Терновый венец Екатерины Медичи - Неля Гульчук

Екатерина, долгое время жившая в Ватикане и знакомая не понаслышке с его нравами и обычаями, была удивлена и раздосадована: никогда еще ни один папа римский не писал лично ни одной из королевских фавориток. «Это означает, – негодовала королева, – что святой отец, обратившись со столь возвышенными словами к любовнице, отнимающей у жены мужа, признает почетным для общества и верующих сомнительное положение шлюхи. Что же будет дальше? Она вынудит моего слабохарактерного супруга подписать договор о перемирии. Но какова будет цена этого мира?» Диану же королева поздравила с оказанной герцогине высокой честью.

Польщенная адресованным ей посланием Диана немедленно принялась доказывать, что ей не зря приписывают абсолютную власть над королем Франции, и с удесятеренной энергией стала уговаривать своего обожаемого Генриха подписать мирный договор.

Короля стало сильно раздражать упрямство Гизов, настаивающих во что бы то ни стало продолжать войну. Однако для окончательного решения вопроса о мире Генрих решил заручиться поддержкой Монморанси.

Испанцы, хотя миротворец Монморанси и продолжал оставаться их пленником, позволили ему свободно перемещаться из одного лагеря в другой для вящего ускорения переговоров о мире. Коннетабль получил разрешение навестить своего короля в Амьенском лагере.

Монморанси пообещал испанцам сотворить чудо!

Генрих был безмерно счастлив вновь увидеть своего преданного друга! Ускользнув от Гизов, он помчался на встречу с Монморанси. Они встретились поздним вечером. В палатке короля встретил изможденный старик с усталым лицом, потухшим взором и нетвердыми шагами, последствиями тяжелого ранения на подступах к Сен-Кантену. Но воинственный дух коннетабля не был сломлен.

Генрих заключил своего наставника в крепкие объятия, и лицо Монморанси преобразилось. Он вновь ощутил в себе силы для борьбы. Монморанси искренне любил своего короля и всегда желал ему только удачи. Два дня они не расставались. Коннетабль вернулся в испанский лагерь окрыленным: он был уверен, что на этот раз убедил Генриха не поддаваться на уговоры королевы и лотарингцев.

Переговорив с Монморанси, король, полагая, что после заключения мира он значительно увеличит свои владения, прибавит к ним либо Савойю, либо Ломбардию, уже принялся мечтать о грандиозных турнирах в ознаменование события, которое положит конец войнам между Францией и Испанией за итальянские земли. Итальянские войны начал в 1494 году французский король Карл VIII, а он, Генрих II, наконец-то их закончит.

Но торопливость, вызванная даже самыми благими намерениями поскорее завершить мирные переговоры и освободить пленников, в первую очередь дорогого ему Монморанси, никогда до добра не доводила!..

Вскоре, в середине ноября, король лишился всяких поводов для радости, когда епископ Лиможский изложил ему требования, выдвинутые вражеской стороной.

Испанцы заявили, что тотчас начнут крупномасштабные военные действия, если Франция не откажется от всех территорий, перешедших к ней по условиям Восельского перемирия.

Король был возмущен.

Екатерина, в которой проснулась мудрая и дальновидная правительница, пекущаяся о будущем своих детей и королевства, немедленно отправилась к супругу и решительно атаковала его, потребовав отказаться от условий, которые приведут Францию к краху. Она добилась от короля согласия никогда, ни при каких обстоятельствах не отдавать Пьемонта.

– Клянусь! – произнес король, согласившись с убедительными доводами королевы.

Только после этих слов Екатерина покинула кабинет мужа.

В тот же вечер посланец испанского короля покинул Париж, убежденный, что увозит с собой согласие на возобновление военных действий.

Гизы, посчитав свою партию выигранной и на этот раз, торжествовали.

Через несколько дней герцогиня де Валентинуа, одновременно с королем, получила письмо от Монморанси. Коннетабль умолял фаворитку убедить Генриха принять мир в таком виде, как его предлагают испанцы.

Диана немедленно отправилась в покои короля. Разговор за плотно закрытыми дверями длился очень долго. Когда любовники расстались, судьба Европы была определена.

На немедленно созванный Королевский совет Генрих II явился с таким уверенным и величественным видом, какого ранее у него никто и никогда не видел.

В зале заседаний воцарилась тишина.

– Я созвал вас всех для того, – властным тоном произнес король, – чтобы объявить вам свою волю.

