Лепрозорий (СИ) - Ариса Вайа

Но она нашла силы обернуться.

Те же холодные голубые глаза, резкие черты лица. Она узнала его, как не узнать, ведь он спрятал ее от волков и наказал молчать и не высовываться. Брат? Сын? В сердце екнуло, это был кот из кошкиного медальона, только гораздо старше своего портрета. Тот, о ком она говорила с затаенной теплотой. Муж.

Он так бережно придерживал полосатый сверток с телом кошки, что казалось, будто он просто баюкает ее, охраняя сон. Но бурыми пятнами проступающая сквозь полотно кровь расползалась все сильнее. Ева подскочила и, не решаясь, что же делать сперва — смотреть на тело драгоценной кошки или прятаться от пугающего гостя, так и застыла. Услышала потуги Люции успокоиться - она кусала руку и пыталась сдерживаться. Раз фурия рядом, бояться нечего. И Ева отступила, пропуская кота поближе к догорающему костерку.

Кот уложил Химари поверх еловых иголок у самого костра и рукой указал Еве сесть рядом. Он казался спокойным даже когда отсчитывал пульс, прижав пальцы к кошкиному горлу. Размотал ее, развязал порванный пояс, мельком взглянул на рваные раны, сочащиеся кровью. Пряднул ушами, выпрямившись.

Кошка тяжело просипела и замерла, опустив голову на плечо. Дышала, не просыпаясь. Ева спешно свела пальцы вместе и растянула нити паутины, на ходу заплетая их в бесформенный узор. Ведь это не страшнее, чем ссадины на узловатых коленях телят латать! Да и раны Люции после каждого ее боя лечила же. Уж немного помочь точно сможет! И Ева сглотнула, заставляя себя не отводить взгляда.

— Люцифера! — рыкнул кот, не оборачиваясь. Голос мурчащий, картавый, но слишком грубый. — Костер разожги сильнее. Приготовь стрелы, все ножи и иглы, — командовал он, закатывая рукава и собирая волосы в тугой хвост.

И Люция, не издав ни звука, повиновалась. Это было настолько необычно лицезреть, что Ева, отвлекшись, спутала паутину. Фурия металась у огня, складывала оружие у ног кота, стаскивала с кошки уцелевшие запасы игл. Молчала, закусив губу до крови.

— Ева, готовь много паутины, тебе предстоит долгая ночь, — мягче и спокойнее прошептал кот, сворачивая под кошкиной головой край шатра.

Паучонок кивнула, расплетая паутину заново. А кот принялся тающим снегом смывать спекшуюся кровь, мешающую разглядеть раны. Еве стало дурно, но она тут же взяла себя в руки. Если не найдет в себе силы быть сильной — кошка умрет.

Даже заставила себя смотреть, как трепетно обмывает Химари кот. Отчего-то раны кошки вызывали в Еве ужас, хотя разумом она понимала, что Люции доставалось немногим меньше. Вот только Люция не умирала, не страдала от боли, и равнодушно сносила почти что любые травмы.

Было жутко, что-то внутри словно шевелило мерзкими лапками, барахталось в собственной слизи и отчаянно просилось наружу. Закашляв, Ева сложилась пополам, не в силах сдерживаться. И застыла, едва не ударившись лбом о скулу Химари. Нельзя потакать своим слабостям, нельзя опускать руки. Ева коснулась опухшей кошкиной щеки, рассеченной от губы, приклеила пару нитей у края раны и принялась спешно залатывать ее, сплетая плоть и паутину в одно целое.

— Так держать, — отозвался кот. И Ева вздрогнула от неожиданности.

Но он был прав, останавливаться, закрыв жалкую сквозную царапину, было рано. И Ева продолжила. Убрала растрепанные волосы, выбившиеся из кошкиной прически, растянула паутину, чтобы поддержать сломанное львиное ухо, но кот ее остановил.

— Иди сюда, иначе все это бессмысленно, — позвал он. И Ева обернулась. Кот трепетно промакивал рассечение на кошкином бедре, сосредоточенно выискивая другие раны, угрожающие жизни Химари. — Ты же зашиваешь их, а не просто сверху плетешь? — поинтересовался он, подпуская неуклюжую Еву ближе.

— Да. Шью, — кивнула паучонок, касаясь пальцами самого края раны на кошкином бедре. Почувствовала, как паутина проникает в плоть, сливаясь в одно целое, и начала плести.

Он поддерживал ладонями края плоти, соединяя их вместе, а Ева латала, подтягивая нити потуже, попрочнее. Кровь пульсировала прямо под пальцами, била, слабея с каждым ударом.

Когда работа была закончена, а рана от бедра до колена была плотно затянута в паутину, Ева почувствовала, как покалывает пальцы. Резерв паутины на день кончился, все остальное организм станет высасывать из себя сам.

— А вот с этим я не знаю, что делать, — тихо прошептал кот, осторожно отворачивая порванный край кимоно на боку кошки. Огромная рана зияла гнойной чернотой, Еве показалось, что это внутренности ползут наружу. Оно пульсировало, кровь толчками стекала на полосатое полотно.

— Зашить? — просипела Ева, но не выдавила и звука, голос пропал.

— Она уже не так живуча, как раньше. И, я боюсь, — начал он, щурясь на трескучее пламя. Вынул нож Люции и протер о колено, — что она умрет окончательно. А я уже не смогу исправить это.

Ева не видела его лица, только смотрела, как он купает клинок в рыжем пламени, нагревая лезвие. Смотрела, как завороженная, и не могла поверить, что он может говорить об этом так легко. Как так? И почему так просто? Так спокойно? И что значит — не смогу снова исправить?

— И вы оставите ее умирать? — хрипло отозвалась Ева.

— Нет. Я снова буду ее спасать. Но не уверен, что смогу, — и он кивнул Люции. — Держи ее. Крепко держи, не бойся сделать больно. Она может очнуться. Я надеюсь на твое бессердечие, — отчеканил он каждое слово, удовлетворенно разглядывая идеально наточенное лезвие.

Но Люция стояла перед ним на коленях, склонив голову, и держала в ладонях россыпь маленьких запаянных пузырьков с оттисками крыльев.

— Это антибиотики. Все, что у меня есть, — высыпала их дрожащими руками ему на колени и резко поднялась.

Он криво усмехнулся, перебрал их пальцами.

— Драгоценный дар. Надеюсь, сработает, — кивнул, обернул один из пузырьков краем темного кимоно и надломил, крепко сжал в кулаке. — Ева, укрой Химари и готовься. Люция, держи.

Фурия едва не растянулась на кошке, придавив ее ноги, укрытые шатром, к земле и сведя раненные руки вместе. Кошка даже не дрогнула, все еще не приходя в себя.

— Пожалуйста, живи, — горько прошептала Люция.

Кот промокнул Химариным кимоно рану и крепко стиснул нож в руке. Ева торопливо плела сеть, прикидывая, хватит ли ей размаха пальцев. Выходило почти впритык, но кот еще раз макнул клинок в пламя и принялся управляться с раной. Он разрезал ее сильнее, стал скрупулезно рассматривать в свете огня и ковырять, вытаскивая забившуюся грязь. Ева поняла, это все из-за нее, кошка ведь животом кинулась на край гейзера. Кот принялся поправлять пульсирующую и сочащуюся кровью плоть, искоса поглядывая на лицо кошки. Так и не очнулась, даже не дернулась, только гримаса боли так и осталась на ее лице. Кот высыпал содержимое пузырька в рану, ножом аккуратно распределил, хмыкнул и, разбив еще один, высыпал и его.