Шерлок Холмс: повести, рассказы - Артур Конан Дойль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все зависит от того, какие вещи могли пропасть, – возразил Холмс. – Следует помнить, что мы имеем дело с весьма своеобразным преступником, работающим на особый манер. Возьмем, к примеру, любопытный набор вещей, украденный из дома Эктона… Что там было? Моток бечевки, пресс-папье и еще какие-то мелочи.
– Что ж, мистер Холмс, мы в вашем распоряжении, – заверил старый Каннингем. – Все, что посоветуете сделать вы или инспектор, обязательно будет выполнено.
– В первую очередь я посоветовал бы вам назначить вознаграждение за поимку преступника, – сказал Холмс. – Предложение должно исходить от вас, так как официальным лицам понадобится время, прежде чем они договорятся о размере суммы, а такие дела никогда не делаются быстро. Я уже набросал заявление; если вы не возражаете, подпишите его. Думаю, пятидесяти фунтов будет вполне достаточно.
– Я бы с радостью отдал и пятьсот, – проворчал мировой судья, взяв листок бумаги и карандаш, протянутый Холмсом. – Однако здесь допущена ошибка, – добавил он, пробежав глазами документ.
– Возможно. Я писал в спешке.
– Видите, у вас в начале написано: «Без четверти час, в ночь со вторника на среду была совершена попытка…» и так далее. На самом деле это произошло без четверти двенадцать.
Эта ошибка огорчила меня – я знал, как остро Холмс переживает подобные промахи. Точность в изложении фактов была предметом особой гордости моего друга, но недавняя болезнь потрясла его организм, и этот небольшой промах снова показал мне, что он еще не совсем пришел в себя. На какое-то мгновение Холмс явно смутился, в то время как инспектор выразительно приподнял брови, а Алек Каннингем фыркнул от смеха. Однако старый джентльмен исправил ошибку и вернул документ Холмсу.
– Пусть это напечатают как можно скорее, – сказал он. – Ваша идея кажется мне превосходной.
Холмс тщательно сложил листок бумаги и убрал его в свою записную книжку.
– А теперь, – сказал он, – нам всем стоит вернуться в дом и убедиться, что этот эксцентричный взломщик все же не унес ничего с собой.
Перед тем как войти внутрь, Холмс осмотрел сломанную дверь. Было ясно, что преступник протиснул в щель стамеску или прочный нож и отогнул назад язычок замка. Мы видели вмятины, оставшиеся на дереве.
– Стало быть, вы не пользуетесь засовами? – спросил Холмс.
– Мы никогда не считали это необходимым.
– И не держите собаку?
– Держим, но пес сидит на цепи с другой стороны дома.
– Когда слуги ложатся спать?
– Около десяти.
– Насколько я понимаю, Уильям обычно уже был в постели в этот час?
– Да.
– Примечательно, что в тот вечер он бодрствовал. А теперь, мистер Каннингем, я был бы очень признателен, если бы вы согласились провести нас по дому.
Коридор, вымощенный каменными плитами, с кухнями по обе стороны вел к деревянной лестнице, поднимавшейся на второй этаж. Лестница выходила на широкую площадку, к которой с другой стороны примыкала другая лестница – массивная, с резными перилами, ведущая наверх из передней. От этой площадки открывался коридор к гостиной и нескольким спальням, включая спальни мистера Каннингема и его сына. Холмс шел медленно, внимательно знакомясь с архитектурой дома. Судя по выражению его лица, я мог понять, что он напал на горячий след, однако не представлял себе, в каком направлении ведет его интуиция.
– Любезный сэр, – с некоторым нетерпением сказал мистер Каннингем. – Я уверен, что в этом осмотре нет необходимости. Вот моя комната, рядом с лестницей, а следующую комнату занимает мой сын. Судите сами, мог ли вор подняться наверх, не потревожив нас?
– Лучше бы вам поискать снаружи, нет ли там свежего следа, – добавил его сын с довольно злобной улыбкой.
– Тем не менее я прошу вас еще немного потерпеть. К примеру, мне хотелось бы видеть, какой обзор открывается из окон обеих спален. Это, насколько я понимаю, комната вашего сына, – Холмс открыл дверь, – а за ней гардеробная, в которой он сидел и курил, когда поднялась тревога. Куда выходит это окно?
Он прошел через спальню, открыл дверь и заглянул в другую комнату.
– Надеюсь, теперь вы удовлетворены? – сухо спросил мистер Каннингем.
– Да, спасибо. Думаю, я увидел все, что хотел.