Франциск де Гиз и кардинал Карл Лотарингский обменялись взглядами, уверенные в одержанной ими победе. И вдруг неподвижно застыли, ошеломленные услышанным.

– Мир с Испанией должен быть заключен ценой всех завершенных до этого завоеваний, кроме Кале. Мои инструкции для подписания мирного договора уже готовы.

В тишине, которую ни один из советников не осмелился нарушить первым, раздался мечущий громы и молнии голос герцога Франциска де Гиза.

– Сир, я скорее дам голову на отсечение, чем скажу, что решение о капитуляции, принятое вами, почетно и выгодно Вашему Величеству. Это решение покроет вас и королевство позором, – дерзко отчеканил Меченый.

Но на этот раз король был непоколебим в своем решении.

Едва прослышав о решении короля, Екатерина отважилась вновь вмешаться в ситуацию, которая шла вразрез с ее чаяниями.

– Сир, – с упреком произнесла она, едва переступив порог королевского кабинета, – не подобает королю нарушать данную накануне клятву. Вы пожертвовали тем, о чем мечтали три поколения французских королей, пожертвовали результатами полувековой кровавой борьбы всего королевства.

Генрих холодно и отчужденно посмотрел на супругу. Екатерина уже не была той дрожащей от любви женой, которую он знал на протяжении более чем двадцати лет.

Теперь он сознавал, что она способна быть сильной, оказывать влияние на его подданных. Между прошлым и настоящим находился Сен-Кантен.

Молчание короля привело Екатерину в отчаяние, но уходить, не добившись согласия на изменение решения на заключение позорного для Франции мира, она не собиралась и предприняла последнюю попытку в надежде достучаться до сознания короля. Она бросилась к ногам мужа.

– Коннетабль, – вскричала она, – всегда творил только зло!

– Коннетабль делает только добро! – резко оборвал ее Генрих. – Все как раз наоборот: Монморанси всегда действовал во благо Франции, и уж кто совершил зло, так это вы и Гизы, потребовавшие разрыва Восельского перемирия. Запомните, мадам, раз и навсегда. Я – король, и отныне буду править сам, ни на кого не оглядываясь. Мое слово – закон для всех!

Екатерина, отяжелевшая после многочисленных родов, с трудом поднялась с колен. Она хотела крикнуть в лицо мужу: «Почему вы забыли о том, что ведущую роль в этом деле сыграла ваша любовница?»

Но Генрих опередил жену. Не добавив больше ни слова, он поспешно покинул свой кабинет, оставив Екатерину в одиночестве.

Грустная, Екатерина вернулась в свои апартаменты и, пытаясь найти утешение, взялась за чтение «Хроник истории Франции».

Через час посол французского короля де Сен-Сюльпис вскочил в седло, чтобы как можно скорее догнать епископа Лиможского и аннулировать все инструкции, которые были ему даны для вручения королю Испании.

Узнав от Генриха о содержании разговора с супругой, фаворитка, желая утешить королеву, поспешила в ее апартаменты, явно обеспокоенная тем, как отнесется к ней узнавшая об ее очередной интриге бывшая бесправная тихоня.

Диана вошла в покои королевы и увидела, что Екатерина погружена в чтение какой-то книги.

– Что вы читаете, Ваше Величество? – вежливо поинтересовалась фаворитка.

– Я читаю историю Франции и нахожу, что уже не раз с самого основания королевства поступками королей время от времени руководили шлюхи.

Разъяренная Диана тут же отомстила Екатерине, назвав королеву тем же словом, и в сердцах добавила:

– Из всех детей короля лишь Диана, дочь Филиппы Дучче, похожа на Его Величество.

Соперницы от всей души дали выход ненависти, которой они пылали друг к другу в течение двадцати четырех лет.

Маски трагикомедии были сорваны.

17 ноября 1558 года умерла королева Англии Мария Тюдор. Заключение мира было временно отложено.

На английский престол взошла двадцатичетырехлетняя Елизавета.

Испанский король Филипп II пытался сохранить политический альянс между Англией и Испанией. Он готов был немедленно жениться на своей снохе Елизавете Английской и поэтому принял во внимание настоятельное требование молодой королевы возвратить Англии Кале, территорию, которую король Франции был полон решимости сохранить.

В середине декабря во Францию вернулся освобожденный Монморанси. Король устроил ему теплый и торжественный прием. Коннетабль принял на себя двойные полномочия: ответственного как за вопросы ведения войн, так и за всю внешнюю политику – и держал все под своим строжайшим контролем.