Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Альфонсо заметил, что пленник открыл глаза, и сказал:
— Он пришел в себя!
В ту же секунду взгляды всех команчей устремились на вождя апачей. Все они немало слышали об этом знаменитом человеке, но лишь единицам из них доводилось видеть его раньше. Свое пленение он воспринял со свойственным большинству индейцев внешним спокойствием. Голова его гудела от полученного удара, однако он мгновенно вспомнил все, что с ним произошло.
— Трусливая лягушка апачей попалась! — надменно произнес Черный Олень.
Медвежье Сердце презрительно усмехнулся в ответ. Он почувствовал, что гордое молчание пленника будет сейчас не слишком уместным.
— Лев команчей спасался от этой лягушки бегством! — сказал он.
— Пес!
— Шакал!
— Черный Олень победил Медвежье Сердце, вождя апачей!
— Ты лжешь!
— Замолчи!
— Не ты победил меня, и даже не другой воин. Этот трус, который называет себя графом бледнолицых, подлым ударом сзади сбил меня на землю. Это все, что я хотел сказать, и больше вы не услышите от меня ни слова. Медвежье Сердце презирает воинов, которые разбегаются, как кролики, при виде настоящих храбрецов!
— Ты еще заговоришь по-другому, когда начнется пытка!
Вождь апачей ничего не ответил на это. Он уже высказал свое отношение к врагу и теперь демонстрировал хладнокровие и невозмутимость. Вождь команчей понял это и потому сказал, обращаясь к соплеменникам:
— Скоро наступит день; нам нельзя здесь долго оставаться. Надо немедленно устроить суд над этим человеком, который называет себя вождем апачей.
Команчи молча образовали кольцо вокруг своего вождя, который поднялся с земли, чтобы в длинной «обвинительной речи» перечислить преступления вождя апачей перед соплеменниками.
— Он заслужил смерть! — сказал в заключение Черный Олень.
Остальные поддержали его.
— Должны ли мы взять его с собой в лагерь команчей? — спросил он.
После недолгого совещания было решено, что вождя апачей следует убить прямо здесь, поскольку в пути их могут ожидать разные случайности и неожиданности.
— Но какой смертью он должен умереть? — спросил вождь.
Обсуждение возобновилось, однако на этот раз быстро прийти к общему решению не удалось, потому что такого необычного пленника надлежало подвергнуть столь же нерядовым пыткам. В этот момент поднялся граф Альфонсо, до сих пор не проронивший ни слова.
— Можно мне обратиться к моим краснокожим братьям? — спросил он.
— Говори! — ответил Черный Олень.
— Я имею свою долю прав на этого пленника?
— Нет.
— Почему?
— Ты обещал его нам.
— А кто свалил его на землю?
— Ты.
— А вы исполнили то, что обещали мне?
— Нет. Мы не сумели.
— В таком случае взаимные обещания снимаются, и пленник должен принадлежать только тому, кто одолел его в бою. Обсудите это!
Разгорелся короткий, но жаркий спор, в результате которого было решено присудить пленного вождя испанцу.
— Теперь он мой? — спросил граф.
— Да.
— И значит, я могу решать его участь?
— Да.
— Отлично. В таком случае пусть его постигнет та же казнь, которой подвергся я! Мы привяжем его к этому дереву и оставим на съедение крокодилам. Пусть он испытает те же адские муки, какие довелось пережить мне!
Со всех сторон послышались одобрительные возгласы, и взгляды команчей обратились на вождя апачей, чтобы попытаться прочесть на его лице, какие чувства вызвал в его душе только что оглашенный приговор. Но ни один мускул не дрогнул на этом как будто окаменевшем лице, и ни один звук не сорвался с его губ.
— У нас достаточно ременных лассо? — спросил граф.
— Да. Вот лежат еще те, на которых висел ты; а кому из команчей удалось изловить лошадь, у того есть и лассо. После неудачного нападения на асиенду некоторые из них все же сумели поймать своих лошадей из рассеянного фейерверком табуна.
— Отлично. Тогда свяжем его точно так же, как он проделал это со мной! — сказал Альфонсо.
Так и сделали. Затем Черный Олень спросил пленника:
— У вождя апачей есть еще какая-нибудь просьба?
Медвежье Сердце по очереди оглядел команчей. Их было всего шестнадцать человек, тех, кому после разгрома удалось собраться здесь. Еще в тот момент, когда к нему только вернулось сознание и он увидел, что находится на берегу того самого крокодильего озера, ему стало ясно, какая участь ему уготована. Поэтому он не испытал особого потрясения, услышав приговор. Он медленно обвел взглядом лица врагов, словно хотел запечатлеть их черты в своей памяти, и сказал:
— Вождь апачей никогда не простит своих палачей. Смерть настигнет всех, кто собрался здесь. Медвежье Сердце сказал все; он не станет кричать и скулить, как скулил граф. Я сказал! Хуг!
Этот возглас служит у индейцев своеобразным подтверждением сказанного — что-то вроде наших «баста!» или «аминь!».
Теперь один из самых сильных команчей взобрался вверх по наклонному стволу дерева. Туда же подтянули вождя апачей, и через две минуты он уже висел над водами озера, в котором крокодилы снова затеяли свой отвратительный спектакль.
Команчи какое-то время наблюдали за тем, как вождь апачей то и дело поджимает ноги, оберегая их от зубастых крокодильих пастей, а затем вернулись к обсуждению своих дел.
— Теперь мои братья возвращаются в свои охотничьи угодья? — спросил Альфонсо.
— Сначала они должны отомстить! — мрачно ответил вождь.
— Последуют ли они за мной, если я поведу их на месть?
— Куда?
— Об этом я скажу позже, когда мы выясним, остался ли еще кто-нибудь кроме нас в живых.
— Это нужно узнать немедленно, — сказал вождь. — Нам нет удачи с нашим белым братом.
— И мне тоже не везет с моими краснокожими братьями. Пусть они сейчас рассеются по окрестностям и поищут остальных. Потом, когда они снова соберутся вместе, я скажу им, каким образом они смогут отомстить.
— Где будем собираться?
— Здесь, на этом же месте.
— Хорошо. Мы сделаем то, о чем говорит наш белый брат. Может быть, его второе слово принесет нам больше счастья, чем первое.
И команчи отправились на поиски соплеменников. Граф еще постоял немного, любуясь зрелищем выпрыгивающих из воды крокодилов, и тоже удалился. Первым делом он хотел незаметно спуститься с горы к ручью, чтобы посмотреть, что вчера успел предпринять Бизоний Лоб со своими индейцами. Это его желание и было главной причиной того, что он отослал команчей на поиски своих.
Едва стих звук его шагов, как легкая улыбка пробежала по лицу вождя апачей, и негромкое «Хау!» сорвалось с его губ. Ремни, на которых он висел, были пропущены у него под мышками. Он сделал мах ногами, как делают это цирковые акробаты на трапеции,