– Тогда, если это действительно необходимо, мы можем зайти в мою комнату.
– Если это не причинит вам большого беспокойства.
Мировой судья пожал плечами и повел нас в свою спальню, просто обставленную и ничем не примечательную комнату. Когда все направились к окну, Холмс замедлил шаг, и мы с ним оказались в конце группы. В ногах кровати стоял низкий столик с блюдом апельсинов и графином воды. К моему несказанному удивлению, проходя мимо, Холмс наклонился и умышленно опрокинул все это на пол. Графин разлетелся на множество осколков, а фрукты раскатились по всем углам комнаты.
– Что же вы наделали, Уотсон, – невозмутимо сказал он. – Во что вы превратили ковер!
Я наклонился в некотором смущении и стал подбирать фрукты, понимая, что по какой-то причине мой друг захотел, чтобы я взял вину на себя. Остальные присоединились к нам и поставили столик в прежнее положение.
– Эй! – вдруг воскликнул инспектор. – Куда он делся?
Холмс исчез.
– Подождите нас здесь, – сказал Алек Каннингем. – По-моему, этот субъект совсем свихнулся. Пошли, отец, посмотрим, что он там затеял!
Они поспешно вышли из комнаты. Нам с инспектором и полковником осталось лишь молча смотреть друг на друга.
– Честно говоря, я склонен согласиться с мистером Алеком Каннингемом, – наконец сказал инспектор. – Возможно, это следствие болезни, но мне кажется, что…
Его слова были прерваны внезапным криком: «Помогите! Помогите! Убивают!» Я узнал голос моего друга и в ужасе бросился вон из комнаты на лестничную площадку. Призывы о помощи, сменившиеся хриплыми, неразборчивыми воплями, доносились из той комнаты, куда мы зашли сначала. Я ворвался в спальню Алека Каннингема и пробежал дальше, в гардеробную. Двое Каннингемов склонились над распростертым телом Шерлока Холмса: младший обеими руками сжимал ему горло, а старший выкручивал запястье. Спустя мгновение мы втроем оттащили их в сторону, и Холмс с трудом поднялся на ноги, очень бледный и, похоже, совсем обессилевший.
– Арестуйте этих людей, инспектор, – с трудом выговорил он.
– Но на каком основании?
– По обвинению в убийстве их кучера, Уильяма Керована.
Инспектор растерянно огляделся по сторонам.
– Полно, мистер Холмс, – наконец произнес он. – Я уверен, вы не можете всерьез…
– Э, да вы посмотрите на их лица! – отрывисто бросил Холмс.
Пожалуй, никогда я не видел на человеческих физиономиях более полного признания вины. Старший мужчина выглядел потрясенным и как будто лишился дара речи. Резкие черты его лица приобрели угрюмое, обреченное выражение. С другой стороны, младший утратил всю свою напускную беспечность и щеголеватые манеры; ярость опасного дикого зверя сверкала в его темных глазах и искажала красивое лицо. Инспектор ничего не сказал, но отступил к двери и дунул в свисток. Двое констеблей явились по его вызову.
– У меня нет выбора, мистер Каннингем, – сказал он. – Надеюсь, что все это окажется нелепой ошибкой, но вы сами видите… Ах, вот как! Бросьте немедленно!
Он выбил из руки молодого Каннингема револьвер, когда тот уже начал взводить курок. Оружие с лязгом упало на пол.
– Приобщите его к уликам, – сказал Холмс, наступив ногой на револьвер. – Пригодится на суде. Ну а вот и то, что мы действительно хотели заполучить. – Он показал небольшой скомканный обрывок бумаги.
– То, что осталось от записки! – воскликнул инспектор.
– Совершенно верно.
– Где же это было?
– Там, где я и рассчитывал найти. Скоро я вам все объясню. Думаю, полковник, вы и Уотсон теперь можете вернуться домой, а я присоединюсь к вам самое большее через час. Нам с инспектором еще нужно поговорить с арестованными, но мы обязательно встретимся за ланчем.
Шерлок Холмс был верен своему слову: около часа дня он присоединился к нашему обществу в курительной комнате полковника. Его сопровождал невысокий пожилой джентльмен, представленный мне как мистер Эктон, чей дом послужил сценой первого преступления.
– Мне хотелось, чтобы мистер Эктон присутствовал здесь, пока я буду излагать вам подробности этого дела, – сказал Холмс. – Вполне естественно, что оно представляет интерес и для него. Боюсь, мой дорогой полковник, вы уже сожалеете, что приютили под своей крышей такую хищную птицу, как я.
– Напротив, – с теплотой в голосе
