Связано с любовью (СИ) - Марьяна Брай

На фабрике было тихо – сумерки переходили в глубокую и плотную темноту. Воздух был еще теплым, а вечерами бриз почти не чувствовался – море успокаивалось, и слышны были лишь прибой и редкие выкрики возниц, что забирали засидевшихся в тавернах работяг.

Я присела на скамью, и смотрела в горизонт, который вот-вот погаснет – темнота здесь наступала так же неожиданно, как и на нашем юге – только ты видел тонкую щель над водой, свет из которой вполне позволял видеть очертания предметов, а моргнув, оказывался черном ящике.

– Я надеялся, что ты согласишься встретиться, - голос в полной темноте позади меня напугал, но все же, я узнала Бертона.

– Ты должен был вернуться завтра, - стараясь как можно ровнее говорить, ответила я и обернулась. Небольшая дверь, что была прорублена прямо в большой воротине открылась, и я услышала шаги:

– Все хорошо, миссис Гранд? – Люк слышал, что я приехала. Он знал, что я всегда сижу здесь, прежде, чем войти, и услышав Бертона он забеспокоился, за что я была благодарна.

– Да, Люк, мистер Гранд – мой хороший знакомый. Если тебе не трудно, согрей чайник, - ответила я в сторону темной фигуры на фоне освещенного масляным светильником дверного проема.

– Думаю, пришло время попросить прощения, Рузи, - неуверенно заговорил Бертон, как только очертания Люка пропали из светящегося прямоугольника. – Вернее, давно было пора, но мне нужно было побыть в другом месте.

– Я тебя понимаю, Бертон, и рада, что ты последовал моему совету. Я не зла на тебя, потому что… - я не могла сказать, что пережила много худший вариант предательства, после которого у меня не было шансов на счастье, если бы Бог не решил дать мне новый шанс.

– «Потому что»? – повторил он.

– Потому что твоя злость не имела основания, и ненависти ко мне у тебя не было. Это горе, которое заставило тебя измениться. Я жалею лишь об одном – что наша первая и последняя встреча состоялись тогда, когда ты не был счастлив, и врал себе, что все хорошо, и все можно решить терпением.

– Ты права, Рузи.

– Чай готов, миссис Рузи, - сказал негромко Люк, и мы направились ко входу.

Прямо у входа, сразу за воротами стояли несколько бумажных коробов, которые завтра на корабле уложат в деревянные ящики. Мы аккуратно прошли между тюками, и за Люком, что нес в одной руке лампу, а в другой чайник, поднялись на второй этаж.

– Ничего себе. Ты здесь работаешь? – заинтересованно осматривался он.

– Можно сказать и так, - улыбнулась я, и радовалась, что он шел позади, и улыбки моей просто не мог увидеть.

Бертон, похоже, не знал, о чем говорить, но уходить не хотел, поэтому он что-то болтал о своей поездке, о том, что есть места, где нет зимы вовсе, а ему необходимы просто эти снежные картинки за окном, о том, что почти две недели на корабле кажутся годом, и интересно только первые пару дней.

Я смотрела на него внимательно, и мое сердце пело – он больше не страдал. Его не тяготили проблемы, что, скорее всего, были постоянными с появлением в его жизни Анны, он не винил никого. Он смеялся, радуясь возвращению домой.

– Ты не ответила мне на вопрос, - вдруг обратился он ко мне, а я не сразу поняла, что он хочет.

– На какой вопрос?

– Я спрашивал, как отблагодарить тебя за то, что помогла, и наша семья не стала самым обсуждаемым вопросом, - улыбнувшись, спросил он.

– Отнекиваться, думаю, нет смысла, но пока у меня нет особых пожеланий. Я обязательно сообщу тебе, как только что-то придет на ум, - ответила я.

– Думаю, я должен ехать домой. Рональд сказал мне, что ты поехала на фабрику, и я с трудом выбил из него адрес. Элиот еще не знает, что я здесь.

– Не буди его. Он и правда, уже, думаю, не доживет до осени, Бертон. Сказал, что главное – увидеть тебя, и найти мне мужа вместо себя, - посмеялась я, но Бертон вдруг опустил глаза.

– Я не мог остаться, Рузи, надеюсь, он это понимает, - грустно сказал он, и я протянув руку взялась за его плечо.

– Понимает, даже не переживай, Бертон. Поезжай к нему, чтобы утром он увидел тебя, и день его начался счастливо. Я приеду в среду или в пятницу. У меня есть еще важные дела, но я обещаю, что навещу вас, - я встала, давая понять, что ему пора.

– Я могу подвезти тебя домой, здесь опасно даже коляску искать, махнул он головой в темноту, где раздалось цоканье копыт. Его карета ждала на улице.

– Нет, я останусь, мне нужно поработать, - ответила я, и хотела уже закрыть за ним двери, но он шагнул обратно:

– Чем ты здесь занимаешься? Быть может, я могу найти для тебя что-то более приличное? – он явно переживал за то, что я остаюсь здесь с Люком. Женщины на втором этаже спали, а наше общежитие сейчас было хорошо отгорожено от общего зала.

– Не переживай. У меня все под контролем, - ответила я и засмеялась. Дождалась, когда карета подъедет к освещенному квадрату, Бертон сел, и пока не потерялся в темноте, наши взгляды не отпускали друг друга. Теперь это был тот самый Бертон, которого я увидела на площади. Теплые карие глаза, мягкие, не напряженные черты лица, спокойный голос. Хорошо, что он вернулся прежним, хорошо, что беда не изменила его.

Люк спал в углу, на хорошем топчане, матрас и постель с которого сворачивал на день. Но все равно, в этот угол сложно было попасть без его разрешения – на столах, что окружали топчан в только ему известном порядке лежали запчасти, казалось, от целого вертолета.

– Миссис Рузи, я закрою. Вам и правда, стоило бы поехать домой – рано утром здесь будут страшно шумно, - хотел пристыдить меня Люк, но я только улыбнулась

Рано утром, и правда, несколько телег подъехали к фабрике, началась погрузка. Марита и Леова проверяли тюки, краской отмечали посчитанные, заворачивали в брезент. Я смотрела на это из окна под шепот девушек, что завтракали за стеной в цехе перед началом рабочего дня.

Дирк нашел мне коляску, и я отправилась домой, чтобы помыться, одеться и поехать в больницу.