Неповторимое. Книга 7 - Валентин Варенников

Наконец о главном — какими должны были быть действия.

Возьмем принципиальный вопрос — об альтернативных выборах. Конечно, такое предложение было в то время крайне актуально и его надо было внести на Политбюро (еще до прихода в него Яковлева). Однако этот вопрос необходимо было предварительно обсудить с каждым членом Политбюро отдельно. Уверен — поддержка была бы самая активная. Я сужу по взглядам Владимира Васильевича Щербицкого — члена Политбюро. Это прогрессивный, творческий, неординарно мыслящий человек. Мне и близким ему товарищам он открыто высказывал свои взгляды и на проблемы реорганизации власти (о роли и месте партии и Советов), и на демократизацию жизни общества. Делал это задолго до того, как Горбачев и Шеварднадзе ходили в Пицунде по пляжу и рассуждали, что «так дальше жить нельзя» (эти байки читатель помнит). Конечно же, Щербицкий первым бы поддержал эту идею, если бы Генеральный секретарь внес ее на заседание Политбюро. Это стопроцентная гарантия. Да я и не вижу, кто мог бы быть против. Действительно, «традиции» Политбюро существовали, и они проявлялись в том, что решающее слово оставалось за генсеком. А уж если он подал в чем-то инициативу, то гарантия прохождения этого вопроса была обеспечена.

Что дальше? Вопрос выносится на совместное заседание Политбюро ЦК, Президиума Верховного Совета и Президиума Правительства СССР. Члены Политбюро выступают и уже представляют этот вопрос так, как было на их заседании. И здесь, уверен, была бы тоже поддержка обеспечена.

Окончательное решение остается все-таки за народом. Поэтому принимается решение о проведении референдума, о форме голосования на выборах депутатов в Советы всех уровней.

А Всесоюзный референдум 17 марта 1991 года стоило проводить не с вопросом: ты ЗА Советский Союз или ПРОТИВ жизни в Союзе и хочешь отделиться? Этот вопрос десятилетиями уже был проверен — все народы хотели жить в Союзе. В битвах с врагом отстояли честь и независимость этого Союза, который обеспечил процветание всем республикам (особенно Кавказа и Средней Азии). За Союз был и народ Прибалтики. Профашистские лидеры типа Ландсбергиса навязали своим соотечественникам отделение Литвы от Советского Союза, как и сепаратисты Латвии и Эстонии.

Надо было провести референдум с вопросом: «Вы ЗА Горбачева или ПРОТИВ?» Это было бы логично.

Наш народ так верил, так ждал перемен к лучшему, так надеялся на наших лидеров. Но всё рухнуло! Неспроста журнал «Гражданин» поместил такой коллаж на статье Горбачева, где он признается, что целью всей его жизни было уничтожение коммунизма: веером разбросаны три зеленых купюры, каждая достоинством в 10 долларов, а сверху положен в натуральную величину — красный партийный билет члена Коммунистической партии Советского Союза. Неспроста! В Евангелии (Матфей, 26, 15) сказано, что за предательство Иисуса Иуда получил тридцать сребреников.

Да, это было предательство. А разговоры о гласности, демократии, социализме с каким-то лицом и о перестройке в целом — это была ширма.

Журнал «Гражданин» (2002, № 2) поместил два горбачевских высказывания, которые просятся, чтобы их прокомментировали.

Первое: «После 2000 года наступит эпоха мира и всеобщего процветания. Но в мире еще сохраняется сила, которая будет тормозить наше движение к миру и созиданию. Я имею в виду Китай… Если бы настал конец коммунизма в Китае, миру было бы легче двигаться по пути согласия и справедливости».

В принципе — это бред. Но этот бред услышал народ, и, учитывая, что есть и неискушенные люди, надо кое-что прояснить.

Во-первых, после 2000 года эпоха мира сама по себе не наступит. За этот мир надо бороться всем миром. И в этой борьбе именно полуторамиллиардный Китай будет в первых рядах. А пока эпоха после 2000 года угрожает нам серьезными испытаниями, о чем свидетельствует хотя бы неугасающий пожар на Балканах, Ближнем и Среднем Востоке, а также не совсем благоприятные межгосударственные отношения в мире.

