Запоздалая оттепель, Кэрны - Эльвира Нетесова

Кэрны знает, что человек будет ставить их на зверей. Кто в них попадет? Может, белолобый? Но нет, после случая с нею он будет еще осторожнее — не кинется на приманку. Хотя, как знать, что лучше, жить в тундре или… Но нет, ее, полукровку, человек оставил жить из-за волчат. Они ему нужны. А белолобый… Его, возможно, проткнул бы железной сосулькой. Да и не ужился б вожак с человеком. Вряд ли и одну ночь стерпел бы охотника. Выбрал бы момент в сарае. И все… А что все? Ничего нельзя угадать. Уж как она, Кэрны, боялась медведя! А человек и глазом не сморгнул. Убил… А нот ее, когда волчата родились, даже не прогнал. Кормил. И до сих пор… Хотя она не ездовик. Волчата на что не окрепли, а уже нарты таскают. Она же налегке бегает. Значит, не из-за них человек ее терпит. И не для защиты от зверей держит подле себя. Зачем же?..

У-у-у-у, — зевает Кэрны, устав от этих совсем не волчьих раздумий, кто их поймет, этих людей? Сыта, и ладно…

Однажды, когда полукровка лежала в своем углу в двери, ей вдруг нестерпимо захотелось уйти из избы. Хоть на время. Из щели в бревнах так вкусно пахнуло щемяще свежим холодом. О, этот зовущий запах тундры! Он продирал от кончиков ушей и до хвоста. Устоять перед ним невозможно. Он щекотал ноздри, манил и дразнил каждого рожденного тундрой. Волчица беспокойно заметалась по избе. Псы недоуменно покосились на нее. Человек спал. И Кэрны не выдержала. Она наскочила на дверь, толкнула ее всем телом. Та распахнулась, раззявив рот, и выпустила полукровку. Вслед за нею выбежали ее волчата. Им тоже не спалось по ночам. Видно, пришла их пора.

Полукровка нюхала снег. Первый снег этой зимы. Он сыпал с темного неба белыми хлопьями, словно там, наверху, большая стая потрошила куропаток. И белые перья птиц летели на землю стылым пухом.

Волчица села на запущенную кочку, облизала повлажневший нос и завыла призывно, молодо. Волчата подтянули ей. И только теперь, оборвав вой, Кэрны увидела, как подросли они. Нет в них прежней неуклюжести. Нет бесшабашной игривости. Их шерсть огрубела. Окрепли лапы. Морды вытянулись и совсем не походили на собачьи. Уши уже не висели. Они торчали на головах короткими сухими листьями и настороженно вслушивались.

Кэрны радовалась, что ее волчатам не так уж мало волчьего перепало от тундры. Вот только белые пятна на лбу каждого — как метка собачьего рода, какой не бывает у волков — выдавала ее детей. Но теперь полукровка была спокойна: она приучила волчат к тундре, и брюхо каждого, а значит, жизнь не во всем зависит от подачки из рук человека, от его настроения. Даже в этом они — сильнее собак. И… свободнее. Как хорошо! Волчата поют. Они зовут к себе подруг. И те, конечно, придут. Но, обзаведясь волчицами, ее дети уже никогда не вернутся к человеку. Они навсегда останутся в тундре и не станут возить охотника, не потянут рядом с собаками постылые нарты. Рожденный тундрой должен жить свободным. Теперь и ей не стоит возвращаться к человеку.

Кэрны вслушалась. Умолкли и волчата. Онемела тундра. Ни звука, ни голоса не было слышно. Лишь снежинки шуршали в темноте, будто потирались боками друг о дружку, кидаясь на тундру громадной стаей, поедали каждый темный клочок.

Кэрны не верилось. Неужели здесь нет никого? И она завыла еще истошнее. Потом пели волчата. Долго, протяжно. Ох и хорошо у них получалось! На такой зов не удержатся, обязательно придут волчицы. И волки. Может, и белолобый услышит ее. Ведь пришла пора волчьих стай.

Кэрны первой заметила сверкнувшую пару волчьих глаз. Полукровка вильнула хвостом. Кому-то повезет…

Это была волчица. Она осторожно подходила к волчатам. Вот остановилась невдалеке. Присела. Завыла, подзывая одного. К ней кинулись все четверо. Волчица, отскочив, предложила тем самым помериться им силами меж собой. Кто победит, тот и станет ее другом. Такой отбор признавали все волки.

Но дети полукровки не знали этого закона тундры. Человек не позволял им драться меж собой. Да и в своре признавалась лишь игра. Потому дрались они редко. Вот и не поняли волчата, чего хочет от них пришедшая на зов. Они и не предполагали, что в тундре все лучшее можно лишь отнять. В схватке. Само по себе в ней ничего не дается. А потому удивленно смотрели на волчицу, нюхавшую воздух. И решили, что той хочется поиграть. Все четверо опять кинулись к ней. Она оскалила клыки, рыкнула зло. Волчата набросились, перевернули ее в снег. И та почуяла от них собачий запах. Вскочила. Зло кинулась на них. Шерсть на ее загривке встала дыбом. И тут пришлось вмешаться Кэрны. Ведь волчата в драках были неопытны. А полукровке такая стычка не внове… Волчица с порванной глоткой вскоре затихла в снегу. Волчата, испуганные, жались друг к другу. Им снова захотелось к человеку. Но… Сюда уже приближалась стая. Услышан был зов, замечена схватка. В стае было немного волков, затo волчиц…

Кэрны помчалась, увлекая волчат, поближе к жилью человека Может, стая не станет догонять? Хорошо бы… Но стая не умеет останавливаться на полпути. И полукровка, забыв о недавних песнях, неслась, опережая собственное дыхание, слыша, что волчата бегут рядом, не отставая, а стая несется следом.

