Русская расовая теория до 1917 года. Том 2 - Владимир Авдеев

Протесты против князей и их тиунов были нередки у смешанного, с преобладанием варяжского и других инородческих типов, населения городов Киева, Чернигова и Галича. На шумных вечах этих городов князей судили и даже изгоняли, но южнорусский земледелец считал власть князей как бы неподлежащей критике, и чем энергичнее и самодержавнее был князь, тем он народу больше нравился.

Особенно характерен престиж власти на народности, не входившие в состав государства.

Наиболее типичными представителями кареглазого, высокорослого, брахицефалического, коротконосого типа были жившие к югу от р. Роси и на севере Полтавской губернии, народности, известные по летописи под названием торков, а также берендеев и черных клобуков. Эти народности и в X–XIII веках не входили в состав русского государства, но тяготели к нему и составляли передовой его оплот против набегов, как монгольского типа — печенегов, так и более близкого и смешивавшего с русскими, кавказского — половцев.

Кроме участия торков в походах князей на кочевников и в княжеских междоусобицах, торки не оставались равнодушны и к делам управления государством. Сочувствуя киевлянам, недовольным князем Игорем и под влиянием горожан, они посылали к ним и своих представителей и выразили желание вместо Игоря избрать более доброго Изяслава. В усобицах черниговских князей торки становились на стороне более, по их мнению, законной. Участвовавшие в походе в 1127 году под предводительством любимого ими воеводы Войчишича на Полоцк, торки в летописи называются храбрыми и верными. В одном сражении, когда половцы начали одолевать, торки, желая оградить юного храброго князя Михаила от опасности, насильно увели его из передовых рядов. В 1195 году торки вместе с берендеями были приглашены князем Романом на большой пир в Киеве.

Точные границы торков неизвестны, но они жили и на левой стороне Днепра и, смешиваясь с половцами и другими кочевниками, проникали всё далее на юг и восток. Как по типу, так и по более интенсивной психике, торки отличались от близкого им по языку и обычаям типа, живущего севернее.

Судя по большому проценту высокорослых, следовательно, не азиатского типа, кареглазых во внутренней России, этот тип с отдаленных времен смешивался с сероглазым.

Этические черты малорусского типа более ясны в Галиции у князей галицких. Тип галичан смуглее типа киевлян и северян. Галиция изрезана горами и соприкасалась с более культурными иноземцами, поэтому в типе галичан больше живости, чем у жителей русских равнин. У галицких князей уже нет, так сказать, прямолинейности рюриковичей. Они более дипломатичны и эгоистичны и у них более свойственного южнорусскому типу такта. Они одинаково искусно ведут дела и с венгерцами, и поляками, и с литовцами, и татарами. Поддерживая православие и угождая православному духовенству, галицкие князья вступают в сношения и с римским папой. Вместе с тем они энергично борются с индивидуалистами боярами и жестоко расправляются с противогосударственными течениями. Заботясь об укреплении власти, князь Роман четвертовал, казнил и зарыл в землю 500 непокорных бояр, и это не только не лишило его популярности, но встречало сочувствие и поддержку со стороны народа и духовенства.

Местные летописцы, восторженно описывая деяния князя Романа (+1205), называя его самодержцем всей Руси, львом и орлом и сравнивая с героями древности, только дружески подшучивают над тем, что Роман запрягал литовцев в соху и пахал ими землю. Так же энергично боролись как с внешними врагами, так и с внутренними противогосударственными течениями, сын Романа Даниил (+1265) и внук его Лев. Даниилу, жестоко расправлявшемуся с боярами, галицкий народ делал самые восторженные овации.

В XIV–XVI веках этическое различие главнейших русских групп малорусской, великорусской, белорусской и полесской, более и более выясняется.

Дорожа личной независимостью, любя поле и простор, малоросс, как и скиф, не любил городов и всякой суеты и тесноты. Каждый стремился жить сам по себе, как ему хочется, селился по возможности подальше от соседей, легко разрывал связи даже с родными и, не требуя никакой обязательной помощи от других, не считал и для себя обязанным делать что-либо для общества. Для разбора спорных дел выбиралось три-четыре старика, а для решения общественных — собиралась по мере надобности из всех желающих, громада. При несогласии с судом, малоросс расправлялся сам или уходил на свободные земли, где основывал свой хутор. На почве индивидуализма даже между родственниками возникали ссоры, вражда и мстительность. Атавизм и метисации с кочевниками, особенно на юге, вместе с потребностью развернуть свои силы и борьбой за существование, поддерживали инстинкты хищничества, и похищение чужой собственности, особенно лошадей и другого домашнего скота, у чужих, считалось молодечеством. Признавая только свою веру истинной и сливая ее неразрывно с народностью, народ был терпим и к другим верам.

