Аэропорт - Артур Хейли

— Да, и ждать он не любит.

С явной неохотой миссис Квонсетт поднялась с места. Музыкант, весьма расстроенный, вышел в проход, чтобы дать ей пройти. Гвен взяла её под локоть и повела вперёд, чувствуя на себе враждебные взгляды остальных пассажиров.

Она с большим трудом преодолела желание обернуться и поглядеть, наблюдает ли за ними пассажир с чемоданчиком.

— Меня зовут капитан Димирест. Пожалуйста, подойдите поближе. Гвен, будьте любезны, закройте дверь — как-нибудь разместимся. — Вернон Димирест улыбнулся миссис Квонсетт. — К сожалению, конструкторы самолёта не учли, что сюда могут пожаловать гости.

Старушка из Сан-Диего устремила внимательный взгляд на говорившего. После ярко освещённого салона она ещё не успела освоиться с полумраком кабины. Она различала лишь неясные очертания какой-то фигуры на фойе десятка светящихся красным циферблатов. Но голос звучал несомненно дружелюбно. А миссис Квонсетт уже мужественно приготовилась к разговору в совсем другом тоне.

Сай Джордан откинул подлокотник на свободном кресле позади Энсона Хэрриса. Гвен мягко и предупредительно — совсем не так, как несколько минут назад, — усадила старушку в кресло.

Самолёт не качало, поэтому передвигаться в нём было легко. Он продолжал снижаться, но до тех слоёв атмосферы, где бушевала пурга, было ещё далеко, и самолёт летел со скоростью пятьсот миль в час легко и плавно, словно плыл по заштилевшему морю.

— Миссис Квонсетт, — сказал Вернон Димирест, — забудьте о том, что произошло за стенами этой кабины. Мы пригласили вас сюда по другой причине. — Он обернулся к Гвен: — Вы были достаточно грубы с этой дамой?

— К сожалению, да.

— Мисс Мейген действовала по моим указаниям. Я ей подробно рассказал, как она должна себя вести. Мы знали, что одно интересующее нас лицо будет за этим наблюдать. Мы хотели, чтобы всё выглядело естественно и можно было, не вызывая подозрений, пригласить вас сюда.

Большая тёмная фигура в кресле справа начинала мало-помалу приобретать более отчётливые очертания. Ада Квонсетт, вглядываясь в лицо этого человека, нашла, что оно не выглядит злым. Пока ещё она, разумеется, совсем не понимала, к чему он клонит. Она огляделась по сторонам. Всё это было чрезвычайно интересно. Ещё ни разу в жизни не доводилось ей бывать в кабине экипажа. Кабина оказалась куда меньше, чем она предполагала. Здесь было очень тесно. И тепло. Все трое мужчин сидели в одних рубашках. Да, теперь уже ей действительно будет о чём рассказывать своей дочери в Нью-Йорке, если она когда-нибудь доберётся туда.

— Мамаша, — сказал человек, отрекомендовавшийся капитаном. — Вы ведь не робкого десятка?

Вопрос был странный. Миссис Квонсетт задумалась и ответила не сразу:

— Да, мне кажется, я не особенно труслива. Случается, конечно, и понервничать, но только теперь это реже со мной бывает. С годами начинаешь пугаться всё меньше и меньше.

Пристальный, испытующий взгляд капитана был прикован к её лицу.

— Я решил рассказать вам кое-что, а затем попросить вас помочь нам. Времени у нас мало, я буду краток. Вероятно, вы заметили пассажира, который сидит рядом с вами — у окна.

— Такой тощий, с тоненькими усиками?

— Да, — сказала Гвен. — Этот самый.

— Как же, заметила. Очень странный господин. Ни с кем не разговаривает и не выпускает из рук чемоданчика. Мне кажется, он чем-то очень обеспокоен.

— Мы тоже обеспокоены, — негромко произнёс Вернон Димирест. — У нас есть основания предполагать, что у него в чемоданчике бомба. И мы хотим её забрать. Вот почему нам потребовалась ваша помощь.

«Самое удивительное, — пронеслось у Ады Квонсетт в голове, — что здесь у них такая тишина». В этой тишине и в наступившем после слов Димиреста молчании Ада Квонсетт услышала, как где-то у неё над головой заговорило радио:

— «Транс-Америка», рейс два, говорит Торонтский центр. Вы находитесь в пятнадцати милях к востоку от Клейнбергского маяка. Сообщите вашу высоту и намерения.

Человек, сидевший впереди слева — Ада Квонсетт не видела его лица, — ответил:

— Торонтский центр, говорит «Транс-Америка», рейс два. Снижаемся, покидаем эшелон два-девять-ноль. Просим разрешения продолжать медленно снижаться. Намерение совершить посадку в аэропорту Линкольна остаётся неизменным.

— «Транс-Америка», вас понял. Освобождаем вам путь следования. Можете продолжать медленно снижаться.

