Рассветники - Юрий Никитин

Глава 13

Корнилов допил свой кофе, опустил чашку на столешницу бережно, на челе собрались крупные морщины.

– Да, ты прав, надо идти пахать. У нас целина, мы счастливый народ! Работой загружены по самые гланды.

Антонина сказала с лицемерным сочувствием:

– Да-да, пока молодой – надо работать! Чтобы на апгрейд конечностей насобирать жабьих шкурок. И на моск.

– Молодой? – переспросил Корнилов. – Гм… вообще-то, молодость заканчивается, как только он или она вдруг понимают, что, вообще-то, мнение насчет одной-единственной – красивая брехня. Нормальный человек может жить почти с любой женщиной… Вот как с тобой, например. Может, попробуем? А так как я это уже понял, то я уже как бы в стаде зрелых самцов и членов продвинутого общества.

Она обиженно надула губки:

– С любой женщиной? А как же великая любоф?

– Любой, если самка не сдвинутая, – уточнил он. – Вообще-то, на самом деле так и получается, только делаем вид, что нас это не касается. Это у других, дескать, так, а мы вот такие замечательные, женились именно и только по любви, да еще жгучей и страстной…

Люцифер поморщился.

– Это ты по расчету, – возразил он сварливо, – а я вот действительно по любви!

– Ну да, – сказал Корнилов саркастически, – ну да. Только почему-то твоя половинка жила в твоем же микрорайоне, а не, скажем, в Австралии. Да что там Австралии, ты не знаешь, кто в соседнем микрорайоне!

Кириченко хмыкнул:

– Что так далеко? А кто в твоем доме, даже в твоем подъезде? У кого режим работы на час раньше или на час позже? Всю жизнь можно прожить и не столкнуться!..

Вертиков развернулся со своего места на кресле, все умолкли, обычно этот деликатнейший ботаник помалкивает в жарких спорах, но сейчас он оглядел всех поверх очков и сказал с непривычной для него победной надменностью:

– Это вы женились на соседях или одноклассницах, а я вот как раз на австралийке! Да-да, именно на австралийке из Мельбурна. Была командировка, я там поработал с неделю, познакомились, потом увез в Москву. У нас уже двое детей. Так что не надо про малый выбор…

Корнилов сказал безжалостно:

– А ты, флюс, вообще молчи. У тебя то была первая и вообще единственная женщина, мы-то знаем. Мы хоть на вечеринках отжигали, знакомились, что-то да выбирали, а у тебя даже такой имитации не было, все гранит науки грыз.

Кириченко, вечный миротворец, сказал успокаивающе:

– Что вы все в крайности? Давайте согласимся, женимся именно по любви. Только любить можем в очень широком диапазоне. Практически всех женщин. Иначе, будь сказка про одну-единственную, предназначенную нам судьбой, правдой – род людской уже вымер бы. Как вымирают все идеалисты… Шеф, ты не спишь?

Я ответил недовольно:

– Не сплю, а думаю, какое отношение этот треп имеет к работе?

Он ответил обиженно:

– Шеф, но это же кофе-брейк!.. Сейчас доглотаем и пойдем горбатиться. Я сказал потому, что Сверхсущество все же подсказывает, как думаешь? Только мы не всегда прислушиваемся…

Я подумал и кивнул.

– Ты хоть и туповат, но здесь угадал. Если бы не помощь Сверхсущества, мы бы всегда женились на чужих женах, мир слишком велик! Но благодаря ему все-таки поворачиваемся в нужную сторону… кто умеет прислушиваться, а там она…

Я ощутил на себе пристальный взгляд. За соседним столиком сидит блистательная Эльвира, в одной руке держит чашку кофе, другой аккуратно отделяет ложечкой крохотные порции пирожного и настолько увлеченно и сладострастно отправляет в рот, что у меня екнуло сердце.

Она явно слышала наш разговор, в прищуренных глазах усмешка и так злящая меня уверенность, что никуда не денусь из ее нежных хищных лапок.

Через пару часов в своем кабинете я снова и снова пытался погрузиться в то странное состояние контакта, крепнет странная убежденность, что ванна с теплой водой уже не понадобится. В начале – да, а теперь я уже на постоянной связи, просто темп моей жизни невероятно быстр в сравнении с реакциями Сверхсущества, все доходит с замедлением…

Холод пронизал меня раньше, чем я сообразил, что уперся в очень пугающую мысль, вынырнула вот прямо ниоткуда. Жутковатая даже в самой основе: биологическая эволюция не сменилась социальной, как считалось. Она, страшно такое выговорить, продолжается…

Сейчас господствует мысль, ее вдалбливают в головы, что как только человек сумел сделать каменный топор, уже не нужно отращивать клыки помощнее. Все, баста, эволюция человека, как вида, прекратилась, с этого момента пошла эволюция социальная: первобытная община, рабовладение, средневековье, промышленность, технологии…

На самом же деле эволюция пошла еще быстрее, только уже не тела человеческого, а духа: мысли, сознания, мышления. И сейчас мышление, развившись в достаточной степени, готовится перейти на иные носители. Как с магнитофонной ленты на сидюки, дивидюки, а затем и на блюрейки, так и мы перейдем с непрочной органики на высокопрочную очень емкую кремнийорганику.

То есть Сверхсущество готовится перейти, уже наметило себе эту цель, видит ее отчетливо и в деталях, а сейчас вот начинает доводить ее и до нас.

А затем…

Голова кружилась, я всегда был слишком впечатлительным, но именно впечатлительность и делает нас учеными, а не футбольными фанатами. Тех ничем не прошибешь, а расскажи о том, что я сейчас понял, никто из них не ужаснется. Просто не поймут, потому и не ужаснутся.

Потому что после «затем» вырисовывается вообще нечто невероятное, шокирующее, пугающее, отвратительное и прекрасное…

Меня била дрожь, сердце стучит, сбиваясь с ритма, кровь то приливает к голове жаркой волной раскаленной магмы, то всего окунает в холод космического пространства. Я кое-как поднялся на дрожащих ногах и, цепляясь за стену, вышел из кабинета.

Яркий жизнерадостный свет ударил в глаза, заставив болезненно сощуриться. Все трудятся, как муравьи, только Кириченко стоит посреди зала и вопрошает в пространство:

– Хто здесь поставил калибратор? Хто, я спрашиваю?

Никто не отвечал, наконец Кириченко мирно посоветовал:

– Пусть Улугбек отнесет на место, ему делать нечего…

Кириченко повернулся, отыскал взглядом невысокого коренастого парня, принятого на работу Эльвирой пару дней назад.

– Это ты Улугбек?

– Я…

– Быстро убери здесь, – распорядился Кириченко. – Потом отнесешь эту штуку, но сначала подмети. Да побыстрее, после битвы на Калке двигаетесь, как замороженные мухи!..

Улугбек смотрел на него исподлобья.

– Я?.. Почему подметать должен я?

Кириченко патетически удивился, всплеснул руками:

– А хто? Забыл, кто отступил на Калке?.. Смотри, морда, мы тебе еще Куликовскую припомним и потребуем возврата дани за триста лет!..