Рассветники - Юрий Никитин

Через час мы встретились снова, я ощутил, что несмотря на скандинавью невозмутимость и маску дипломата, его трясет больше, чем меня. Уже первое соприкосновение со Сверхсуществом показало, что можно улавливать будущие неприятности, Сверхсущество их видит раньше нас. Это как если бы вот поскользнулся и покатился с холма, клетки тела еще не знают, что будет, а ты уже видишь внизу пень или громадный камень, о который навернешься так, что мало не покажется.

Рабочие прибыли на машине с горой инструмента, с ними пара встревоженных и негодующих чиновников, но лишь бросали в нашу сторону бессильные взгляды, а Педерсен сказал мне жадно:

– Ну что, готовы?

– Да, – ответил я. – Вот тут… и вот тут. Пробейте стену.

Рабочий спросил врастяжку:

– Это можно… Насквозь?

– Думаю, – сказал я осторожно, – насквозь не понадобится. Здесь стены очень уж толстые.

– В старину все лучше делали, – заверил рабочий. – И люди крепче были. Вот когда еще построили! И все стоит…

Второй молча принес то, что я называю отбойным молотком, хотя это нечто вроде пилы с выдвижным лезвием. Почти без визга и скрипа начала резать камень так аккуратно на ломти, что, если вложить обратно, можно и не заметить щелей.

Чиновники, оба из охраны памятников, не доверяя рабочим, сами суетливо вынимали выпиленные куски и складывали тут же, помечая каждый цветным фломастером, чтобы в таком же порядке вставить обратно.

Тот же рабочий полюбопытствовал:

– А что вы ищете?

– Клад нужно достать, – объяснил я. – Сейчас вот поляков из Москвы выгнали… вроде бы можно и вытащить на свет божий.

Рабочий усмехнулся:

– Давно вы его запрятали!

– Время было такое, – объяснил я.

– Доставайте, – сказал он, – пока американцы не пришли на место поляков.

Пила истерически взвизгнула, будто ее укусили. Рабочий тут же выдернул взад, озабоченно посмотрел на заблестевшие зубчики.

– Там что-то есть…

Оба чиновника отпихнули его разом, как бобчинско-добчинские, сунулись к щели, стукаясь головами, голыми руками выломали последний камень.

Я услышал удивленный вскрик, один вытащил половинку медного кувшина со срезанной алмазной пилой верхней частью. На землю с тяжелым стуком посыпались золотые монеты.

– Там еще золото! – вскрикнул он потрясенно. – И бумаги!.. Осторожно-осторожно! Никто не трогайте, я сам!

Сердце мое колотится, будто бегу без лифта на сороковой этаж, Педерсен стоит с закрытым ртом и выпученными глазами.

Я сказал как можно более ровным голосом:

– Ну, нам совсем не важно, что там за документы.

Он вздрогнул.

– Да-да, – сказал тихо, – нам важен сам факт… как вы узнали?

– Поговорил с тем, – объяснил я, – кто запрятал.

Он задохнулся, смотрел на меня неверяще.

– Вы… не шутите?

– Шучу, конечно, – сказал я. – Со Сверхсуществом пока удается общаться только в форме смутных ощущений. Вот как-то ощутил вчера, когда был в сквере, что в той стене что-то спрятано! Когда уходил далеко, ощущение ослабевало. Вот так и решился выставить себя дураком.

Он выхватил платок, вытер лоб, я заметил, что пальцы у него дрожат так же, как у меня что-то трясется внутри.

– Господи, что же нас ждет! Страшно и подумать.

– Мне тоже, – признался я. – Так хорошо ходить в коротких штанишках… Но, увы, все рано или поздно взрослеем. Новые возможности и… новые обязанности.

Он вздохнул:

– Нам бы возможности без обязанностей… все хотим будущего и в то же время боимся его. Потому ширится движение медиевистов. Шагу не пройти, чтобы не наткнуться на всякие там азенкуры, белые и красные розы, грюнвальды… дикари немытые!

Глава 14

Я еще трижды делал предложение Энн, она у меня как старая рана, ноет и на погоду и без погоды, но точно так же за это время Энн трижды приподнималась по службе и потому всякий раз откладывала окончательный ответ.

Очень работоспособная, глубоко видящая проблемы сразу во всех аспектах, исполнительная и правильная, она продолжала встречаться со мной, но как-то не так, как мне хотелось.

И хотя я сам та еще свинья, «первым делом, первым делом – самолеты, ну а девушки, а девушки – потом», но тоскую без Энн, а она вот даже когда говорит с улыбкой, что скучает без меня, мне кажется, что говорит только для того, чтобы сделать мне приятное.

– У нас получилась бы прекрасная семья, – сказал я. – Образцовая! Мы оба работаем, что уже не часто, и нам это нравится, что вообще большая редкость. Мы не мешали бы друг другу…

– Мы и сейчас не мешаем, – прервала она, – но сейчас у нас нет никаких обязательств друг к другу, мы свободны!

– А я хочу иметь обязательства, – возразил я. – Хочу носить кольцо на пальце и быть несвободным. Да что там хочу… жажду!

Она изумленно вскинула брови:

– Зачем? Так не по-мужски… Я имею в виду, самцы терпеть не могут носить кольца.

– Я хочу. Носить.

– И даже не будешь пытаться снять при первой же возможности?

– Не буду, – пообещал я. – Пойдешь за меня?

Она вздохнула:

– Давай еще погодим?

Я сказал с мольбой:

– А сколько мы уже годим?.. Ладно, у меня за это время вызрела одна идея… Хочу попросить у тебя одну яйцеклетку. Все хлопоты и затруднения беру на себя…

Она опешила и некоторое время смотрела на меня, то ли онемев, то ли выбирала слова помягче, видно же, с каким трудом я это выговорил, весь красный, как вареный рак, даже спина зачесалась.

– Грег, – выговорила она с неуверенностью, – ты… и зачем это тебе?.. К тому же столько женщин предлагает их бесплатно!.. Все христианские общины, там монашки молоденькие и чистенькие, охотно дадут тебе хоть десять, ибо это угодно Богу. Почему я?

Я, все еще красный и чувствуя жжение в кончиках ушей, беспомощно развел руками.

– Энн, ты же знаешь… я давно люблю тебя и хочу быть с тобой. Но что-то подсказывает мне, что ты никогда не будешь моей. Я понимаю, мне с теми орлами, что вьются вокруг тебя в вашем Бюро Милосердия, ловить нечего, но все же… зато у меня хоть ребенок будет… в котором частичка тебя. И я его буду любить еще больше! Ты же хочешь, чтобы на свете было одним горячо любимым ребенком больше?

Она посмотрела исподлобья, стиснула губы:

– Это нечестно.

– Теперь это очень простая процедура, – заверил я.

– Знаю.

Я насторожился:

– Уже кому-то отдавала?

Она покачала головой:

– Нет, но я уже прикидывала, как это, когда ребенок не только зачинается с помощью ЭКО, но и продолжает жизнь в искусственной утробе. Все-таки потом все равно хлопоты… Хотя, конечно, электроника проследит в мое отсутствие, накормит и поменяет пеленки, но все-таки…

– Я в большинстве работаю дома, – заверил я. – Если надумаешь завести ребенка, могу посмотреть и за твоим! И мне совсем не важно, будет он от твоего шефа или одного из сотрудников…