Гипнотизер - Барбара Эвинг

Инспектор бросил быстрый взгляд на месье Роланда. Тот был полностью сконцентрирован на Корделии, словно желая передать ей свои силы.

— Кто-нибудь еще был на площади? — тихо спросил мистер Танкс. — В это время должны были идти прохожие.

Она была как будто растерянна, смущена. В ее памяти тут же возникла ужасающая картина убийства, и всем в зале стало очевидно, каких огромных усилий потребует от нее ответ на этот вопрос.

— Я думаю, что там был кто-то… около зарослей кустарников.

Ее рука без перчатки взлетела в воздух, напомнив инспектору Риверсу его любимых бабочек.

— Я действительно не помню. Кого-то я заметила, но кто это был, сказать не могу.

— Мисс Престон, вы слышали голос, когда обернулись?

Корделия посмотрела на мистера Танкса, словно не понимая смысла заданного ей вопроса. У окна беспокойно зашевелился инспектор Риверс. Вчера в комнатах месье Роланда она еще была полна сил, но сегодня казалась совершенно беспомощной. Он застыл на месте, готовый бежать к ней, уверенный, что она сейчас потеряет сознание.

— На площади, — мягко уточнил мистер Танкс. — Вы слышали голос?

Она потянулась к шее, как будто ответ на вопрос коронера мог помочь ей не видеть своего мертвого сына.

— Да, — наконец вымолвила она. — Я слышала голос.

— Какие слова вы услышали?

— Я слышала, как кто-то кричал «Лжец!», — сказала она.

В комнате на мгновение установилась тишина, нарушаемая только тиканьем больших часов на каминной полке. Даже журналисты прекратили писать. Теперь всем было ясно, что леди в светлом платье — это и есть Корделия Престон.

Прошло около пяти секунд. Мистер Танкс понял, что его надеждам на повышение (несмотря на недавно произнесенную великолепную речь о ценностях семьи) не сбыться, если он задаст хоть еще один вопрос.

Мистер Танкс сказал:

— Благодарю вас, мисс Престон.

Но вдруг в зале раздался шум: присяжные выражали недовольство, и один из них поднялся с места.

— Мисс Престон, — громко вымолвил он, — вы видели, кто ударил кинжалом лорда Моргана Эллиса?

Корделия взглянула на него, не понимая. Инспектор Риверс догадался, что она не соображает, где находится, и, возможно, даже не понимает, кто она. Она сказала ему: «Людям не под силу нести такой груз боли». Старшина присяжных снова повторил свой вопрос:

— Вы видели, кто ударил ножом лорда Моргана Эллиса?

Корделию качнуло, она повернулась к залу и вдруг увидела лицо своей дочери Гвенлиам, пристально глядевшей на нее. Лицо девушки напоминало маску: ее можно было принять и за столетнюю старуху, и за семилетнюю девочку. В голове у Корделии словно гремел гром, и одна и та же картинка возникала перед ее взором: море, песок и скалы, скрытые во время прилива, мальчик и девочка с рыбой и красивая девочка с развевающимися на ветру волосами. Она издала легкий вздох; мистер Танкс, стоявший рядом, затаил дыхание в ожидании ответа, и он его услышал. И затем инспектор Риверс, который внимательно наблюдал за ней, увидел, что она словно проснулась: она поняла, где находится и кто она такая, когда увидела лицо дочери. Корделия была дочерью Кити и Хестер. Твердый характер говорил ей двигаться только вперед, что бы ни случилось, и выносить любое испытание, уготованное судьбой.

— Нет, — произнесла она. — Нет, я не видела, кто был на площади. Я находилась слишком далеко. Хотя и светила луна, повсюду были тени. Я оглянулась, но увидела только тени.

Мистер Танкс выдохнул.

— Благодарю вас, мисс Престон, — сказал он снова.

Но старшина присяжных не удовольствовался таким ответом. Он чувствовал, как мистер Танкс и сэр Фрэнсис Виллоуби сверлят его взглядом. Он не был настолько глупым, чтобы рискнуть быть обвиненным в клевете на высочайших особ.

— Площадь Блумсбери не слишком велика, мисс Престон. Это мог быть человек, которого вы знали.

— Я не видела лица того человека.

Он перефразировал свой вопрос, до того как его успел прервать мистер Танкс.

— Вы уверены, что это не был человек, которого вы могли бы знать?

Она услышала голос месье Роланда: «Лорд Эллис причинил столько горя людям, которые его любили».

Корделия увидела лица этих людей: она сама, Манон, Гвенлиам, Морган. И в ряду этих людей нашлось место и для леди Розамунд Эллис.

— Нет, — вымолвила Корделия. — Это был незнакомый мне человек.

«Какая разница, скажу я это имя или нет?»

— Вы уверены, мисс Престон?

— Да.

«Им никогда не удастся забраться в глубины моей памяти». Она твердо смотрела на членов суда, на мистера Джозефа Менли, который делал для нее новые стеклянные звезды, на всех джентльменов, которые и так осудили ее, но не за убийство.

— Я оглянулась. Но увидела лишь тени.

Инспектор Риверс опустил взор. Пусть будет так.

Комната была погружена в тишину, как будто это был еще не конец. Старшина присяжных тяжело опустился на стул.

Мистер Танкс слышал биение своего сердца. Он перехватил взгляд сэра Фрэнсиса Виллоуби и снова откашлялся. Потом обратился к собравшимся в душной, забитой людьми комнате, наполненной, как обычно, запахом тел.

— Показания по данному дознанию завершены.

Он повернулся к офицеру.

— Вы будете охранять этот суд, и ни один человек, включая вас, не посмеет обратиться к присяжным, за исключением случаев, когда они сами того пожелают. Вы снимите с себя вышеозначенные полномочия, только когда будет принято окончательное решение по обсуждаемому делу. И да хранит вас Бог.

Присяжным понадобилось много времени, чтобы вынести вердикт. Никто, даже офицер, охранявший маленькую комнату, где они заседали, не мог слышать всех подробностей обсуждения — до него доносились лишь звуки голосов. На город лег холодный туман. День сменился вечером, и только тогда в зал вернулись семнадцать человек.

— Достигли ли согласия двенадцать из вас?

— Тринадцать человек проголосовали за данный вердикт.

— Каково будет решение?

Лампы замигали, и люди затаили дыхание: у каждого была для напряжения своя причина. Семнадцать человек, которые были добропорядочными гражданами, выполнили свой долг (но они замерзли и проголодались, больше всего на свете им хотелось вернуться к своим семьям, в свою нормальную жизнь, чтобы забыть наконец эту картину бесконечного несчастья).

— Мы признаем, что лорд Морган Эллис был убит.

Старшина присяжных выдержал паузу и презрительно добавил:

— Человеком или людьми, неизвестными.

Что-то в тоне произносившего вердикт (и мистер Танкс ощутил явный дискомфорт, подумав об этом, но именно на это и рассчитывали члены суда присяжных) оставляло впечатление, будто дело так и не закрыто.