Снежный странник - Кэтрин Фишер

Подойдя к медведю, Кари присел на снег. Медведь не двигался и смотрел на него.

Оба не шевелились — медведь и Снежный странник. Никто не слышал, о чём они говорили.

Для Кари разум медведя был белой пещерой, полной резких запахов, холода, крови. Он проник глубже, туда, где без слов и речи двигались мысли зверя. Медведь пришёл с севера, белый и огромный.

«Там, где зима, — сказал он, — живут ужас и холод. Холод исходит от меня самого. Я — лёд; я бесконечная ледяная равнина; она всегда во мне, но в то же время я хожу по ней. Я — зима. Разве можно убить холод, мороз, ветер? Они — это я. Я звёзды, северное сияние, боль в твоих пальцах и ушах. Я — Конец мира».

«Мост, — говорил ему Кари. — Что такое этот мост? Это радуга?»

Но медведь не ответил; он не понимал вопросов. Его мысли словно ходили по кругу, всё время возвращаясь к одному и тому же. Зверь зарычал; Кари почувствовал, как напрягся Брокл, и вернул свой разум из блуждания в пустоте.

Кари сказал, вставая:

— Он не уйдёт, он не может уйти. Животными движет только голод. А этот зверь — из мифа. Делайте своё дело.

Словно услышав команду, волк рванулся вперёд и с рычанием вцепился в горло медведя.

Брокл с криком подскочил к зверю, Хакон бросился за ним. Полетели клочья шерсти, снег окрасился кровью. Брокл с размаху вонзил топор в густой мех зверя; тот заревел и попытался схватить человека, но челюсти волка держали его крепко.

Медведь, словно тряпку, отшвырнул волка в сторону и пошёл на людей.

Волк, это был Мунгарм, встал и низко пригнул голову. Брокл, Скапти и Хакон стояли плечом к плечу. Медведь, рыча, приближался к ним.

— Внимание, — тихо сказл Брокл.

Волк глухо зарычал, медведь резко повернулся к нему. Издав боевой клич, люди бросились вперёд; прикрывая друг друга, они принялись наносить удары, увёртываясь от когтей и зубов и огромных мохнатых лап. Медведь яростно заревел, и снова в его горло вцепился волк.

В воздухе свистнул меч Хакона.

Медведь упал, подмяв под себя волка, и покатился с ним по земле.

— Он убьёт его! — задыхаясь, проговорил Скапти. Брокл собрал все силы, вновь занёс топор и по самую рукоятку вонзил его в зверя; — по телу медведя пробежала дрожь: топор перерубил ему шею.

Зверь дёрнулся, захрипел — и затих.

Они молча смотрели на него. Лёгкий ветерок шевелил густой мех. Из-под туши, пыхтя и задыхаясь, выбрался волк; при виде людей он остановился, его глаза сверкали, с клыков капала кровь.

Волк шагнул к людям.

Брокл поднял топор.

Все молча ждали, что будет. Взъерошенный волк дико сверкал глазами; ничто не говорило о том, что это человек. Джесса сжала кулаки. Ей хотелось крикнуть Броклу, чтобы он отошёл назад.

Но тут волк, словно сделав над собой огромное усилие, повернулся и исчез в дыму и тумане.

— Мунгарм! — хрипло крикнул Брокл.

— Я думаю, — спокойно сказала скрелинг, — что лучше оставить его в покое. Эти оборотни ещё долго бесятся после того, как убьют. В такое время они опасны.

— Если мы больше никогда его не увидим, я буду просто счастлив, — пробурчал Брокл.

Скрелинг посмотрела на убитого медведя:

— Мы с ним давние враги. — Она присела возле зверя и дотронулась до его морды. Наверное, она видела, подобно Кари, как душа зверя — белый медведь-призрак — вышла из его тела и скрылась в морозном воздухе. — Я буду чтить тебя, медведь, — прошептала она, — и сохраню память о тебе навсегда.

Позже скрелинг показала им своё тканое полотно. В комнате было темно, и только когда женщина подняла над головой светильник, они увидели яркую узорчатую ткань. На ней были вытканы корабли среди голубых волн, сцены из смертельных битв с подземными троллями. На одном рисунке какой-то старинный герой создавал землю из яичной скорлупы, кантеле из костей щуки и пением сотворял деревья, облака и горы. И чем больше Джесса всматривалась в рисунки на ткани, тем больше ей казалось, что она чувствует солёный запах моря, слышит шелест листьев. Она увидела себя и своих товарищей, все опасности и приключения, которые им пришлось пережить, а теперь они шли в пустоту, где не было ничего, кроме ровной белизны. Но тут огонёк светильника задрожал, и Джесса поняла, что на самом деле всё это ей только показалось.

Женщина повернулась к поэту:

— Тебе это должно быть знакомо.

Он кивнул, его худое лицо сияло от удовольствия.

— Все поэты ткут такие полотна, госпожа.

И они улыбнулись друг другу.

Мунгарм к утру не вернулся. Они были готовы тронуться в путь и в который раз посмотрели вдаль.

— Мы не можем больше его ждать, — угрюмо сказал Брокл и повернулся к женщине. — Надеюсь, из-за нас у тебя не появится ещё более страшный враг.

— Мы не можем так уйти, — тихо проговорила Джесса.

— Нет, можем, и уйдём.

Скапти взвалил на себя мешок Мунгарма:

— Я возьму его мешок.

— Оставь его здесь.

Скальд покачал головой:

— Он не тяжёлый. А Мунгарм, может, нас догонит.

— Надеюсь, — сказала Джесса.

— Я тоже. Что мы наконец от него избавились.

— Должно быть, он ранен, Брокл, и ему больно!

Брокл фыркнул:

— Это ему-то?

Женщина посмотрела на него:

— Боль бывает разная, Брокл. Возможно, есть такая, о которой ты ещё не знаешь.

Он отвернулся.

Они попрощались и пошли, а скрелинг смотрела им вслед, и ветер шевелил её чёрные волосы. Она сложила руки и крикнула:

— Если вернётесь, я буду рада!

— Мы вернёмся! — ответила Джесса. Женщина покачала головой:

— Теперь вы уходите в белую пустоту. В сны. Там могут жить только призраки и колдуны.

Она повернулась и ушла в свой низкий дом.

— А ведь мы так и не спросили, как её зовут, — сказала Джесса.

Глава двадцать первая

… все люди должны с жизнью расстаться.

Прошёл день, а Мунгарм так и не появился. Путешественники шли в сплошных сумерках: солнце так и не поднялось над горизонтом. Над ними кружились ледяные звёзды, ярко горела Полярная звезда. Они шли по льду; повсюду громоздились остроконечные льдины, через которые им приходилось перебираться, скользя и цепляясь руками за скользкие выступы.

Падал лёгкий снежок, запорошивший их с ног до головы. Ничего не было видно. Ни животных, ни каких-либо признаков жизни среди длинных бледно-голубых теней ледяной пустыни.

— Не пошёл с нами, — пошутил Хакон, — мудрое он существо.

Через несколько часов путники промёрзли до костей; они поели, и ненадолго им стало немного теплее. Кари вызвал белый волшебный огонь, который загорелся прямо на льду, но тепла он не давал — нечего было жечь. Казалось, они потеряли всякое представление о времени; вечный сумрак сбивал их с толку, им казалось, что само время перестало для них существовать.