Красавицы не умирают - Людмила Третьякова

...Неугомонная леди, так до конца и не истратив своей жизненной энергии, умерла в августе 1881 года. Надо от­дать должное ее старому другу-монарху: безупречные чер­ты Джейн остались не только на портрете Иозефа Штил­лера, но и на потолке одного из мюнхенских дворцов, рас­писанных по приказанию Людвига I. Вероятно, даже и сегодня в одной из нимф, окруживших Нептуна, можно узнать голубоглазую подругу баварского короля.

* * *

Согласитесь, чуть ли не тридцать лет кряду пополнять свою галерею, то бишь возиться с красавицами, и не по­скользнуться, не сломать себе шею, не полететь вверх тормашками — такое бывает только в сказках. Сюжет же жизни короля Людвига развивался по устоявшимся зако­нам. А стало быть, в какой-то момент должна была от­крыться дверь и на дворцовом пороге появиться некая да­ма: «А вот и я, ваше величество!..»

Все точно так и произошло. Мы вернемся к этой сце­не, сыгравшей в жизненном сценарии коронованного лю­бителя искусств поистине роковую роль. Хорошо еще, что выход незнакомки состоялся не в первом акте, а, так ска­зать, под занавес. Король Людвиг уже успел украсить свою резиденцию портретами тридцати шести красавиц. Самому ему шел шестьдесят первый год, но его лицо хра­нило лукавую мину студента, объегорившего на экзамене профессора. Их величество по-прежнему был необыкно­венно подвижен и искрил взглядом, отыскивая достойную кандидатуру для тридцать седьмого портрета...

                                                              Лола Монтес

Ко всему, что написано и рассказано о даме, назы­вавшей себя Лолой Монтес, надо относиться с сомнением. Это вовсе не вина нерадивых биографов. Источником дезинформации была сама дама. Говорят, она даже оста­вила свои воспоминания. Если вам каким-либо образом они попадутся в руки, то слова «Я, Лола Монтес, роди­лась в Андалузии, в Севилье, в 1823 году» следует чи­тать так: «Я, Элиза Жильберт, родилась в Ирландии в 1818 году». Первое, согласитесь, во всех отношениях звучит элегантнее. Такие маленькие погрешности, надо думать, не скажутся на увлекательности чтения. И все-таки чего бы там ни насочиняла сеньора Лола про себя, даже истинно имевшего место, хватит на три приключен­ческих романа.

Совсем маленькой девочкой родители увезли Элизу в Индию, куда в колониальные войска был переведен ее отец, лейтенант королевской гвардии. Эпидемия холеры оставила девочку сиротой. Когда она подросла, приемные родители отослали ее в Париж, чтобы дать миловидной голубоглазой дочери хорошее воспитание.

Вернувшаяся Элиза потрясла общество приобретенны­ми на берегах Сены изящными манерами, умением носить туалеты и смелостью, с которой молоденькая мисс прини­мала мужские восторги.

Было решено поскорее выдать Элизу замуж. Первое же свидание с претендентом на ее руку заставило метать голубые глаза молнии. Элиза заявила, что окажется в спальне судьи высшей индийской судебной палаты только в том случае, если ее туда внесут мертвой. Сэр ретировал­ся, уступив место бравому офицеру колониальных войск Томасу Джеймсу.

Жизнь молодоженов сразу не заладилась. По одним сведениям, сам Джеймс покинул жену, по другим, кото­рым как-то больше веришь, устав от тропической жары, будущая испанка отплыла в Лондон.

Это мужчине, как черепахе ее панцирь, не надоедает свое «я». Женщина же всегда готова начать новую жизнь. И процесс этот может начаться с чего угодно: с покупки туфель, шляпки, удачной окраски волос, неожиданного знакомства на углу вон той самой улицы. Мужчина боится перемен. Женщину они не пугают. Географическая смена места жительства имеет для женщины просто революцион­ное значение. Она как бы ставит крест на себе прежней и выстраивает новую версию собственной жизни.

Разумеется, Элиза подвергла себя морской качке не для того, чтобы пресно называться миссис Джеймс, ко­торых хоть пруд пруди в Лондоне. Мелодичный пере­звон Биг Бэна навел ее на дельную мысль объявить себя вдовой.

Элиза решила перевернуть свою жизнь основательно. Начала обучаться танцевальному искусству и испанскому языку. Ее темперамент обгонял физические и интеллек­туальные возможности. Ей больше нравилось наслаж­даться жизнью, а не учиться. Еще явно не хватало тан­цевальной подготовки, а Элиза уже устремилась на сце­ну. У нее было чудовищное произношение, но она по­спешила объявить, что «родом из Андалузии». А все вместе это дало такой результат: летом 1843 года лон­донцы покупали билеты на выступление «испанской тан­цовщицы Лолы Монтес».

Лола так Лола. Будем теперь называть ее так.

...Театр негодовал. Особенно старались знатоки фла­менко, пришедшие насладиться испанской экзотикой: на­дувательства они не потерпят! Нахалке кричали: «Вон!» Лола закончила свой танец под свист и хохот. Ах так? Ну получайте вместо поклона! Лола снимает туфли и что есть силы запускает ими в партер. Занавес. Администрация в шоке. Разъяренной тигрицей Лола покидает театр. А по­том и Англию. Что могут понимать грубые англосаксы в ее искусстве? Путь сеньоры Монтес лежит в «более циви­лизованные» города Европы.

Но и там Лола проваливается с не меньшим треском, чем на Британских островах. Однако если возникают не­доумения по поводу мастерства гастролерши, то всех по­трясают невероятные амбиции и истинно испанский темпе­рамент танцовщицы.

Лола вела себя как примадонна. Капризам не было конца. Она то и дело опаздывала на выступления. Публи­ка не выдерживала. Зал накалялся. Однажды взбешенный директор театра влетел к Лоле в уборную: «Вы еще не го­товы?» Та отвесила ему оплеуху: «Кто вам позволил без разрешения входить к даме?» Скандал следовал за скан­далом. Слухи о вздорной особе и бесталанной артистке опережали появление Лолы в столицах Европы. Однако стоило ей прибыть, как ангажемент в лучшие театры ока­зывался у нее в кармане.

Между тем заполучить его всегда было делом непро­стым! Артист должен показать товар лицом. Прежде чем заплатить деньги, театральные дельцы удостоверялись, что останутся с прибылью. Как добивалась этого Лола, порхая из государства в государство, из города в город, никем не сопровождаемая, без влиятельных знакомых, с сомнитель­ными документами? Можно только предположить, какого рода спектакли вне досягаемости почтеннейшей публики разыгрывала она в дирекции театров. Но то, что эти спектакли были сыграны мастерски, — вне всякого сомнения. Для своего дебюта в Польше, например, Лола Монтес по­лучила ангажемент ни больше и ни меньше чем в Варшав­ской опере.

Это, правда, не избавило ее от очередного провала. Однако совершенно неожиданно, в пику освиставшим Ло­лу русским офицерам, радикально настроенная молодежь стала бурно выражать свою поддержку неудачливой гаст­ролерше.