Во-вторых, китайское руководство правильно сделало, что выдворило в свое время Горбачева из страны (о чем он сам умалчивает) и не позволило появиться ему среди студентов-бунтарей, которые были подняты спецслужбами США именно в момент нахождения Горбачева в Китае (я не исключаю, что между Горбачевым и ЦРУ США вообще были согласованы действия). Горбачев верно служил американской администрации все годы правления СССР, неоценимое сделал для США — развалил социализм в Восточной Европе, разломал СССР. Но он просчитался с китайским руководством, в том числе с руководством Компартии Китая. Они оказались значительно прозорливее и дальновиднее, чем руководители компартий стран Восточной Европы и Политбюро ЦК КПСС, да и всего Центрального Комитета. Они сразу распознали в Горбачеве предателя и выгнали из страны, как шакала.

В-третьих, Горбачев сожалеет, что конец коммунизму в Китае не настал и что, мол, миру в связи с этим сложнее пробиваться к «светлому будущему». Горбачев блефует. Он умышленно употребляет такие фразы, дабы понравиться хозяевам. На самом деле он прекрасно понимает, что коммунизм бессмертен, его идеи овладели массами, превосходство социалистической системы доказано жизнью. Другое дело, что в наших рядах не должно быть предателей.

И я уверен, что китайское руководство на уроках и трагическом опыте СССР и КПСС сделало для себя выводы и закрепило социалистические устои навечно.

У М. Е. Салтыкова-Щедрина есть выражение: «Торжествующая свинья». Вдумайтесь, читатель, в эти слова и сопоставьте их с нынешними заявлениями нынешнего юбиляра.

В свой юбилейный год, оглядываясь на свой «блистательный» путь, Горбачев, видимо, все же боится, что приближается время отчитываться за свои свершения. Поэтому решил апеллировать к той незначительной части общества, которая ему «обязана», а также (и это главное) — к Западу! К тому самому Западу, для которого он сделал всё! Даже невозможное — то, чего не сделал Гитлер. Правда, эту «славу» он должен разделить с Ельциным.

Сегодня смотришь на все это и думаешь: как паскудно, как мрачно, начиная с интриг, он прошел шестилетний путь властвования, сдавая наши позиции одну за другой и доведя страну до последней черты. Эти действия да плюс финансово-экономические махинации только последних лет его правления тоже сделали свое дело — «подготовили» кадры для смены. И хоть Ельцин с присущей ему хамовитостью дал пинка Горбачеву и тот вылетел из Кремля, но «школа» не пропала даром — Ельцин так же холуйски склонялся перед Западом и особенно перед США, у него были сотни, возможно, тысячи американских и других специалистов (а получаемых кредитов МВФ и других источников не хватало на их содержание), он так же разваливал государство и, значительно упростив условия для грабежа страны и народа, завершил и «документально оформил» насильственный разлом Советского Союза.

Однако основы всего этого заложил Горбачев. Неспроста, прилетев в Омск на встречу с избирателями, Горбачев уже в аэропорту получил затрещину — за «демократию» и в целом за перестройку.

Разве мог подумать в свое время первый секретарь Ставропольского обкома КПСС Федор Давыдович Кулаков, что он открывает путь в высшие эшелоны власти страны человеку, который предаст свой народ? Сам будучи порядочным и открытым, он представлял, что и все вокруг такие же, как и он, в том числе и Горбачев. А последний был мастер пустить пыль в глаза, заворожить любого своей демагогией и умением «поставить важные вопросы». Благодаря этому Горбачев в бытность Кулакова быстро-быстро проскакал все комсомольские и партийные ступеньки района, города и области. А когда Кулакова забрали в ЦК КПСС секретарем по сельскому хозяйству, то он добился, чтобы вторым секретарем крайкома КПСС стал Горбачев (первым избрали Ефремова).

А далее жизнь и карьера все больше улыбалась Горбачеву. Встреча с Андроповым, который приехал отдыхать на воды. Сближение. «Покорение» Андропова. Через год Горбачев — уже первый секретарь крайкома. Сближение с председателем КГБ продолжается, и, естественно, Горбачев становится для шефа госбезопасности одним из основных специалистов, способных дать информацию о настроении лиц, которые (из числа высшего круга) приезжали на отдых в Кисловодск, Железноводск, Пятигорск. Со всеми надо было встретиться, всех обласкать, всем организовать «достойный» отдых и вести продолжительные разговоры на разные темы. Дилетант в любых вопросах и нулевой организатор в практических делах, он мог стать блестящим осведомителем Лубянки, и это, конечно, не могло не засчитаться ему с лихвой.

Во всяком случае, Андропова он, вероятно, больше чем устраивал. Его способности влезть в доверие к любому, а также болезненная старательность, меркантильность, способность фискалить — всё это почему-то импонировало Андропову. Странно, но факт.