Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального - Михаил Делягин

В школе была отличницей, профессию выбрала по примеру родителей, без труда поступив на экономический факультет МГУ. Биографы трогательно уточняют, что отцу «даже не пришлось «подстраховывать»» ее при поступлении. В университете училась хорошо и по окончании в 1984 году была приглашена в аспирантуру НИИ союзного Госкомтруда; работала в его Центральной научно- исследовательской лаборатории трудовых ресурсов. В 1986 году родила дочерей–двойняшек, в 1990 успешно защитила кандидатскую и устроилась старшим научным сотрудником в Институт проблем занятости РАН.

Активно участвовала в реализации совместных проектов с иностранными университетами, однако академическая наука в 90‑е годы деградировала стремительно и никакого влияния на реальную жизнь не оказывала. В 1997 году Голодец расстается с ней, став (как сообщается, при помощи связей отца и мужа, выпускника мехмата МГУ, игротехника, в то время — начальника отдела по работе с ценными бумагами гремевшего на всю страну банка «Империал») директором социальных программ фонда «Реформутоль».

Одним из ключевых направлений деятельности либеральных реформаторов в 90‑е годы было массовое закрытие угольных шахт; реструктуризация отрасли осуществлялась, по сути, уничтожением ее значимых фрагментов. При этом были и многочисленные злоупотребления (так, помнится, таинственно исчез выделенный Всемирным банком транш кредита на реструктуризацию отрасли в четверть миллиарда долларов, — похоже, он пошел на обеспечение победы Ельцина на выборах, и Запад не задавал лишних вопросов), и закрытие вполне конкурентоспособных шахт, но главным были чудовищные социальные последствия: целые города лишались средств к существованию. Именно тогда «либеральная звезда» Хакамада навсегда закрыла себе политическое будущее, посоветовав шахтерам и их семьям выживать за счет собирания дикорастущих грибов и ягод.

Когда стало ясно, что порождаемые фактической социальной утилизацией сотен тысяч «не вписавшихся в рынок», по крылатому выражению либе–ралов, недовольство и протест создают серьезные политические проблемы, по соглашению между правительством реформаторов и Всемирным банком был создан фонд «Реформуголь». Его задачей было переобучение шахтеров, развитие бизнеса и микрокредитования в безысходных шахтерских моногородах.

Голодец курировала там создание новых рабочих мест и зарекомендовала себя как твердый и грамотный управленец, вникающий в детали, доводящий дело до конца, много ездящий по регионам.

В 1999 году «Реформуголь» как выполнивший свою миссию был закрыт, и генеральный директор и председатель правления «Норильского никеля» Хлопонин, на которого менеджерская эффективность Голодец произвела большое впечатление во время ее поездок в Норильск, сделал ее начальником управления социальной политики и персонала корпорации.

Когда в 2001 году Хлопонин стал губернатором Таймырского (Долгано — Ненецкого) автономного округа, она стала его заместителем по социальным вопросам, — однако уже через 10 месяцев вернулась в более комфортную корпоративную среду заместителем по персоналу и социальной политике нового генерального директора «Норильского никеля», Михаила Прохорова.

Главный выбор карьеры

Прохоров ценил ее высоко, и действительно: Голодец много раз входила в рейтинг лучших управленцев России, признавалась лучшим в стране директором по персоналу. Прохоров не жалел денег на социальное обеспечение, которое было у «Но-

[547]рильского никеля» одним из лучших среди российских компаний еще и по этой причине, но заслуги Голодец бесспорны. Она управляла «железной рукой», работала сколько надо, без оглядки на рабочее время, — и подчиненные, от которых она требовала того же, буквально плакали от нее.

При этом социальное обеспечение, насколько можно судить, не касалось важнейшей проблемы Норильска — экологии. «Норильский никель» обеспечивал, по оценкам, до 10 % всех загрязнений России, выбросы составляли до 9,5 тонн на каждого жителя, продолжительность жизни работников в среднем была на 10 лет ниже среднероссийской. В обращении к Путину жители Норильска указывали на превышение предельно допустимых концентраций в сточных водах «Норильского никеля» в сотни раз; активисты «Гринпис Россия» сообщали о 30-километровой «мертвой зоне» вокруг Норильска, журналисты писали, что жители города болеют раком в 1,65 раза чаще, чем в среднем по России, а жители центрального района — в 2,7 раза.

