Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин

— Что они тебе дали, Тенар? — спросил он.

— Ничего.

— И ничего не могут дать. Потому что нет у них силы созидания. Вся их сила — затемнение и разрушение. Этого места они не могут покинуть. В сущности, они и есть это Место, поэтому оно всегда было и останется их Местом. Нельзя их отвергнуть и забывать о них не следует, но обожествления они не заслуживают. Земля — прекрасна, светла и ласкова, но не всегда и не везде. Земля также ужасна, темна и жестока. Кролик кричит от ужаса, умирая на зеленом лугу. Горы сжимают свои огромные ладони, в которых бушует потаенное пламя. В морях свирепствуют акулы, а на дне человеческих глаз прячется жестокость. И вот там, где человек обожествляет все эти вещи и пресмыкается перед ними, там начинает плодиться зло. В места, где много зла, стягиваются темные силы, а люди оказываются в полной власти тех, кого мы называем Безымянными. На самом деле они — это древние, священные Силы Земли, которые правили миром до Света — Силы Тьмы, разрушения, безумия… И я думаю, что эту жрицу, Коссиль, они уже давно повергли в безумие. Наверно, она давно уже тайком рыскала по пещерам Лабиринта, а теперь точно также рыщет, заблудившись, в лабиринте собственного «я», и не видать ей больше дневного света. Почему я так думаю? Она сказала тебе, что Безымянные умерли. Только погибшая душа — погибшая для истины — может уверовать в подобное. Они — существуют. Но тебе они не Господа. И никогда ими не были. Ты свободна, Тенар. Тебя учили быть рабыней, но ты вырвалась на волю.

Арха внимательно слушала, но выражение ее лица не менялось. Больше маг ничего не сказал. Они оба долго молчали, но тишина была уже другой, не такой, которая царила в комнате до того, как Тенар вошла сюда. Теперь здесь слышалось дыхание двух живых существ, пульсировала кровь в их жилах, горела, подрагивая, свеча в жестяном фонаре, тихонько шипя, словно живая.

— Как ты сумел узнать мое имя?

Он прошелся по комнате, растревожив тонкую пыль, разминая руки и плечи, как бы силясь стряхнуть с себя цепенящий холод.

— Узнавать имена — это и есть моя работа. Мое ремесло. Чтобы завлечь в магические сети какую-то вещь, надо узнать ее истинное имя. В моей стране свои истинные имена всю жизнь хранят в тайне. Их называют только тем, кому верят во всем. Ибо в имени заключена и великая сила, и великая опасность. Некогда, в начале времен, когда Сегой поднял из океанских пучин острова Земноморья, все вещи носили свои истинные имена. С тех пор и доныне все, что может сделать магия, зависит от знания этих истинных имен, и вся наша наука состоит в том, чтобы заново узнать или припомнить тот истинный, древнейший язык — Язык Созидания. Конечно, надо еще заучивать заклинания и способы употребления слов, надо знать последствия, к которым может привести их применение. Но настоящий волшебник всю жизнь тратит на то, чтобы узнавать истинные имена всех вещей, в том числе имена позабытые и утраченные.

— Так как же ты смог узнать мое имя?

Он посмотрел на нее через разделяющую их тень, и взгляд его был быстр, но глубок и внимателен. Какое-то время он пребывал в нерешительности.

— Я не могу это объяснить. Ты — как фонарь, наглухо закрытый и спрятанный в темном месте. Однако свеча горит, и погасить ее им так и не удалось. Они не сумели спрятать от тебя тебя самое. И я тебя узнал — точно так же, как узнаю свет. Я на тебя посмотрел и увидел, что тебя зовут Тенар. Такой уж у меня дар, такая сила. Большего я тебе сказать не могу. А теперь скажи мне, как ты собираешься поступить?

— Не знаю.

— К этому времени Коссиль уже выяснила, что могила пуста. Что она сделает?

— Не знаю. Если я вернусь наверх, она меня убьет. Ибо, если Верховная Жрица повинна во лжи, ее убивают. Если она захочет, то принесет меня в жертву на ступенях Престола. И на этот раз Манан отрубит мне голову по-настоящему, а не будет ждать, занеся меч, Черного Человека, который выбежит и остановит его. На этот раз остановить его будет некому. И меч падет и отсечет мне голову.

Голос ее звучал замедленно и тускло. Он нахмурился.

— Если мы останемся здесь надолго, — сказал он, — ты можешь впасть в безумие, Тенар. Гнев Безымянных тяжко давит на твой разум. На мой тоже. С тех пор, как ты здесь, мне лучше — намного лучше. Но слишком долго пробыл я здесь один до того, как ты пришла, и мне пришлось истратить чуть ли не всю мою силу. Никому не выстоять долго против Безымянных в одиночку. Они очень сильны…

Внезапно он замолчал, голос его замер, и он стоял, казалось, потеряв нить своей речи. Потом он потер себе лоб ладонью, потянулся к фляжке и немного отпил из нее. Затем, отломив от каравая горбушку, сел на сундук напротив Тенар и начал есть.

Он был прав. Она ощущала какую-то тяжесть, придавившую ее сознание с такой силой, что все мысли и чувства были омрачены и запутаны. Однако страха, который гнал ее по коридорам Лабиринта, Арха не чувствовала. Лишь та тишина, что осталась за дверью, казалась ей ужасной. Отчего это? Никогда раньше она не боялась тишины подземелья. Но ведь прежде она была неповинна в непослушании Безымянным… никогда она не противилась их воле, никогда не восставала против них…

Вдруг она тихонько рассмеялась — смехом, походившим скорее на всхлипывание.

— Ведь мы сейчас сидим на величайших сокровищах, какие только есть в Империи, — объяснила она. — Божественный Король отдал бы всех своих жен только за то, чтобы заполучить хоть один из этих сундуков. А мы даже не открыли ни одного, чтобы поглядеть, что в них есть.

— Я открывал, — сказал Ястреб с полным ртом.

— В темноте?

— Я сотворил немного света, чародейного. Хотя здесь это очень трудно. Если бы даже со мной оказался мой жезл, и то было бы трудно, а без него — это то же самое, что пытаться разжечь под дождем сырые дрова. Но мне это удалось. И я нашел то, за чем пришел сюда.

Она медленно подняла голову и глянула на него.