Золотая братина: В замкнутом круге - Игорь Минутко

– Где он? – спросил Забродин.

– Там, в замке.

– Пусть остается. Он бригаденфюрер. – Глеб Кузьмич вздохнул. – Немцы похоронят. Да! – перебил сам себя Забродин. – Что сервиз?

– В ящиках все, что было. Нет только этой самой… братины.

– Понятно… значит, Никита… – без всякого сожаления сказал Забродин.

– Остальные вещи, – продолжал младший лейтенант Семин, – что в списке указаны, нашли, погрузили. Только одной картины не нашли. Вот… – Он вынул из кармана лист бумаги, прочитал: «Портрет князя А. И. Гагарина. Неизвестный художник. Конец XVIII века».

– Ладно, – махнул рукой Глеб Кузьмич. – Все?

– Все, товарищ старший лейтенант. – На лице Семина вдруг проступило ожесточение, и в глаза его было невозможно смотреть. – Фрицев из охраны положили десять, семерых в бою, троих раненых добили. Двоих не нашли. Или спрятались, или убежали. И еще, товарищ старший лейтенант… Мы в подвал столовой всю их обслугу согнали, четырнадцать человек. Расстрелять? Чтоб свидетелей не было…

– Мы, Семин, с мирным населением не воюем. – И вдруг Глеб Кузьмич сорвался на истерический крик: – Что, Семин, тебе трупов мало?… – И тут же остановил себя: – Ладно, ладно, все… Они что, заперты в подвале?

– Заперты. – В голосе младшего лейтенанта Семина звучали обида и плохо скрытое презрение.

– Подвал открыть! Жду в кабине. Всем, кто в кузове! Клименко оружие держит?

– Так точно!

– Всем четверым быть готовым к ближнему бою с применением всех средств.

– Есть!

– Выполняй приказ, парень. Ты теперь командир отряда. И сядешь за руль.

– Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!

Семин убежал. Забродин подошел к грузовику, открыл дверцу кабины, сел рядом с местом шофера. И опять Глеба Кузьмича охватило чувство нереальности только что происшедшего. Нет, это не жизнь, это сон. А может быть, жизнь и есть сон? Проснуться, проснуться!.. Он вынул из-за голенища сапога карту-миллиметровку немецкой земли Баден-Вюртемберг, развернул ее, положил на колени.

Так… От замка Вайбер в горы по шоссе до шестьдесят седьмого километра. Здесь перекресток. Вон он. Поворот по указателю к городу Лаупэнен. Проехать двенадцать километров. За километровым указателем «12» начинается проселочная дорога, идущая только налево. По ней проехать четыре километра, руководствуясь спидометром. Понятно… Дорога будет идти в гору. За лесным массивом строго впереди возникнет горная гряда с возвышающимся на ней скальным зубцом. Остановиться. Здесь будем встречать второй отряд – четырнадцать человек, именуемый в акции «Захват» «носильщиками». От этого места до швейцарской границы восемь километров…

«Что же, – подумал Глеб Кузьмич Забродин, – с нами Бог и крестная сила!» И еще подумал: «С нами ли?…»

Дверца кабины была открыта. Забродин прислушался. Полная тяжелая тишина стояла вокруг. Чуть-чуть пугающе пахло пороховой гарью. Прибежал запыхавшийся младший лейтенант Семин. На юношеском лице его сейчас было одно чувство – изумление.

– Плачут! – объявил он, удивленно хлопая глазами.

– Кто плачет? – не понял Забродин.

– Все фрицы! А одна женщина… – И Семин вдруг начал неудержимо краснеть. – Одна женщина в белом халате стала мне сапоги целовать. Упала на пол и… Чего это она, товарищ старший лейтенант?

– Садись за руль, Семин, – приказал Глеб Кузьмич.

Младший лейтенант легко бросил свое молодое тело на пружинистое сиденье, повернул ключ, включил мотор, выжал сцепление, мотор послушно заработал. С двух сторон кабины хлопнули дверцы. Забродин взглянул на часы – было четырнадцать часов тридцать три минуты.

– Вперед, парень!

Семин сильно постучал в заднее стекло кабины: «Двинулись!» Крытый грузовик рывком сорвался с места, сделал разворот, справа промелькнули парадные двери замка Вайбер, распахнутые настежь. Объехал два трупа эсэсовцев (один из них лежал в неудобной позе, подогнув колени к голове, – это был Карл Адлер, вернее, то, что от него осталось) и вырвался за ворота…

Похищение музейной реликвии

Глава 45

История повторяется

Часы на перекрестке набережной Тибра Фламения и улицы Гвидо Рени показывали двадцать минут девятого, а в столице Италии уже было жарко и душно. «Наверно, градусов тридцать», – подумал Арчил Табадзе, сидя в такси рядом с водителем, молодым смуглым парнем, с которым они с трудом объяснялись на английском языке. Машина, непонятно какой марки, довольно старая, потрепанная и неухоженная, но с мощным двигателем и кондиционером, стояла перед светофором. Слева бурливая мутная река, явно засоренная нечистотами, стремительно мчалась к морю, тесно зажатая каменными стенами, стремясь вырваться на свободу. Это была южная окраина Рима. С правой стороны от широкой набережной, вполне приспособленной для шестирядного скоростного движения машин, карабкались вверх узкие улочки между старыми, облезлыми домами, на крохотных площадях били фонтанчики с каменными «мадоннами» в центре.

