Застава «Турий Рог» - Юрий Борисович Ильинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мокрица осекся. Обменявшись с полковником двумя-тремя традиционными фразами, он положил на стол папку и поспешил откланяться.
Нисимура его не удерживал.
Но командир спецотряда недооценил своего подчиненного. Когда из Токио возвратился Исии, Мокрица явился к нему. Генерал принял ученого незамедлительно, поблагодарил за проделанную работу — с отчетом он уже ознакомился. Мокрице не хотелось начинать разговор с темы, ради которой он, собственно, пришел, поэтому поначалу он свой отчет несколько дополнил и лишь потом, тщательно продумывая формулировки, обратил внимание генерала на маленькую частность, «которая, скорее всего, существенного значения не имеет, но умолчать о которой нельзя». Вслед за этим Мокрица пространно изложил некоторые высказывания Нисимуры, никак их не комментируя.
Исии слушал с непроницаемым лицом, хорошо зная характер шефа, Мокрица уже сожалел, что затронул столь деликатную тему, тем не менее все закончилось благополучно: генерал пообещал принять к сведению «ценную информацию» и, благосклонно кивнув, отпустил ученого с миром. Мокрица ушел с сознанием выполненного долга.
В кабинет заглянул адъютант, принес несколько писем, генерал отмахнулся и приказал никого не пускать. Он долго сидел, неподвижный, как истукан, потом позвонил в контрразведку и, не вдаваясь в подробности, попросил усилить наблюдение за полковником медицинской службы Нисимурой. Положив трубку, Исии вызвал своего заместителя.
— Заготовьте приказ, запрещающий персоналу, включая командиров, покидать без моего письменного разрешения свои подразделения. Всем отсутствующим немедленно возвратиться в части. Отпуска отменяются.
Отпустив офицера, генерал прошелся по просторному кабинету, толстый пушистый ковер скрадывал звуки шагов. Исии волновался неспроста: монопольно владея тайной, он ревниво оберегал ее от других и делиться ни с кем не собирался. Собственно, он не мог этого сделать — любая утечка информации будет расценена как государственная измена. Но генерал не столько боялся военного суда, сколько недовольства заокеанских друзей, с которыми вот уже много лет его связывали тесные, глубоко и тонко законспирированные узы стабильных деловых отношений.
Горчаков подходил к своему дому, когда его негромко окликнул невысокий худощавый человек.
— Добрый господин! Уделите мне несколько минут.
Горчаков смерил незнакомца пытливым взглядом — средних лет азиат, одет по-европейски, потертая заячья шапка надвинута на лоб.
— К вашим услугам, сударь…
— Я давно искал встречи, но господин постоянно возвращался не один, — незнакомец оглянулся по сторонам, — а мне хотелось поговорить без свидетелей.
Странное начало, Горчаков подошел ближе, смеркалось, но фонари еще не зажглись. Незнакомец стоял, упрятав подбородок в теплое кашне. Похоже, он скрывает лицо!
— Быть может, зайдем в ближайший бар?
— Нет, это нежелательно…
— Что же делать? Не мерзнуть же на улице?
— Не сочтите за дерзость… пригласите меня к себе…
Необычное предложение насторожило, Горчаков незаметно нащупал в кармане браунинг, скользнул взглядом по сутуловатой, склонившейся в униженном полупоклоне фигуре и согласился.
В гостиной, подвинув незнакомцу плетеную качалку — раздеться не предложил, — Горчаков вошел в спальню, швырнул пальто на постель, достал пистолет, сдвинул предохранитель и, сунув браунинг в карман, вернулся в гостиную.
— Итак, с кем имею честь?
— Называйте меня Ван.
— Вот как! А мое имя вам известно?
— Да, господин.
— Значит, у вас передо мной преимущество. А я, простите, не привык разговаривать с людьми, не зная их подлинное имя.
— У меня нет имени, господин.
Это становилось интересным. Соглядатай? Нет, не похож. Да и зачем ходить за ним по пятам, ведомство полковника Кудзуки полиция уважает.
— Скажите, где вы работаете, это заменит визитную карточку.
— Я не работаю, господин.
— Кто же вы такой, черт побери?!
— Никто.
— Ну, вот что, господин Никто, — Горчаков одной рукой снял телефонную трубку, правая скользнула в карман брюк. — Все это вы расскажете в полиции. Там вам придется назвать свое имя.
— Это не в моих силах, господин.
Тихий голос незнакомца подействовал отрезвляюще, Горчаков успокоился, но пистолет не выпустил.
— Ступайте с богом, сударь. Вот вам пять долларов за труды. Простите, что не провожаю. Я, знаете, не привык принимать у себя мистификаторов, тем более — незнакомых. К тому же я очень устал.
— Мы знакомы, господин…
— Вздор! Чушь собачья!
Незнакомец сдернул лохматую шапку, обнажив бритый, шишковатый череп, размотал шарф, узкие глаза блеснули. Горчаков попятился, кресло, скрежеща стертыми, расхлябанными колесиками, откатилось в угол.
— Это — вы?!
В плетеной качалке, вцепившись тонкими пальцами в лакированные подлокотники, сидел буддийский монах.
Разом вспомнилось все — спасителя от смерти не забывают. Вспомнил Горчаков и странные слова, сказанные монахом незадолго до рейда к большевикам, тогда они прозвучали предостережением.
И вдруг Горчаков рассмеялся, он смеялся все громче, хохот буквально распирал его, по щекам текли слезы. Горчаков умолкал, чтобы вновь взорваться хохотом. Гость вежливо улыбался.
— Ох, не могу! Ну и ну! Священнослужитель — советский агент. Вот это ход! Это приемчик! Вашим хозяевам не откажешь в изобретательности. Как же вас красные сумели завербовать, на чем погорели, отче? Видимо, натворили нечто неподобающее вашему сану, коли коммунисты сумели вас заарканить?
Горчаков засмеялся снова.
— Как ни прискорбно, придется отвлечь господина от веселых мыслей…
— Валяйте, господин Ван, вернее, Иван. Точнее, товарищ Иван! Добавляется всего одна буква, а как звучит. А?!
— Я уже сказал, господин может называть меня любым именем… Не это главное. Я хотел бы кое-что сообщить, уверен, господину будет небезынтересна эта информация.
— Говори, Иван, говори. А потом немного пройдемся, — Горчаков вынул пистолет, монах не шевельнулся. — Так что же ты хотел мне сообщить? Выкладывай, и без фокусов. Хоть и посмешил ты меня знатно, больше шутить я не намерен: шевельнешься, пеняй на себя, отыдешь в мир иной.
— Это не существенно, господин, выслушайте меня.
— Говори! И поживее — у нас мало времени.
— Господин недавно вернулся из далекого путешествия и…
— Ах, ты и об этом знаешь?!
— В вашем отряде находился плохой человек…
— Там все были не ангелы. Дальше.
— Он многократно опаснее прочих. Это научный сотрудник базы, которая находится у Павлиньего озера.
— Павлинье озеро? Не слыхал. Что за база?
— Сугубо секретный исследовательский центр японской императорской армии.
— Допустим, такой существует, но зачем посылать с нами ученого? Да я и не видел ни одного интеллигентного лица — там были люди иного склада.
— Искусство трансформации — дело нехитрое.
— Пожалуй. Наглядный пример налицо. И все же за каким дьяволом, простите, святой отец, потребовалось включать в боевую группу ученого, вдобавок инкогнито, подвергать его риску?..
— Вы сами ответите на этот вопрос, если уделите мне еще немного времени.
Монах рассказывал долго, Горчаков уже не смотрел на часы, наморщив лоб, откинувшись
