Леденцовые туфельки - Джоанн Харрис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В голосе Жана-Лу не было уверенности, когда он сказал, аккуратно складывая вырезку и засовывая ее в конверт с фотографиями:
— Иногда бывают материалы, посвященные подобным явлениям… По-моему, такие существа называются «ловцы душ» — они как бы отнимают у человека его жизнь…
— Да пусть называются как угодно!
— Ты, конечно, можешь надо мной смеяться, но я чувствую, что тут что-то не так. Мне просто не по себе становится, когда она где-то поблизости. Я сегодня вечером непременно камеру принесу и сделаю несколько снимков с близкого расстояния — пусть будут хоть какие-то доказательства…
— Ну тебя с твоими призраками!
Я вдруг разозлилась. Подумаешь, всего на год старше меня, а воображает себя невесть кем! Да если б он узнал хоть половину того, что мне теперь известно — об Эекатле, о Самом Первом Ягуаре, о Хуракане, — его бы, наверное, удар хватил с перепугу! А если он к тому же узнает о Пантуфле, или о том, как мы с Розетт вызвали Ветер Перемен, или о том, что случилось в Ле-Лавёз, так и вовсе, должно быть, с ума сойдет.
И тогда я кое-что сделала, хотя, возможно, делать это мне и не следовало. Но мне так не хотелось с ним ссориться, а я знала, что мы непременно опять поссоримся, если он немедленно не оставит эту тему. В общем, я украдкой, одним пальчиком, начертала в воздухе символ Обезьяны, великой трюкачки, и как бы кинула этим знаком в Жана-Лу — точно камешком.
Он нахмурился, приложил руку ко лбу…
— Что с тобой? — спросила я.
— Не знаю. Странное такое ощущение… вроде как… пустота. Да ладно, о чем мы с тобой только что говорили?
Нет, он мне очень даже нравится. Правда-правда. И я ни в коем случае не хочу, чтобы с ним случилось что-то плохое. Но он, как выражается Зози, «самый обыкновенный человек», тогда как мы, по ее словам, «не такие, как все». Обыкновенные люди следуют привычным правилам и законам. А такие, как мы, создают новые правила и законы. К сожалению, я о стольких вещах не могу рассказать Жану-Лу! Он этого попросту не поймет. А вот Зози я могу сказать все, что угодно. Она лучше всех меня понимает.
В общем, как только Жан-Лу ушел, я первым делом сожгла в камине и ту газетную вырезку, и те фотографии — он забыл взять их с собой — и долго смотрела, как хлопья сажи становятся белыми и, кружа, как снег, опускаются на решетку.
Ну вот, ничего и не осталось. Я сразу почувствовала себя лучше. Нет, мне и в голову не придет подозревать Зози, но, вспоминая то лицо на фотографиях, я все же испытывала страх — этот перекошенный рот, эти маленькие злобные глазки… Может, я где-то случайно видела эту женщину? В магазине, или на улице, или, может, в автобусе? И это имя — Франсуаза Лавери — мне почему-то кажется знакомым; уж не слышала ли я его где-то раньше? Впрочем, имя весьма распространенное. Но почему, как только я его вспоминаю, перед глазами у меня появляется образ…
…мыши?
ГЛАВА 4
24 декабря, понедельник
Сочельник, 17 часов 20 минут
Ну что ж, этот мальчишка мне никогда не нравился. Он, правда, вполне сгодился в качестве инструмента, способного несколько отвлечь Анук от влияния матери и сделать более восприимчивой к моему влиянию, но теперь довольно. Теперь он перешел запретную черту — осмелился чернить меня, подрывать мой авторитет! Боюсь, ему придется уйти навсегда.
Я видела по цветам его ауры, что он собрался домой. Они наверху с Анук слушали музыку, или во что-то играли, или еще чем-то развлекались вдвоем — сейчас ведь каникулы, — а потом он вежливо попрощался со мной и снял с вешалки свою куртку.
Мысли некоторых людей прочесть легче легкого; а Жан-Лу при всем своем уме — всего лишь двенадцатилетний мальчишка. Есть что-то очень открытое, искреннее в его улыбке, я не раз видела нечто подобное, когда учительствовала в качестве Франсуазы Лавери. Так улыбаются мальчики, которые слишком много знают и думают, что это им запросто сойдет с рук. А кстати, что было в том бумажном конверте, который он оставил у Анук в комнате?
А что, если это, скажем… фотографии?
— Придешь сегодня на праздник?
Он кивнул.
— Конечно. Ваш магазин выглядит просто потрясающе!
