Белый трибунал - Пола Вольски

Квисельд неохотно поднял взгляд — и тут же скорчился, будто желая зарыться в солому. В камеру вошел верховный судья Гнас ЛиГарвол. Он был один. Как видно, имея дело с почтенным Дремпи Квисельдом, он не видел нужды в вооруженной охране.

Целую вечность верховный судья стоял, сверху вниз разглядывая пленника. Квисельд не выдержал его взгляда и отвел глаза, обшаривая ими стены в поисках спасения. Спасения не было.

Наконец ЛиГарвол заговорил.

— Вы меня предали, — заметил он. Пленник сжался, уставившись в пол.

— Я вывел вас в люди, — продолжал ЛиГарвол. — Я дал вам почет, богатство, положение. В ответ я просил только верности. Вы же искали смерти своего благодетеля. Такая низость едва ли поддается пониманию. Я пришел сюда, чтобы попытаться постигнуть таящееся в вас зло.

Почему-то Квисельду не пришло в голову отрицать свою вину. Подняв безумный взгляд к лицу обвинителя, он с трудом сглотнул и пробормотал:

— Вы не оставили мне выхода.

— Объясните.

— Вы не оставили мне другого выхода, — упрямо повторил Квисельд, и всколыхнувшееся негодование, казалось, придало ему сил. — Все эти покушения на мою жизнь… отравленный табак, кинжал, вторжение в мой дом… я был вынужден защищаться.

— Вы пытаетесь притвориться безумцем?

— Я не безумен, верховный судья. Мы оба знаем, что на падения на меня — не выдумка. Это подтвердят и мои слуги.

— Ваши слуги показали себя способными на многое.

— Тот мастифф легко мог загрызть и моего сына, вы понимаете это? Или вас не заботят судьбы невинных?

— Вы бредите.

— Вы все намерены отрицать, верховный судья? Даже теперь, когда добились чего хотели? Здесь некому подслушать вас. Почему бы не признать правду?

Гнас ЛиГарвол устремил на пленника пронзительный испытующий взгляд. Прозрачные глаза вторгались в самую глубину мыслей Квисельда. Наконец судья признал:

— Вы не лжете. Сила Злотворных восторжествовала, и вами овладело безумие.

— Единственное мое безумие — это то, что я доверился вам, лживому негодяю! — Квисельд позабыл свойственную ему осторожность. Радостное безрассудство охватило его. Первый раз в жизни он говорил свободно. — Смотрите, до чего это меня довело!

— Вы говорите правду, какой она вам представляется. — Верховный судья смотрел на говорящего, как ученый смотрит на интересный образчик животного мира. — В противном случае вы не осмелились бы обратиться ко мне с такими словами.

— Да, я говорю правду! Почему бы вам не сделать то же самое? Какая теперь разница?

— Хорошо. Давайте на минуту допустим, что покушения на вас действительно имели место. Почему вы внушили себе, что это именно моих рук дело?

— Да что вы все отпираетесь? У кого еще были причины?

— О каких причинах вы говорите?

— Мы оба знаем то, что знаем — о том, что было в прошлом. Или вы прикинетесь, что забыли?

— Я не забыл, что в свое время вы исполнили долг нравственного и разумного представителя человеческой расы, оказав помощь в борьбе с колдунами. Насколько я помню, за свою услугу вы получили хорошую награду.

— А я не забыл, как по вашему наущению солгал под присягой. И мой господин погиб. Я виновен в лжесвидетельстве, а вы — в подкупе! Вас тринадцать лет терзала мысль, что я знаю, кто вы такой, и вы желали моей смерти. Что ж, ваше желание скоро исполнится. Ну что, верховный судья, вы довольны? Вы, безупречный наставник Народа?

Гнас ЛиГарвол взирал на Квисельда с тем же отчужденным любопытством.

— Какое трагическое заблуждение, — произнес он наконец своим мелодичным голосом. — Как горестно видеть разум, запятнанный Злотворными. Сердце мое грустит о духе, слишком слабом, чтобы устоять перед коварством сверхъестественного. Ибо вы воистину заблуждаетесь. Ни я, ни мои люди не поднимали на вас руку.

— Я вам не верю. — Это была не полная правда. Ужасное сомнение уже закралось в душу Квисельда.

— Возможно ли, чтобы вы считали меня способным на ложь? — В словах верховного судьи звучало скорее изумление, чем негодование.

— Я следил за вами… — Мучительные сомнения все больше терзали почтенного Квисельда. — Следил за вами целыми днями, и ваше поведение давало основания… очень серьезные основания…

— Следили за мной? Что за очередной вымысел?

— Не вымысел! Я вас видел. Мне дали устройство — понятия не имею, как оно работает, но оно позволяло видеть вас. В любое время. — Скрывать было уже нечего, он все равно был обречен. — Поймите, я ничего не слышал, оно не передает звук, но я все время мог видеть вас и все, что вас окружает.

Верховный судья с любопытством смотрел на пленника, растерявшего свою обычную сдержанность.

— Покажите мне это устройство, — потребовал он.

— Поздно. Я выбросил его в реку! Придется вам поверить мне на слово. Но позвольте вас заверить, то, что я видел, было… — Квисельд осекся. Что же он видел на самом деле? Какой во всем этом был смысл? И был ли вообще?

— Где вы получили этот предмет?

Неужели страх заставил его вообразить несуществующее? Неужели он погубил свою жизнь — по ошибке? Этот подлый, коварный шар! И коварный губитель, который его подсунул!

— Кто продал или вручил вам это устройство?

Квисельд даже не подумал отпираться. Правда так и рвалась наружу.

— Тот стрелианец. Доктор Фламбеска. Он сказал, что это мне поможет. Я ему поверил.

— А… — задумчиво кивнул Гнас ЛиГарвол.

— Это он его принес. Он меня погубил.

— Зачем? Этот иностранец желает вам зла?

— Вовсе нет. Мы даже не были знакомы. — Недоумение погасило гнев Квисельда. — Возможно, у доктора Фламбески были добрые намерения.

— То, что он раздает предметы, оскверненные колдовством, говорит об обратном. Но это уже не ваша забота.

— Да…

— Вы говорили открыто и сами приговорили себя, — ЛиГарвол словно обращался к подсудимому с высоты судейской кафедры. — Я вижу, что вы говорите от чистого сердца и, соответственно, считаю ваше заблуждение искренним. Я вижу в вас скорее заблудшую душу, нежели злодея. Хоть это различие не окажет влияния на приговор, но вы, быть может, найдете утешение в том, что ваше моральное падение не окончательно.

— О да, огромное утешение!

— Столь полное и внезапное падение должно стать уроком и предостережением каждому, — вещал верховный судья. — Это зрелище столь же отвратительное, сколь и жалкое. Еще не так давно вы пользовались почетом и уважением, вы были героем. Признавая ваши прежние заслуги, я имею моральное право проявить к вам некоторое милосердие.

Квисельд поднял на него алчущий взгляд.

— Как вы, вероятно, понимаете, покушение на жизнь верховного судьи — деяние, предполагающее подстрекательство Злотворных. Оно должно быть расследовано с применением Великого Испытания.