С небес об землю - Ли Дэн

И так со всеми. Сколько людей — столько картинок. Потому что разные мы все. А значит и в голове у нас все сложено по-разному.

Вопрос — а насколько картинка в моей голове похожа на то, что снаружи?

А не очень-то. Искажаем мы все, что воспринимаем, как средства массовой информации брешут про то, о чем рассказывают. А от чего зависят эти искажения?

Ну, во-первых, от того, что воспринимает. Ведь воспринимаю не я, а мое тело. А у него свое на уме, то есть, свои состояния, о которых оно мне и рассказывает постоянно. И эти рассказы называются эмоциями. Ведь рад я, или огорчен, или испуган, или с большого будуна — так одно и то же восприму по-разному.

Так что, с первым искажением понятно. Это когда я так слушаю, а у соседа микроволновка гудит. Тут все правильно. От состояния организма много чего зависит. Вот тебе песня нравится. Ты ее на плеер скинул, то и дело крутишь, наслушаться не можешь. Какая вещь! Так бы и слушал все время. Ага, разбежался. Ты ее на будильник поставь. Вот тогда и послушай. И чего скажешь? То-то.

А второе искажение определяется тем, что я могу. Ведь что могу, о том и говорю. То и использую в качестве меры вещей и описания мира.

С этим тоже вроде ясно. Это как собака с тобой разговаривает. И не только там гавкает, высказывая что-то, но и хвостом виляет. Ты присмотрись, это только кажется, что одинаково. На самом деле каждое виляние разное. То хвост изогнет, то опустит, то приподнимет. И скорость меняется. И размах. И так она рассказывает что-то, описывая движением хвоста. А ты так не можешь. Хвоста нет. Значит, то же самое будешь говорить, двигая руками. А это уже другое описание.

Вот, например, ты рассказываешь жестами о прогулке по лесу. Вот ты идешь, ногами преступаешь. И собака лапами туда-сюда. Это у вас одинаково. Вот ты гриб рукой сорвал. А собака — зубами. Уже разное. Вот ты через дерево перешагнул, а собака под ним пролезла. Значит, упавшее дерево ты описываешь движением ног, а собака — движением головы и прогибом спины. Вот ты радуешься, рассмеялся — голову запрокинул, да ртом и щеками дергаешь. А собака радуется — хвостом да задом виляет. А ты попробуй задом посмеяться. Фу-у-у…

А попробуй то же рассказать змея подколодная без рук без ног или улитка, которая на склоне. По-разному движемся, по-разному в привычных нам движениях мир и описываем. И ведь описываем-то одно и тоже, а картинки в голове опять же разные. То, что есть в одной картинке, нет в другой. Ну, ты еще можешь, как змей на брюхе под деревом проползти. Конечно, если руки и ноги до земли дотягиваются, когда ты на брюхе лежишь. А вот змей хоть на изнанку вывернись, а через упавшее дерево не перешагнет. Не дано ему.

А вот третье искажение — самое поганое. Ведь я не просто картинку себе рисую. Я ж сам себе объясняю, что я вижу. То есть, вместо того, что вижу, рисую то, что понимаю и представляю, что по моему мнению должно быть. И все действия всего мира объясняю, ставя себя на его место. Если бы я так сделал, значит, и они так делают. И получается, что моя логика, мои привычки и мои оценки — универсальны для всего мира. И иначе и быть не может.

А в результате каждый живет в своем собственном мире, в том, который он себе представляет.

Это как ночью в лесу. Идешь, темно. Луна где-то там. Еле сквозь ветки пробивается. Тени неправильные. И черт-те что мерещится.

Вон человек стоит за деревом. Может, прячется от кого, а может, затаился аки тать в ночи, и ждет, когда поближе подойдешь.

А вон лошадь спит стоя в оглоблях без телеги.

А вон морской зверь спрут из кустов высунулся да хищно щупальца раскинул. Пообедать решил. Не дождешься.

А тута в стороне между елкой и муравейником — батюшки светы! — цельный Камаз притаился.

А рядом — дракон огнедышащий, ноздри лапой закрыл, чтоб дымом не дышать, чтоб ты его раньше времени не заметил. Тоже проголодался.

Да что ж у всех меню такое однообразное. Витамины есть надо, а не меня.

Ну, человек — ладно. Может он по нужде в лес пошел. По малой, иначе бы не стоял.

Ну, лошадь — ладно. Выдернула из телеги нелюбимой оглобли любимые, да и шарахнулась в чащобу лесную воздухом подышать.

Спрут в мире есть, хоть он и спрут, а существует — по телику видал. Но тут его быть не может. Не живут спруты в лесу. В море они обитают. Это я точно знаю — нам учительница говорила, когда я в школу ходил. А это — авторитет! Значит, это не спрут, а глюк, видимость одна, а на самом деле просто куст придуривается. Перевоплощается. По системе Станиславского. Тоже мне, Щепкин нашелся, Смоктуновский ты наш.

А вот Камазы на суше водятся. Это я авторитетно заявляю, потому как неоднократно собственноручно их встречал лично. Но вот здесь его быть не может. Не проедет он в чащобу лесную, в глухомань таежную, в болото бездонное. Это не просто я так предполагаю, как некоторым может показаться. Нет, это есть объективный и мной лично установленный закон природы, взятый из моего богатого внутреннего мира, и внесенный в мир внешний, поскольку моя картина мира — она объективная, иначе бы не стал бы я с ней валандаться, а мир внешний — он субъективен, поскольку он в меня влазит через мои органы чувств. Значит тоже к глюкам отнесем. Просто тень так упала.

И что еще интересно. Если о спруте я все знаю не сам по себе, а получив знание от авторитетного (для меня) источника, то про Камаз позорный знания получены уже на основе личного наблюдения и богатого жизненного опыта, статистики, образно говоря.

А дракон может лапу-то убрать и не прикидываться. Дураков нет — все переженились. Мне доподлинно известно из нашей прогрессивной прессы, что драконов не бывает. В сказках бывают, в разных там фэнтазях — сколько угодно, хоть на хлеб намазывай, хоть так ешь. А в реальной жизни — нет. И даже не вымерли, как папонты, а просто никогда не существовали. За исключением, конечно, научно установленного коммодорского варана, также драконом именуемого. Но здесь такие не водятся. Они там — на Коммодорах коммодорствуют помаленьку. Да и не огнедышащие они вовсе. Вроде даже не курят. Ну, может, так, иногда травкой балуются. Чего в ихней глуши от скуки не сделаешь. Так что дракон — это тоже глюк. Причем, в отличие от предыдущих глюков, глюк не простой, а принципиально не существующий. Такие принципы у него, у принципиального нашего — принципиально не существовать.

Вот и получается, вроде как собственными глазами все вижу, и образы четкие, а покочумарил малость, мозгой шевельнул и все, как на счетах, разложил — это может быть, это существует, но тут быть не может, а это не может быть, потому, что не существует. И сложил новую картинку, уже не только на основе того что вижу, но и на основе того, что считаю возможным или правильным, а что считаю невозможным или неправильным. То есть, мое представление о внешнем мире, о том, какой он может и должен быть, формирует мой внутренний мир.