И при этих условиях администрация «Норильского никеля» закрыла оздоровительно–профилактический комплекс: мол, его услуги не пользуются спросом. Представляется, что этот факт очень ярко характеризует систему ценностей, в рамках которой занимавшаяся социальной сферой «Норильского никеля» Голодец считалась высокоэффективной.

В 2008 году после грандиозного скандала в Куршавеле, когда Прохоров по странному обвинению был задержан французской полицией (а представители российской «офшорной аристократии» пригрозили Франции бойкотировать ее курорты), он покинул «Норильский никель». Расставание прошло, насколько можно судить, по–хорошему, благодаря чему Прохоров оказался едва ли не единственным человеком в мире, вошедшим в тяжелейший кризис конца 2008 — начала 2009 годов без долгов и падающих предприятий, но зато с огромной суммой (называлось 5 млрд, долл.) абсолютного дефицита того времени — свободных денег.

Голодец не захотела оставаться с Потаниным и ушла с Прохоровым, передав пламенный привет владельцу «Норильского никеля» в весьма специфической, характерной для российского бизнеса форме. Насколько можно понять, сохранив должность руководителя пенсионного фонда «Норильского никеля», она изменила его устав так, что «Норильский никель» практически утратил контроль за собственным пенсионным фондом. Спор длился полгода, и в конечном итоге Прохоров отступился от фонда, — но за это время Голодец вместе с другими его топ–менеджерами, как сообщается, обеспечили себе поражающие воображение пенсии: бывшие члены совета директоров — по 125–150 тыс. руб., а сама Голодец — 200 тыс. руб. в месяц до конца жизни. То, что эти пенсии были сформированы за счет пенсий работников «Норильского никеля» и жителей Норильска, «эффективных менеджеров», похоже, не волновало. Вернув контроль за пенсионным фондом, «Норильский никель» обратился к его бывшим руководителям с официальной просьбой добровольно отказаться от этих пожизненных пенсий; отреагировал ли кто–то на это обращение, неизвестно.

После ухода из «Норильского никеля» Голодец стала членом правления Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП). Когда Прохоров возглавил Комитет РСПП по рынку труда и кадровым стратегиям, она была его заместителем, — в том числе и во время скандала после выдвижения им инициатив об упрощении увольнений и введении с формального согласия работника 60-часовой рабочей недели (то есть 12-часового рабочего дня при сохранении двух выходных).

В то же время Голодец была исполнительным директором группы «ОНЭКСИМ» Прохорова и возглавляла совет директоров страховой компании «Согласие», выведя ее в рейтинге страховых компаний с 14 на 8 место. Этот результат так впечатлил Прохорова, что он собрался создать страховую «суперкомпанию» по главе с Голодец, — но тут подвернулась качественно новая возможность.

Властелин московской «социалки»

В 2010 году в результате хитроумной интриги либералов, добившихся откровенных высказываний от не привыкшей к общению с журналистами жены Лужкова и опубликовавших ее не вычитанное ею интервью, Лужков «утратил доверие» тогдашнего президента либерала Медведева и был заменен Собяниным. Своей команды он не имел, и Прохоров, как сообщается, сумел пролоббировать Голодец на пост вице–мэра по здравоохранению и образованию.

Ее успехи на этой должности также бесспорны. Именно она энергично взялась за укрупнение школ, которое предусматривалось федеральной политикой и которому активно противодействовал любивший Москву Лужков. В результате в некоторых школах один директор стал приходиться на несколько зданий (что привело к анекдотическим ситуациям, когда 1 сентября праздничная линейка начиналась где в 8–30, где в 9–00, где в 9–30, — чтобы директор успел поприветствовать всех учеников во всех зданиях), но зато некоторое число ценных объектов недвижимости было высвобождено для продажи.

Г олодец инициировала антикоррупционные проверки в Первом кадетском корпусе, но все попытки доказать, что директор брал взятки за поступление в него (и обвинить во взяточничестве родителей учеников), провалились, — а потом выяснилось, что, по ряду сообщений, на здание корпуса «положили глаз» структуры, близкие к Прохорову.