Полукровка уже догадалась, что в стае нет старых и увечных. Слышала, как ровно бегут волки, как легки и сильны их лапы. Но и от них могла бы уйти Кэрны, если бы не волчата, которые были еще не так выносливы. А стая уже нагоняла. Вот она начала окружать, брать в кольцо полукровок. У Кэрны даже дыхание сбилось. Она знала: схватки не миновать. А до избы хозяина уже совсем близко! Но он спит… Человек и волк еще тем разные, что охотятся не в одно время. Кэрны впервые с сожалением вспомнила об этом…

Вот и изба показалась. Стая чуть опешила. Испугалась и Кэрны: если ей и волчатам удастся выжить, то даже один уцелевший волк приведет сюда новую стаю. Логово своры и человека здесь, в тундре, — хорошая приманка. Значит, нельзя дать уйти, нельзя выпустить живым ни одного, иначе не миновать новых набегов: ни одной спокойной ночи не подарит тундра. Волчицы не столь опасны — ни одна стая не пойдет за ними. Но волки… Кэрны сжалась в комок. Пропустив вперед волчат, резко, в прыжке повернулась и впилась клыками в шею набежавшего вожака. Тот перевернулся, тряхнул башкой. Кэрны перехватила ему глотку и… тут же отпрянула. Кто-то успел полоснуть ее по боку клыками, дав вожаку передышку и возможность встать на лапы. Полукровка увидела перед собой волчицу. Схватила ту за бок. Тряхнула. Выпустила. Не сдохнет, но все равно сейчас не сможет драться. А тут — укус. За лапу. Полукровка взвизгнула. Разъяренный вожак уже опрокинул ее на снег. Кэрны задние лапы подняла, подтянула их. Передними уперлась в морду. Рывок! И вожак с распоротым брюхом покатился по снегу…

Полукровка вскочила — удивленно уставилась на своих волчат. Вот это да! Они дрались так, словно выросли в стае. Оказывается, они не умели убивать, пока их не кусали. А тут само собой все произошло. Будто все время жили в тундре. Нет, та и впрямь щедро наделила их всем…

Полукровка впервые увидела в каждом из них — белолобого, вожака. Только он умел так коротко и зло расправляться с волками. Его захваты, его рывки, его сила! Для первой схватки — совсем неплохо! Вон как сократили стаю, опешившую от потери вожака. Нельзя давать опомниться… Кэрны нагнала убегавшего волка, перекусила заднюю лапу, рванула, подсекая, вторую. И, повалившегося, разодрала без труда. Еще волчица! Ее — за бок и об корягу. Прийти в себя — не дала… А эта — опять? Волчица! Да такая матерая! Та, что помогала вожаку. Вон и бок прокушенный… Но почему она вдруг остановилась? Нет, драться не собирается. Но Кэрны все равно не даст ей уйти! Полукровка ощетинилась, начала подходить. И когда до матерой оставался один прыжок, из-за кустов выскочили волчата-полукровки. Подбежали к Кэрны. От них пахло волчьей кровью, потом… Все четверо еще не остыли от схватки. Не успев зализать укусы, спешили помочь матери. А тут… Матерая волчица, подогнув лапы, миролюбиво подошла к волчатам. Нюхала их бока и морды. Лизнула одного. Тот отскочил. Ни Кэрны, ни ее волчата не знали, что вот так внезапно встретились они с матерью белолобого. Но кидаться на ту, которая не собиралась нападать или защищаться, полукровки не могли. И мать белолобого, единственная чудом уцелевшая из всей стаи, понуро смотрела на волчат, на их белые пятна на лбу. Вспоминала своего волчонка. Меченного ее бедой… С той поры она не приносила потомства. Не искала себе друга в стае. Ведь того, ее пса, порвали в тундре волки. А она помнила его. Волчицу не радовала зима — время свадеб. Мать белолобого и в стаях оставалась одинокой. Собака — не пара волку, но и волк — не чета псу… И подходивших к ней волков отталкивала, отгоняла, отпугивала, а иногда и разрывала волчица. Почему? Да она и сама не могла понять. Или не хотела…

Волчата недоуменно смотрели на мать белолобого. А та не торопилась уходить. Странно, но и от этих, еще молодых волков, пахнет так же, как и от того пса. Пахнет человеком. Но и он не сумел сберечь от стаи отца белолобого. А этих… в драке и она могла нечаянно погубить. Волчица тихо пошла прочь от полукровок. Знала: они не нападут сзади. И вскоре скрылась за кустами и кочками, оставив за собой петляющий, как волчьи судьбы, след на первом снегу…