Заговор призраков - Екатерина Коути

– Но все равно я благодарю вас, сэр. Вы были обо мне лучшего мнения, чем я того заслуживаю. Я не способен на смелые поступки. Странно, что моя супруга не донесла до вас эту простую мысль.

– Мне казалось, что ради любви можно совершить и не такой поступок, – проронил Джеймс, думая о Лавинии. Она осталась верна до конца.

– Любви? – изумился старый циник. – Помилуйте, сэр, да откуда в наши времена взяться любви? У нас только семейные ценности.

– Из мира ушла вся радость, когда фейри перестали плясать, а священники – изгонять духов, – вспомнил Джеймс, и лошади отозвались ржанием на его слова. А может, он слишком сильно дернул за поводья.

– Именно. Однако же в сем утверждении заключается наша надежда.

– Какая?

– Изгоните злого духа, вот и станет нам всем радостнее.

Если бы это было так просто!

– После того что я позволил себе, я недостоин более называться священником.

– Все так, мистер Линден, – согласно кивнул милорд. – Зато вы по-прежнему фейри.

7

– Я сделал все так, как ты мне объяснил.

В огромной корзине, видимо взятой взаймы у няньки, на ворохе атласных одеялец лежал младенец в свивальнике из тончайшего муслина – ни дать ни взять, Моисей в камышах. Принц спал крепко и сладко, ибо опиумное молоко, чьи капли засохли на розовом бутончике губ, действует на малых сих лучше любой колыбельной. Показав Дэшвуду свою ношу, лорд Линден укрыл младенца шерстяным пледом и подоткнул уголки, чтобы дитя не простудилось. Затем поставил корзину на скамью, подальше от каменного пола. Похвальная забота, но сэр Фрэнсис не бросался похвалой направо и налево.

– Всё, Линден?

Раньше они с Линденом были скорее друзьями по переписке, но теперь Дэшвуд материализовался полностью, чтобы мальчишка мог его увидеть с головы до ног, от серого капюшона, который призрак отбросил с лица, разглядывая принца, до мысков щегольских туфель, высунувшихся из-под рясы.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что все сделал, ибо не вижу я твоей кузины, чья девственная кровь должна наполнить купель. Или забыл ты, что для нашего ритуала потребна девственница? Я же велел тебе заманить ее сюда!

Взгляд Линдена был отрешенно-дерзким, как тем утром, когда он в последний раз грубил директору Хоутри, прежде чем тот раз и навсегда выставил его за порог школы.

– Держись от Агнесс подальше, – отрезал Линден. – И вообще, стану я повиноваться тебе после того, какой гнусный спектакль ты устроил леди Мелфорд! Как ты посмел в меня вселиться? Ох, и зол же я на тебя!

– Ах, вот оно что! Из-за своей детской обиды ты решил испортить наше предприятие! – Голос Дэшвуда отражался от колонн, наполняя собой всю церковь. – Где ты предполагаешь искать девственницу в такой час, когда ни одна девственница на улицу носа не кажет?

– К чему столько слов, Дэшвуд? Я все предусмотрел.

Мальчишка выпятил нижнюю губу, чтобы с нее лучше скатывались дерзости, но вдруг осекся и потупил взор. Щеки его раскраснелись, как тлеющие угли в жаровне.

– В общем… Ну… Та девка, которую я подцепил в «Аргайле»… У меня с ней не получилось… – промямлил он. – Я так набрался джина для храбрости, что меня всю ночь выворачивало, а девка помогала пол в спальне протирать. Вдвое за эту услугу взяла, гадина…

– И сейчас ты столь же невинен, как в тот миг, когда появился из материнской утробы, – догадался Дэшвуд.

– Заткнись! Суть в том, что мы обойдемся моей кровью. Все равно в том свитке не уточняется пол дающего кровь.

– Девственник сгодится не хуже девственницы.

– Отлично, – буркнул юнец, все еще сгорая от стыда. – Что же до Агнесс, я не позволю тебе и пальцем к ней прикоснуться. Она самый добрый человек из всех, кого я знаю. Поначалу ее доброта раздражала меня до чертиков, но потом я к ней привык. К чему только не привыкаешь, – сам себе удивился лорд Линден.

Он скинул сюртук и жилет, усеянные брызгами грязи, и остался в одной белоснежной рубашке. Закатал выше локтя левый рукав, действуя неспешно – то ли оттягивал неприятный момент, то ли вживался в роль жреца. Мелькнула перламутровая рукоять, и лезвие ножа поймало огонек одной из множества свеч, зажженных по всей церкви.

Дэшвуду уже доводилось видеть этот нож в Итоне. Мальчишка был неразлучен с ним и повсюду вырезал свои инициалы, словно желал присвоить весь мир. Взвесив любимое оружие на ладони, Линден глубоко вздохнул и молниеносным движением взрезал себе запястье. Капли крови брызнули на головы деревянных голубей. Мальчишка поморщился, досадуя на свою неряшливость, и, придерживая руку над чашей, начал аккуратно сцеживать кровь. Если он и чувствовал боль, то виду не подавал. Впрочем, для братьев с такими наклонностями, как у него, в Медменхеме были припасены плети-девятихвостки.

Несколько минут прошло в тишине. Линден завороженно всматривался в лужицу крови, как будто читал в ее очертаниях свою судьбу, и лишь агуканье младенца нарушило его сосредоточенность. Принц засучил ножками, тихо всхлипнул и вновь погрузился в тяжелый опийный сон.

– Что будет с душой, которая уже пребывает в теле принца? – негромко спросил Линден.

– Ты хочешь сказать, с его сознанием. В таком возрасте сознания у детей не больше, чем у котенка, чьи устремления ограничиваются блюдцем молока. Если оно погаснет, невелика беда.

– И все же…

– Ты зашел слишком далеко, Линден, чтобы ворковать над люлькой.

Призрак обошел вокруг него, исподволь заглядывая в купель. Крови пока что было на донышке.

– Или ты не желаешь, чтобы мы воскресили Чарльза Стюарта, как было промеж нас уговорено? Я призову дух его, и он войдет в тело принца Берти, после чего младенец будет возвращен родителям, кои взрастят его, как будущего монарха. Как только он чуть повзрослеет, то займет место на троне. Следующее покушение на королеву и консорта будет более удачным. И тогда новый государь и верные слуги его, в числе коих будешь и ты, повернут историю Англии в совсем иную колею.

– Да, мы разорвем тиски морали и станем свободны, – просиял мальчишка. – Я рад, что мы союзники, Дэшвуд, и что через столько лет ты пронес верность истинному государю!

– Как было не сохранить ему верность? Таких королей еще не знала история! – сказал сэр Фрэнсис и, вопреки обыкновению, не покривил душой.

Мало кто сравнится с самоуверенным идиотом, который, не зная брода, сунулся в самую трясину и позвал за собой мечтателей – прыгайте, ребятушки, тут неглубоко! Мальчишки и рады были маршировать за ним вослед, пока молоко на губах не смешалось с кровью. Уже потом, когда его армию перемололо колесо истории, Красавчик удрал с поля брани в девкином платье и еще полвека отирался при европейских дворах, рассказывая байки в обмен на тарелку супа. А вот поди ж ты, который век о «короле за морем» слагают баллады, и новое дурачье грезит его подвигами. Воистину незаурядный государь.