Чернильные цветы - К.О.В.Ш.

– Тоже вариант, – усмехнулась Рокса. – Пусть хоть у кого-то в этой квартире будет секс, – хихикнула она. – Кстати, вы предохраняетесь? А то я не хочу стать тетей раньше времени.

– Отвали, – буркнула Лу, краснея.

– Ути-пути, мы покраснели. – Старшая не смогла сдержать рвущийся наружу смех. – Какая прелесть.

– Какая же ты стерва, – возмутилась Лу, отбирая у нее чашку. – Все, никакого больше кофе тебе.

– Я тебе еще нужна, – авторитетно заявила Рокса, забирая кружку с медвежонком обратно. – Так что пойдем, подберем тебе образ.

Минут двадцать у них ушло на то, чтобы отобрать мало-мальски приличные вещи, отбросив в сторону рваные джинсы, футболки с неприличными принтами и слишком откровенные платья и топы. Сузив круг, они разложили то, что Роксана сочла приличным, на полу и диване, и теперь старшая шаталась по комнате с видом эксперта, размышляя.

– Может, юбка с черной блузкой? – предложила Лу.

– Ты что, черная вдова?

– А если джинсы, майка и рубашка в клетку?

– Ага, еще кепку, и будешь как Наталия Орейро в «Диком ангеле».

– А если…

– Если ты опять предложишь рубашку, я тебя стукну, – пригрозила Рокса. – Никак не пойму, что за странная страсть к клеточке?

– Никуда не пойду, – вдруг пробормотала Лу, обхватывая себя руками. – Я не знаю, что говорить, что надевать и что делать. И зачем вообще знакомиться? Я же с Ромой встречаюсь, а не с его родителями.

– Так, отставить истерику, я все придумала, – прервала ее панические рассуждения Рокса. – Пошли ко мне.

Она потащила мелкую к себе в спальню. Порывшись в шкафу, она всучила ей темно-бордовую удлиненную рубашку из плотного материала, которую носила поверх легинсов. Несмотря на то что Роксана была куда более фигуристой, вещь имела такой крой, что должна была хорошо сесть на мелкую.

Лу не стала сопротивляться и натянула на себя рубашку. Она была ниже сестры, на ней она смотрелась как платье.

– На, – Рокса протянула Лу тонкий плетеный поясок. Когда младшая затянула его на талии, блондинка довольно хмыкнула. – Легкий макияж – и ты великолепна. Скромненько, но со вкусом.

– Это же тоже рубашка? – вдруг тихо хихикнула Лу.

– Заткнись.

* * *

Когда Рома подъехал к дому Лу, она уже стояла на улице, спрятав руки в карманах. Завидев синюю «Мазду», она поспешила поскорее сесть внутрь.

– Холодно, – пробормотала она, дуя на ладони.

– Давай сюда. – Рома сжал ее руки в своих, согревая. – Как же ты зиму-то переживешь, если уже трясешься?

– Я буду одеваться тепло, а не красиво. Капронки, знаешь ли, не греют. Но, как говорится, не будет второй оказии произвести первое впечатление.

– Ты им понравишься, – уверенно сказал парень, целуя ее раскрасневшиеся щеки. – Волнуешься?

Лу не стала отвечать, только спрятала лицо в своем огромном шарфе. Еще бы она не волновалась. Она была на грани паники, думая о том, что будет обедать с семьей Ромы. Там будут его мама, папа и старший брат. И Кирилл, само собой. И все будут ее оценивать.

Дорога заняла у них от силы двадцать минут. Лу три раза посмотрелась в зеркальце и раз пять уточнила у Ромы, нормально ли она выглядит. Когда они наконец остановились у красивых фигурных ворот, волнение сменилось любопытством. Серые глаза с интересом рассматривали двухэтажный особняк. Красивое светлое здание. Все продумано до мелочей. Они остановились на асфальтированной площадке, где стояло еще три машины.

– Готова? – Карие глаза встретились с серыми.

– А можно домой? – как-то оробев, спросила Лу.

– Ну нет, красотка, идем, – усмехнулся Рома, выходя из машины.

Она сделала глубокий вдох и взялась за руку, которую ей протянул Рома. Он всегда открывал ей дверь и помогал выйти. Она считала, что это жутко старомодно и дико круто. Они прошлись по выложенной красивой плиткой дорожке и оказались на крыльце. Едва Рома потянулся к ручке двери, как она открылась. На пороге стоял Кирилл.

– Я задолбался вас ждать. Мать не разрешает садиться за стол, – пожаловался он. – Можно подумать, у нас Новый год или типа того.

– И я рада тебя видеть. – Лу тут же почувствовала себя увереннее, увидев знакомое лицо.

– Мы уже здоровались на этой неделе, – фыркнул школьник, впуская их в дом. – Ого, ты сегодня не гот?

Лу поджала губы. По совету Роксаны она не стала густо подводить глаза, как обычно, а нарисовала аккуратные тонкие стрелочки и подкрасилась тушью. С одной стороны, хотелось быть собой, а с другой – хотелось произвести приятное впечатление.

– Татуировку тоже могла прикрыть, – заметил Кир, когда Рома помог ей снять пальто.

– Черт, – прошипела Лу, глядя на лотос на руке.

– Да ладно, мама не заметит, – успокоил ее Рома.

– Мама? Не заметит? Ты уверен, что у нас одна мать?

– Отвали, мелкий, – отмахнулся Рома. – Пойдемте?

Они вошли в светлую, красиво обустроенную гостиную. Лу впервые видела, чтобы дома, где кто-то живет, было так. Камин, огромные шкафы с книгами до самого потолка, пушистые ковры, мебель с кривыми ножками. И никакого беспорядка. Все выглядело так, словно вот-вот войдет фотограф и начнет делать снимки для модного журнала. Лу слегка растерялась, но братья спокойно пошли дальше, и она последовала за ними.

– Мам, пап? – Рома толкнул резную дверь в столовую.

Еще одна шикарная комната с длинным, красивым столом. Там могло бы обедать человек двадцать, но сегодня было накрыто всего на шестерых. У Лу сердце екнуло, когда она увидела невероятное количество тарелок, приборов и бокалов. В голову сразу полезли глупые фильмы, где героини никак не могли освоить правила этикета и ели рыбу десертной вилкой. Когда шок отступил, Лу разозлилась на Рому, который не предупредил ее о таком. Хотелось пнуть его, но в комнату вошли родители братьев.

– Добрый день.

Мужчина лет пятидесяти улыбался ей Ромиными губами. Он был чуть ниже сына, слегка шире, но в остальном они были почти идентичны. Лу даже слегка растерялась от такого сходства. Казалось, перед ней просто очень взрослый Рома. Даже глаза у него были такими же, как говорила порой Лу, улыбчивыми. Кирилл тоже был похож на отца, но почти черные глаза как-то отвлекали от сходства.

– Здравствуйте. – Мама Ромы оказалась симпатичной женщиной. Она была ухоженной, подтянутой, с прямой, как палка, спиной. Но лицо ее не светилось тем же радушием, которое звучало в ее голосе. Глаза у нее были голубыми,