Кощеева гора - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вести насчет Игморовой братии дали Торлейву прекрасный повод отложить мысли о женитьбе, и он охотно за него ухватился. Однако если у Бера есть возможность взять в жены именно ту, о которой мечтается в рассветной дреме, – Торлейв был готов и порадоваться за него, и позавидовать.
– У нас есть дела поважнее, – проворчал Бер, отворачиваясь.
– Куда же важнее! – возмутился его отец. – Ты обручен и не можешь обмануть надежды девушки!
– Я не собираюсь ее обманывать! – теперь уже возмутился Бер.
– А всего лишь намерен заставить ее ждать свадьбы десять лет, как та дева, что отправила Харальда Прекрасноволосого на подвиги.
– Она отлично знает, что я не могу жениться, пока не исполню мой обет…
– Вот-вот, как тот Харальд! Отпусти бороду до колен, как у него. Мы же с тобой обсудили это и решили, что ты спокойно можешь считать обет выполненным! Мы же говорили об этом, на другой день после твоего приезда. И обо всем договорились!
– С тех пор выяснилось кое-что важное.
– О всемогущий ас! – Тородд сел на скамью и уронил руки. – Ты мне очень нравишься, дружище, – обратился он к Торлейву. – Таким племянником всякий дядя может гордиться. Но если из-за тебя опять все пойдет кувырком, я не скажу, что вы с Берси встретились в добрый час!
– Фадир мин, ты все преувеличиваешь, – настойчиво возразил Бер. – Мы всего лишь собираемся сопровождать тебя в походе в дань. Чего в этом худого? Мы управимся до лета, и Вефрид не придется так уж долго ждать.
– Вефрид? – Торлейв улыбнулся. – Хорошее имя. А кто она?
Бер вздохнул: ему не хотелось это обсуждать.
– Имя Эскиля Тени тебе что-нибудь говорит?
– Матушка так хотела этого брака! – приговаривал Тородд, пока Бер излагал сагу о своем знакомстве с Вефрид и перечислял ее знатных родичей в Мерямаа. – Она предсказала его, еще пока вас обоих не было на свете! И теперь, когда все так хорошо складывалось, ты собираешься вместо свадьбы гоняться за этими угрызками? Отложи до будущей зимы, никуда ваш Кощей не денется!
– А если денется? Такие «лесные конунги» долго не живут. Одно из двух: или его убьет кто-то другой и лишит нас подвига, или Кощей так усилится, что на него будет нужно настоящее войско. Нет, если это наш Кощей, то его надо брать, пока он не укрепился.
– А если не ваш? Вы зря потеряете время.
– Пойдем проведаем лошадей! – вздохнул Бер и встал. – Я слишком редко вижу моего отца, чтобы ссориться.
– Ты знаешь, что я прав! – полетело им вслед.
Торлейв подавил вздох, снимая с крюка свой кожух. Мистина любил его, как отец, но выражалась эта любовь совсем иначе: Мистина верил в его способности и давал возможности их развивать. Такой вот воркотни, пронизанной любовью, от него никто не слышал, и она трогала сердце, рождая смутную зависть.
Накинув кожухи, два брата вышли из жилой избы во двор. Тородд обосновался в хорошем месте – на красивом холме над Днепром, близ речки Смольни. Но кто кому дал имя – племя смолян речке или наоборот, у стариков согласия не было. Иные рассказывали, что князь Смолига привел-де племя свое с Дуная-реки и по нему его потомки зовутся смолянами. Показывали даже место, где ему открылся источник и тем дал знак остановиться и основать город, а город тот в древности звался Смоленец. Источник почитался как целебный и вещий, да только, как варяги пришли, пересох – так говорили. От князя Смолиги на горе Смоленец остался пострадавший от времени крепостной вал; в ходе неурядиц между кривичами, русами и голядью город был покинут, укрепления разрушились. В последние пятнадцать лет, когда в Смолянске поселился сначала один брат Ингвара, а потом другой, поверх старого вала поставили тын с боевым ходом, и теперь Смолянск, или Смоленец, как его называли по старой привычке местные жители, хоть и уступал Свинческу величиной и мощью, все же выглядел настоящим городом.
В этих местах к Днепру примыкало множество глубоких оврагов, сейчас засыпанных снегом, а возвышенности между ними местные жители называли горами. Гор этих в окрестностях было десятка три, и каждая носила имя живущего на ней или вблизи рода. Тородд, за годы жизни здесь наслушавшись местных преданий, охотно делился ими по вечерам, радуясь, что теперь у него сразу два любознательных слушателя. Лысой горы смоляне весь год избегали – на ней обитали мертвецы, им в нужные сроки приносили жертвы, чтобы не покидали собственных владений и не тревожили живых. Иные горы были отданы на жительство богам: через Днепр напротив друг друга стояли Девичья гора и Молодецкая, Бабина и Дедова, на каждой из них в урочное время приносились жертвы и проводились гуляния. Тородд рассказал, что по местному обычаю парни и молодцы с той стороны Днепра в Ярилин день должны реку переплыть, чтобы гулять с девушками с этой стороны близ Молодецкой горы, и наоборот, и таким образом они женятся уже много поколений.
«Был бы у нас в Киеве такой обычай, никто б не женился», – пробормотал Торлейв, услышав это.
И пояснил в ответ на удивленный взгляд Бера:
«В Киеве Днепр шириной… да почти до небокрая. Как море. Человеку вплавь не одолеть».
«Как Волхов в самом истоке у Ильменя», – добавил Тородд; из них троих только он видел и то, и другое.
Торлейв и Бер при этом посмотрели друг на друга с одной и то же мыслью: они родились и выросли на противоположных концах долгого пути, что создал Русскую державу, и встретились ровно посередине, чтобы обнаружить, как много у них общего. Само то, что они, внуки общего деда Вальгарда, живут в таком отдалении, показывало, как широко раскинуло крылья племя русь, при всех различиях между югом и севером по-прежнему единое.
На горе Смоленец у Тородда имелось обширное хозяйство с отроками оружными, челядью и скотиной.
– Отец, конечно, прав, – признал Бер, когда они с Торлейвом шли через двор к конюшням. – В Хольмгарде хозяйство куда больше этого, но сейчас за