Еще бы, уж Вианн сегодня постаралась! С потолка свисают серебряные звезды, целые созвездия, и повсюду множество свечей, только и ждущих, чтобы их зажгли. Внизу у нас нет большого обеденного стола, и она сдвинула вместе маленькие столики, накрыв их тремя простыми скатерками — зеленой, белой и красной. А над дверью повесила венок из падуба и только что срезанных кедровых и сосновых веток, и они наполняют комнату лесным ароматом.
На полках и прилавках расставлены традиционные тринадцать хрустальных блюд с рождественскими десертами — они сверкают, словно сокровища пиратов, точно золотые украшения с темными топазами. Черная нуга для дьявола; белая нуга для ангелов; мандарины, виноград, фиги, миндаль, мед, финики, яблоки, груши, желе из айвы, всевозможные mendiants, точно самоцветами, украшенные виноградинами и ломтиками фруктов; и, разумеется, мучная лепешка fougasse, испеченная на оливковом масле и разрезанная, как колесо, на двенадцать частей…
Без шоколада; конечно, тоже не обошлось — на кухне еще остывает святочное шоколадное полено, а все остальное уже готово — шоколадки с нугой, celestines,[61] шоколадные трюфели, сложенные в пирамиду, с которых сыплется порошок какао.
— Попробуй-ка трюфель, — предлагаю я Жану-Лу и протягиваю ему поднос. — Вот увидишь: это твои любимые конфеты.
Он, точно зачарованный, берет трюфель, от которого исходит богатый, чуть землистый аромат, точно от грибов-трюфелей, если их собирать в полнолуние. На самом деле грибы там действительно могут быть — в моих особых трюфелях немало всяких таинственных ингредиентов, — хотя на этот раз все дело в порошке какао: его состав весьма искусно изменен, чтобы можно было иметь дело как раз с такими вот настырными мальчишками. И потом, знак Хуракана, изящно нарисованный мною на прилавке в темном пятне какао, просто обязан дать нужный результат.
— Увидимся на празднике, — говорит на прощание Жан-Лу.
Ну, мой дорогой, это вряд ли. Нану, конечно, будет скучать без тебя, но, надеюсь, не слишком долго. Очень скоро Хуракан обрушится прямо на «Шоколад Роше», а когда такое случается…
Впрочем, кто знает? И потом, не стоит предвосхищать события, иначе можно испортить весь сюрприз.
ГЛАВА 5
24 декабря, понедельник
Сочельник, 18 часов 00 минут
Наконец-то двери нашей chocolaterie закрыты для покупателей! И теперь лишь благодаря объявлению на двери можно догадаться, что внутри что-то происходит.
«Рождественский праздник в 19.30 сегодня!» — вот что там написано поверх сложного орнамента из звезд и обезьян.
«Рекомендуется карнавальный костюм».
Между прочим, карнавального костюма Зози я так до сих пор и не видела. Думаю, это будет нечто потрясающее, хотя она мне так ничего и не сказала, даже не намекнула. Так что, всласть налюбовавшись снегопадом, я через час окончательно потеряла терпение и поднялась к ней посмотреть, чем она занята.
Но, войдя, я просто вскрикнула от неожиданности. Это была уже не комната Зози. Со стен все снято, из-за двери исчез китайский халат, абажур лишился своих украшений. Даже туфли с каминной полки она уже сняла. Вот тут-то до меня окончательно и дошло…
Но лишь в тот момент, когда я увидела, что они исчезли.
Ее потрясающие туфельки.
На кровати лежал чемодан, маленький, кожаный, который выглядел так, словно ему пришлось пережить немало путешествий. Зози как раз закрывала его, когда я вошла; она вскинула на меня глаза, и я поняла, что она сейчас скажет, хоть я ни о чем ее и не спросила.
— Девочка моя, — сказала она, — я собиралась сказать тебе. Правда собиралась. Но мне не хотелось портить тебе праздник…
Я просто поверить не могла.
— Так ты сегодня уезжаешь?
— Ну, я же должна когда-нибудь уехать, — разумно заметила она. — А после сегодняшнего вечера это уже не будет иметь никакого значения.
— Почему?
Она пожала плечами.
— Разве вы не вызывали Ветер Перемен? Разве вы не хотели стать семьей — ты, Ру, Янна и Розетт?
— Но это вовсе не значит, что ты должна от нас уходить!
Она швырнула в чемодан случайно забытую туфлю.
— Ты же знаешь, Нану, что так не бывает. Что за все следует платить. Иначе и быть не может.
— Но ведь и ты тоже — член моей семьи!
Она покачала головой.
— Нет, это невозможно. Янна этого не допустит. Она слишком сильно меня недолюбливает. И возможно, в этом отношении она права. Не все у нее получается так гладко, когда я поблизости.
— Но это несправедливо! И куда ты пойдешь?
