там первый боксер?

Наместник Города в противоположном конце уже отдавал команды. Из темного прохода показался крупный негр с приплюснутой головой, слегка подергивающийся при ходьбе и как-то странно кривящий левую часть лица. Он уже успел полностью обнажиться — кулачный бой полагалось проводить голышом. Руки ему обмотали толстыми кожаными ремнями, усаженными крупными свинчатками.

— Справишься? — с некоторым опасением спросил Колобков.

— Я тяжеловес, шеф, — равнодушно ответил Гена, снимая пиджак. — Только пусть и мне такие кастеты дадут — я этому черному все кишки отобью.

Гене тоже пришлось раздеваться догола — правила категорически запрещают кулачным бойцам надевать что-либо, кроме ремней на руках. И ему выдали такие ремни — правда, пришлось помочь в обматывании.

Наместник Игры встал в центре, поглядывая то на одного бойца, то на другого. Зрители подались вперед — знаменитый Стурм’лай Запа уже почти три центума удерживал титул чемпиона Наранно, и у него накопилась уйма поклонников. Но и белокожий воин из-за моря выглядел очень внушительно. Когда Гена снял последнюю деталь одежды, в толпе начали передавать из рук в руки монеты — многие уже успели поспорить, целиком ли эти люди белые, или самая важная деталь все-таки черная, как у всех?

Проигравших пари оказалось гораздо больше, чем выигравших.

Гена и Запа начали сближаться. Юберийский боец вытаращил глаза и злобно ощерился. Гена молча сжал кулаки, неторопливо оценивая противника. Ему сразу стало ясно, что обычный спортивный бокс тут лучше не применять — все-таки на руках не мягкие перчатки, а самые настоящие кастеты. Первый же удачный удар может оказаться и последним.

Телохранитель резко шагнул вперед и нанес первый удар, целясь в область сердца. Пока что пробный — оценить противника. Запа молниеносно отшатнулся, даже не думая закрываться руками, как в боксе. Опасения Гены подтверждались — кулачные бойцы Юберии использовали несколько иную технику. Но, к его большой радости — менее совершенную, чем земной бокс.

Они обменялись еще несколькими обманными ударами. Гена находился в стандартной левосторонней стойке — голова немного пригнута, подбородок прикрыт левым плечом, левая рука чуть поднята и выставлена вперед, вес тела распределен равномерно на обе ноги. Запа же поминутно приплясывал, голова втянута в плечи, а руки широко расставлены и согнуты в локтях. При этом он очень низко наклонялся — так он создавал серьезные неудобства более высокому сопернику.

— Люк-люк асть’ха лоо-то аппа’ус и зазим оррть’хната [67]! — презрительно заявил Запа.

Хорошо, что Гена не понимал юберийского.

Первый серьезный удар нанес Запа — кулак, усеянный свинцовыми шишечками, впечатался в подбородок Гены. Телохранитель отшатнулся, брызнула кровь. Но в следующий миг назад отлетел уже Запа — с разбитой переносицей. Сокрушающий удар русского бойца превратил и без того изуродованный нос в нечто совсем непотребное.

— У! О! Ы! — добавил хук слева Гена.

Еще несколько минут бойцы колошматили друг друга. Кровь щедро орошала песок, на коже начали появляться синяки и кровоподтеки. Но вот Гена размахнулся особенно сильно и нанес свой коронный удар в челюсть — Запа потерял четыре зуба и грохнулся на песок.

— Нокдаун! — гулко пробасил телохранитель, сплевывая кровавую слюну. — Раз!.. Два!.. Три!.. Четыре!.. Пять!..

— Тальке!!! Тальке стуль’яя!!! — орали трибуны.

— Добей его, добей, придурок! — надрывался Чертанов, переводя крики зрителей и рефери. По местным правилам лежачего бойца вполне можно было добить, пока он не поднялся.

Но Гена не понимал этих криков и не слышал тонущего в общем хоре Чертанова. На счете «пять» Запа медленно поднялся на ноги, пошатываясь и хрипло дыша. Он сжал кулаки и с ревом понесся на Гену.

Тот только усмехнулся. Разозлившийся боец — легкая мишень. Юбериец не успел нанести ни одного удара — его встретил мощнейший джэб [68] правой. Запа раскрыл рот, глотая воздух, и упал навзничь.

— Раз!.. — снова начал считать Гена. — Два!.. Три!.. Четыре!.. Пять!.. Шесть!.. Семь!.. Восемь!.. Девять!.. Нокаут!

— Ген’лай!!! Ген’лай!!! Ген’лай!!! — скандировали трибуны, приветствуя нового чемпиона.

Телохранитель поднял руки, криво усмехаясь окровавленным ртом. Ему повезло — все зубы остались в целости.

В него метали монеты, украшения и яркие птичьи перья. Трое младших Наместников Игры уже бегали, собирая все это добро — награда от зрителей принадлежит победителю (за вычетом небольшой доли для амфитеатра).

— Геныч — молодец, чемпион! — захохотал Колобков, встречая усталого телохранителя. — Настоящий боксер! Все, отдыхай!

— Поздравляю, Петр’лай, — подошел криво улыбающийся Наместник Города. — Видят боги, твой кулачный боец куда лучше моего. Подожди немного времени, сейчас сюда доставят борца. Вот, возьми свой выигрыш за первый тур.

В пухлую ладонь Колобкова опустилась одна моцарена. Петр Иванович скривился — он успел забыть, какую незначительную ставку сделал. Тяжелый кошель всякого добра, поднесенный Гене, только усилил его расстройство.

— Поражение — всегда грустно, — склонил голову Наместник Города. — Но я уверен, мой добрый друг — ты позволишь мне отыграться. Не увеличить ли нам ставки? Съешь ли ты одну виноградину, съешь ли целый виноградник — грех один и тот же…

— Молодец, хорошо сказал! — одобрил Колобков. — Серега, ты пока не переводи. Валерыч, победишь его борца?

— Я тоже тяжеловес, шеф, — хмыкнул Валера. — И черный пояс по дзюдо. Слажу как-нибудь.

— Серега, теперь переводи. Скажи мэру, что я ставлю большую канистру золота — все, что выручил за жемчуг.

— Петр Иваныч…

— Серега, заткнись и переводи. Понадобится твое мнение — спрошу.

Чертанов мрачно перевел. Наместник Города обрадованно закивал и махнул рукой — на противоположном конце арены уже раздевался его чемпион.

Валера медленно снял все, кроме трусов — борьба, в отличие от кулачного боя, проходила в набедренных повязках. Две миловидные рабыни неспешно начали натирать его благовонными маслами, громко и беззастенчиво обсуждая достоинства «белого силача». Чертанов, единственный из землян понимающий их слова, смущенно покряхтывал и думал — переводить ли это Валере или не стоит?

— Спасибо, — отстранил от себя девушек дзюдоист, разминая кисти. — Шеф, а что тут за правила-то?