Но где-то рядом, за этими старыми кварталами, были парки, стадионы, фешенебельные виллы с просторными садами и английскими лужайками для гольфа, где-то рядом была и улица Анджело, и на ней дом – или усадьба – под номером восемнадцать.

Подробную карту итальянской столицы Арчил изучил в самолёте рейса Москва – Рим; он обнаружил ее среди кипы красочных туристических проспектов, предложенных любезной стюардессой, а адрес графа Александра Петровича Оболина запомнил, когда изучал контракт, подписанный господином Оболиным с фирмой «Амулет».

Вспыхнул зеленый глаз светофора – ревущий поток железных чудовищ с выпученными глазами рванулся вперед, и каждое чудовище норовило обогнать остальные, оставив их с носом. Это удалось сделать водителю такси, в котором следовал Арчил Табадзе. Темпераментный водитель-итальянец до следующего перекрестка трижды опередил менее поворотливых автомобилистов, к тому же успел сделать правый поворот до того момента, когда светофор остановил ошалелый поток легковушек, и теперь на лице молодого таксиста сияла самодовольная улыбка. Лихая езда на предельно возможной скорости по узким улочкам – и такси вылетело на простор широкой улицы.

Слева густые зеленые деревья парка: каштаны, платаны, пальмы; справа – высокие витые металлические ограды, а за ними – сады, лужайки, белые беседки у небольших водоемов, в глубине – виллы старинные и новейшей причудливой архитектуры. «Улица Анджело», – прочитал Арчил на промелькнувших воротах. За нумерацией домов внимательно следил водитель такси, и скоро машина остановилась у добротных деревянных ворот с резными наличниками над перекладиной и над калиткой, в которой была широкая прорезь и латинскими буквами слово «почта». Допотопная кнопка звонка под этой щелью. Цифру «18» можно было и не заметить: табличку с ней на правом столбе ворот закрывали ветки березы, свесившиеся из-за забора. Арчил расплатился с водителем, прибавив на чай четверть суммы, которая обозначилась на счетчике. На лице молодого итальянца возникло выражение крайнего удивления, которое можно было понять только так: «Ну и чудак этот русский! Наверно, миллионер. Однако со своей щедростью скоро состояние промотает».

Улица Анджело была просторной, пустынной, машины проезжали редко. Было почти тихо, как в сельской местности. Только жарко и душно… Арчил расстегнул две пуговицы рубашки, глубоко вдохнул, стараясь унять волнение, и нажал кнопку звонка. Где-то далеко еле слышно прозвенел колокольчик. «Как в русских помещичьих усадьбах», – почему-то подумал Арчил. За воротами долго не было никакого движения, и он уже хотел позвонить еще раз, но тут послышались легкие шаги, и прозвучал женский голос:

– Момент, момент!

Лязгнул металлический засов, прогремела цепочка, дверь калитки приоткрылась. На Арчила смотрела женщина лет тридцати, светловолосая и голубоглазая, смотрела приветливо и одновременно настороженно.

– Да, синьор? – спросила она по-итальянски, голос у нее был грудной, глубокий.

– Я бы хотел видеть графа Оболина, – сказал Арчил по-английски и тут же добавил по-русски: – Графа Александра Петровича Оболина.

Лицо женщины просияло. И дальше разговор шел на русском языке.

– Вы из России?

– Да, я из Москвы.

– Но… их сиятельство отсутствуют. Они в отъезде. Как раз в Москве.

– Какая жалость!

– У вас к нашему графу дело?

– Да… Именно так, дело. – «Надо проникнуть в дом! Во что бы то ни стало проникнуть в дом!..» – А кто-нибудь из семьи?…

– Конечно! – обрадовалась женщина. – Вас обязательно примет графиня Екатерина Андреевна! Подождите немного, я доложу.

Калитка осталась приоткрытой, на цепочке. Женщина убежала, шаги ее были легки и стремительны. «Какая Екатерина Андреевна? – недоумевал Табадзе, но всего несколько секунд. – Да это же Катрин Валери! Вдова сына графа Алексея Григорьевича Оболина от второго брака, Петра Алексеевича, погибшего в автокатастрофе. Бывшая французская актриса, которая приняла фамилию мужа и стала графиней Оболиной! – И тут Арчил остановил себя: – Если верно все то, что рассказывал нам человек, находящийся сейчас в России и называющий себя графом Александром Петровичем Оболиным».