Третий человек, сидевший справа от Ады Квонсетт за маленьким столиком, перед которым были расположены ещё какие-то приборы, сказал:

— По моим подсчётам, мы должны быть на месте через час семнадцать минут. Это — если ветер будет как по сводке; если же фронт шторма приблизился, то прилетим позже.

— Так мы, значит, всё-таки возвращаемся? — Голос Ады Квонсетт выдавал охватившее её волнение.

Димирест кивнул.

— Да, но, кроме вас, никто из пассажиров этого не знает. И пока вам придётся держать это в секрете, причём главное, чтобы Герреро — пассажир с чемоданчиком — ничего не заподозрил.

У Ады Квонсетт даже дух перехватило. «Неужели это в самом деле происходит со мной?» — думала она. Потрясающее приключение, не хуже тех, что показывают по телевизору. Немножко опасное, конечно. Но она тут же сказала себе: об этом не стоит думать. Главное — она здесь, участвует во всём этом, разговаривает запанибрата с командиром корабля, и он доверяет ей свои тайны. Да, будет что порассказать дочери!

— Ну как, согласны вы нам помочь?

— Разумеется, согласна. Как я понимаю, вы хотите, чтобы я попробовала отобрать у него чемоданчик…

— Ни в коем случае! — Вернон Димирест обернулся и для большей убедительности перегнулся к ней через спинку кресла. Он сказал твёрдо: — И не вздумайте даже прикасаться к этому чемоданчику.

— Раз вы так говорите, — кротко согласилась миссис Квонсетт, — не буду.

— Да, я именно так говорю. И запомните: очень важно, чтобы Герреро не заподозрил, что мы обратили внимание на его чемоданчик и знаем о его содержимом. А теперь я проинструктирую вас — как раньше инструктировал мисс Мейген — насчёт того, что вы должны делать, когда вернётесь в салон. Пожалуйста, слушайте меня внимательно.

Когда он закончил, старушка из Сан-Диего позволила себе улыбнуться уголками губ.

— О да, да! Мне кажется, я сумею это проделать.

Она уже вставала с кресла, а Гвен открывала дверь кабины, когда Димирест спросил:

— Мне сказали, что вы летели без билета из Лос-Анджелеса… как будто в Нью-Йорк. Зачем?

Миссис Квонсетт объяснила, что она порой чувствует себя одиноко на Западном побережье и ей хочется повидать дочь, живущую на востоке страны.

— Бабушка, — сказал Димирест, — если мы всё это провернём, я лично обещаю вам, что обо всех неприятностях, которые с вами произошли, будет забыто, и более того: наша авиакомпания даст вам бесплатный билет до Нью-Йорка и обратно, первый класс.

Миссис Квонсетт была так растрогана, что едва не расплакалась.

— О, благодарю вас, благодарю! — От волнения голос её дрогнул. «Какой изумительный человек, — подумала она. — Какой добрый, очаровательный человек!»

Пережитое Адой Квонсетт неподдельное волнение пришлось весьма кстати и немало помогло ей справиться со своей задачей, когда она прошествовала через салон первого класса к своему креслу. Гвен Мейген, крепко ухватив безбилетную пассажирку за локоть, подталкивала её вперёд, а та прикладывала кружевной платочек к глазам и являла собой весьма волнующее зрелище донельзя расстроенной пожилой дамы. Вытирая слёзы, Ада Квонсетт внутренне ликовала: ведь она разыгрывала уже вторую сцену за сегодняшний вечер. Сначала на аэровокзале притворилась больной и одурачила этого мальчишку, Питера Кокли. Ей это прекрасно удалось — значит всё удастся и теперь.

И в самом деле, спектакль был настолько убедителен, что один из пассажиров даже спросил Гвен довольно сердито:

— Послушайте, мисс, я не знаю, чем провинилась эта дама, но почему вы позволяете себе так грубо обращаться с ней?

Гвен, зная, что Герреро уже может её услышать, ответила резко:

— Прошу вас не вмешиваться, сэр.

Выполняя указания Вернона, Гвен, как только вошла в туристский салон, тут же задёрнула за собой портьеру, разделяющую салоны. При этом она успела бросить взгляд назад и заметила, что дверь кабины слегка приоткрылась. Гвен знала, что там, за дверью, стоит Вернон, наблюдает и ждёт. Как только портьера между салонами первого и туристского класса задёрнется, Вернон пройдёт вперёд, станет за портьерой и будет следить за происходящим в щёлку, которую Гвен должна была предусмотрительно оставить. А затем в нужный момент он откинет портьеру и быстро шагнёт вперёд.

При мысли о том, что произойдёт через несколько минут — и чем всё это может кончиться! — предчувствие беды снова охватило Гвен, и сердце её сжалось от страха. И снова она нашла в себе силы победить страх. Она заставила себя вспомнить о том, что в её руках жизнь экипажа и пассажиров, которые даже и не подозревают, какая драма разыгрывается сейчас у них на глазах, и подтолкнула миссис Квонсетт к её креслу.