Обладая чувством весьма развитого личного достоинства и независимости, но не будучи способны сами организоваться, малороссы оставались верны самодержавию и после ухода рюриковичей, и без всякого протеста и вполне искренне признали над собой власть сначала литовских князей, а потом и польских королей.

Малорусское духовенство, особенно старшее, до XV века было смешанного происхождения, и епископы часто были греки или великороссы. После избрания Киевским Митрополитом в 1416 году болгарина Григория Цимбляна и отделения Киевской Митрополии от Московской, южнорусские епископы и прочее духовенство было почти исключительно малорусские уроженцы. Свойственные типу отсутствие инициативы, реализм, индивидуализм, забота главное о себе и равнодушие к интересам других, не могли исчезнуть и у представителей религии, православного духовенства. Мистиков, подвижников во имя вечной правды и самоотверженных проповедников, жертвующих собой ради общего блага, между ними не было.

Сельское духовенство, материально зависимое от прихода, блюдя свои интересы, естественно стояло за православие и народность, епископы же, желая быть угодными иноверным властям, нередко уклонялись и от православия. Уже в 1445 году Митрополит Спиридон обнаруживал преклонность к унии с Римом. Такую же преклонность проявил и епископ Иосиф в 1495 году, а особенно епископы XVI века — Рагоза, Терлеций, Поцей и другие. На протесты народа Поцей грубо отвечал, что «холопство по простоте своей могущество себе присвоило, что овцы жалуются на пастыря» и проч. Епископ Арсений Балабан (1560–1575) и сын его из-за своекорыстных расчетов просто сражались с желавшим сохранить свою самостоятельность Львовским братством, — отнимали имущество, сажали в тюрьмы его священников и проч. Почти все епископы были искренними и ярыми приверженцами польских королей и короля Стефана Батория за некоторые неважные льготы чуть не боготворили.

Народ не понимал догматических тонкостей и различия религий, но православие, укрепившееся на почве древнего язычества, сливалось в его представлении с народностью, и было так глубоко заложено в тайник его психологии, что уже не зависело от того или иного отношения к нему духовной иерархии. По образованию церковно-приходских братств, народ, часто не доверяя духовенству, сам заботился о нуждах церкви и нередко наказывал и даже изгонял священников, которые не удовлетворяли его идеалам.

Польские казаки были храбрый, беспокойный сброд и как и их выборные гетманы — громадного роста, деловой Лобода, хитрый Полтора-Кожуха, льстивый Перевязка и другие — были верными слугами польского короля. Будучи хорошими исполнителями, все гетманы были индивидуалисты, без инициативы, заботились только о себе и почти никакого значения для народа не имели. Единственный талантливый, с инициативой гетман, был галицкий шляхтич Конашевич Сагайдачный.

IV. Северо-русский тип

В противоположность малороссам, великороссы были общественники и для достижения общих целей соединялись в ненавидимые малороссами общины и артели. Постановления общины были обязательны, и им, безусловно, подчинялись все члены ее. Передвигались великороссы также обыкновенно связанными родством общинами. Доказанное проф. Самоквасовым постепенное движение русских в VIII–IX веке на восток, строя предварительно небольшие укрепленные городки, характерно преимущественно для великорусского типа. То, что эти города идут правильно по р. Десне и затем продолжаются и дальше на восток, вместе с преобладанием там сероглазого типа, дает опору мнению проф. М. П. Погодина, что в населенной ныне главным образом народностью малорусского типа Черниговской губернии, в языческий период жили великороссы.

В типе великороссов инициативы и анархизма больше, чем у малороссов. Призвав князей, новгородцы желали, чтобы власть их была сильная и справедливая. Если этому князья не удовлетворяли, они их изгоняли. В решающих важные дела народных вечах принимали участие не одни только бояре и жившие в городах разнообразные инородцы, как на юге, а главным образом местное в значительной степени торговое население. Такой же справедливой власти новгородцы требовали и от духовенства. Не обращая внимания на иерархию, они своей властью в 1212 году изгнали епископа Митрофана, а на его место поставили постригшегося в монахи Добрыню Ядринкевича. Группы вольных людей, не выносивших никакой власти, в том числе и республиканской, на свой страх и риск, разрывая связи с государством, уходили в отдаленные страны. Уже 1147 году новгородские ушкуйники образовали республики на р. Вятке, существовавшие независимо более 250 лет. Это стремление уходить вдаль обусловливалось не одним только желанием личной свободы и экономическими причинами, а находилось в связи с особенностями формировавшегося в бесконечной равнине и дебрях антропологического, с мистическими наклонностями, типа, вечно стремящегося найти страну, где все люди праведны и счастливы, а власть справедливая и абсолютная.