Увиденное и услышанное - Элизабет Брандейдж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Моя жена, – говорит он. Он отворачивается в сторону многолюдной улицы и вечернего потока машин. – Она внезапно умерла. Это была трагедия. – Он встречает взгляд ее карих глаз – у нее лицо святой Терезы.
Она хмурится.
– Очень вам соболезную.
– Спасибо, Сара.
Она смотрит на него в раздумьях, потом вроде бы что-то решает.
– У нас на осень есть вакансия приходящего лектора. Но должна предупредить – оплата невысокая. Это общественный колледж[104], и здесь всё немного иначе.
– Я уже говорил, мне не терпится вернуться к работе.
– Ну, тогда считайте, что вас наняли.
Они обмениваются рукопожатиями, она обещает быть на связи. Когда он покидает студенческий клуб, ему думается, как хорошо все же снова оказаться в кампусе – эта структура, эта энергия. Их вера в возможность лучшего мира. Ему этого очень не хватало.
Направляясь обратно к машине по длинной черной дорожке в сторону парковки размером с акр, он чувствует горькую ностальгию и едва не плачет.
Позже за обедом он рассказывает родителям новости. Они уже состарились и устали, эта история с ним подкосила их. Возможно, неизбежно, что они испытывают такое чувство вины. Теперь более всего они боятся смерти. Все изменилось – даже еда на столе безвкусная. Они жуют, глотают и рады возможности покурить после еды. Вкус смерти – по крайней мере, честно.
– Когда приступаешь? – спрашивает отец.
Сразу после их приезда отец отправил его работать в магазин. Это был, как известно Джорджу, жест доброй воли с целью показать ему и всему местному обществу, что он доверяет сыну. По утрам они ездили на работу вместе. Джордж знал, что ситуация довольно неловкая – другие служащие стесняются, чуть повышают голоса, относятся к нему покровительственно. «Можете присесть» или «Нет, здесь не занято, я как раз уходил!»
Разумеется, они с отцом не говорили об этом. Они притворились, будто все по-прежнему.
Мать присматривала за Фрэнни. Не то чтобы идеально, мягко говоря. Она обладала терпением москита и в итоге часто пугала Фрэнни до слез.
Она подозревает и презирает его. Она таится по углам в его присутствии, следует за ним по всему дому. Роется в его вещах, когда его нет дома. Обыскивает его карманы перед стиркой, вынимает монетки, спичечные коробки, зубочистки, в которых видит улики, память о предательстве.
Когда в старших классах ему доводилось подрабатывать летом, присматривая за шоурумами, он бродил по дизайнерским комнатам, когда народу было немного. Больше всех ему нравился «Городской оазис» – два черных кожаных дивана, стеклянный кофейный столик, музыкальный центр. Он сидел там и воображал жизнь по этому сценарию – какую музыку поставил бы, какие женщины в стрингах извивались бы на кожаных подушках.
Как оказалось, у Джорджа не было таланта к розничной торговле. Отец лишь смотрел на него: «Ну как ты можешь быть таким глупцом?» Потом он все-таки поступил в «Уильямс». Все знали, что дело в теннисе, а вовсе не в его умственных способностях. В студенческие годы он был нелюдим и особо не блистал. С утонченностью опытного шулера профессор истории искусств сказал ему, что ему недостает научного склада ума и стоит задуматься об иной карьере. Возможно, из чистого упрямства он поступил в аспирантуру и страдал над диссертацией, пытаясь переубедить другого критика – известного засранца Уоррена Шелби. Впрочем, это особо ни на что не повлияло, в итоге он оказался на должности преподавателя во второразрядном колледже.
Жизнь полна сюрпризов, что ни говори, заключила как-то вечером его мать, сидя за кухонным столом с выпивкой и сигаретой и размышляя над своей загубленной жизнью. Кто бы мог подумать, что дойдет до такого?
Ему нельзя доверять – вот что думают люди. Даже кассирша в супермаркете избегает встречаться с ним взглядом. Библиотекарь. Гребаный служащий автозаправки. После нескольких месяцев в магазине отцу пришлось дать ему сидячую работу. «Люди не хотят, чтобы ты ходил и им тут все показывал, – сказал он. – Так дело не пойдет, сынок».
Он понимал, о да. Он понимал.
– Ты же знаешь, какие они – люди, – сказал его отец. – Одного подозрения уже достаточно. Им не нужно знать наверняка.
Свободный ветер
Ничто не осталось прежним в городке после их отъезда.
Дом так и стоял. Год за годом краска, столь тщательно нанесенная Эдди Хейлом, облупилась. Доски просели, пол на крыльце выгнуло. Сирень лезла в окно, по-бродяжьи долговязая и пахучая. Лужайка заросла травой. Иногда она приезжала просто посмотреть, поднимала взгляд на ужасные черные окна и представляла, что бедная женщина смотрит на нее.
Жители городка были суровы к Трэвису. Так и не простили его. Но он не сдавался, ждал, что Джордж Клэр на чем-нибудь проколется, и следил за ним издалека, будто это был страшный циклон, который не пощадит никого. Он жил в Брэнфорде, штат Коннектикут, в жилом комплексе у воды, и работал в местном колледже. Трэвис даже знал о женщинах, которых он себе находил, – а женщины были всегда. По большей части определенного типа, те, кого он вытаскивал из баров в дешевые мотели.
Как бы ни был Трэвис убежден в виновности Клэра, настоящих улик все не хватало. Уверенность ее мужа отступала перед мощной защитой по закону, и это бесконечно изматывало его. «Невозможно убедить присяжных, не имея улик, – говорил он и качал головой. – В моем распоряжении лишь слухи».
Она смотрела, как лицо его закрывается, будто провода вытаскивают один за другим – то дурное, что он видел в людях, что они делали, преступники, которых он не мог остановить, люди, которых он не спас. Он думал о Кэтрин Клэр каждый день и даже по ночам иногда просыпался от мыслей о ней. Каждый февраль в годовщину убийства он доставал старую папку и снова все тщательно просматривал.
– Здесь что-то должно быть, – говорил он. – Что-то, что я пропустил.
– Это уже не имеет значения.
– Для меня имеет. Похоже, я один такой.
– Это не твоя вина.
– Нет. Я за это в ответе.
Разговор каждый раз один и тот же. То же самое безнадежное поражение. Его предполагаемый провал создал стену вокруг него. Никто не может войти – даже она.
Наконец он бросил попытки. Шли годы, и она видела, как он меняется – сознательно погружается в забытье, подпитываемое жирной едой, сигаретами и виски. Он возвращался домой с работы и падал в кровать. Его сигарета будила ее с утра. Их
