Поэзия Африки - Антология

ЦЕНТРАЛЬНО-АФРИКАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА

МАКОМБО БАМБОТЕ[382]

Песнь двоих моих дядей

(Из поэмы)

Перевод А. Ревича

Свет молодой луныкуда моложе был,чем я, хотя сиял ондавным-давно,задолго до меня.Из дебрей доносилисьглухие голосазверей и птиц полночныхи шум ветвей.

Обычай был таков: идтиночами. Может быть,однажды в этом разберутся.Едва лишь солнце заходило,мы поднимались, чтоб идтив глубокой тьме.Тревожной,беспорядочной толпойрастягивались мына много верст. У этихкоротконогих человечковвставали дыбом волосы, катилсяхолодный потпо их гусиной коже.Ни у кого и никогдатак слух не обострялсяот страха.Их ждали дали.

Под молодой лунойих ждали дали,подростков пятнадцатилетних.Смех вызывает хромота.Кому по нраву спотыкаться,ступая по камнямраспухшими ногамиу деревушек сонных на виду?Но это былонезадолго до ухода.Обычай был таков:идти ночами.

А дело в том, что день сулилнемало бед скитальцам.Днем солнце вспять ползлонад руслами дорог,над быстриной колей,оставленных грузовиками,которые везликолониальный хлопок.Я помню берегаи броды рек,опасных для машин,где было всякое,где столько потонуло.Мне объяснила всемоя родная тетка,согбенная крестьянка,которая на старческих ногахс трудом передвигалась, опираясьна две клюки.Мы жили у нее —мой младший братец Вангои я. Старуха с намисурово обходилась.Ни на один вопросответа мы не ждали.Рассказывали в Бао…

О чем? Узнаете.В какой-то там глуши,вдали от городовживут в достатке люди.Неужто вправду естьземля такая?И днем и ночьюраспевали птицы,а рядом находилисьлесные звери.Нет, я писать не собираюсьдля прогрессивной прессы.Все эти звери,все эти зверине были убиты,хотя лежали бездыханны,хотя пейзажбыл так обезображен.Конечно, жители селеньяпотом клялись,что ничего не знают.

Рассказывали в Бао…О чем? Узнаете…Мой дядя Канза,тот говорил,что дело в колдовстве.Вам это не понятьвовеки. Это былои вправду колдовство.Живитев довольстве, толстяки,отращивайте щекии возвращайтесь в город,взяв про запас деньжат.

Узнаете ли выкогда-нибудь, собратья,как изобильны нашисаванны и леса?Достиг мой дядя Канзапреклонных лет, он сталостер, как нож, как бритва.

Родился он и выросв селенье Бао,жил рядом с кузницей,все дни он пропадалв полях и чащах.Достиг мой дядяпреклонных лет. С тех порпроизошло немало перемен.

Он рос, его кормилзеленый лес. Он росподжарый, стройный, черный, —рука протянута всегда,а рот разинутна буйволятины кусок,на мясо антилопы,которое томитсяв ореховой подливе,в масле золотом.Такое блюдо вы едали,но я хочу напомнить,что пиршествоотрада для мужчин.

Его изнанка — чади сажа на котлах из глины,которую с травою пополамна берегу рекимесили руки женщин.

Узнаете ли выкогда-нибудь, собратья,как изобильны нашисаванны и леса?Мой дядя мог разгрызтьлюбую кость зубами,а как мотыжил онподатливую землю,она пред ним ложилась,покорная, пропитанная потом.Мой дядя сокрушал еевсей мощью круглых плеч.

Чтоб жрать за четверых,чтоб жить в достатке,чтоб выстроить, как надо,три хижины для жен,работал дядя Канза,как вол. Как он стоналв конце работы,когда мерцалипоследние лучи,когда он покидалраспаханный надел,чтоб завтра вновь прийтии корни корчевать.

Чтоб жрать за четверых,мой дядя Канза спална сельской площади.Там на пескележал он, как шпинатна плоском блюде,упругий, как шпинатна белых жерновах зубов.

Теперь известно вам,что это за натура,мой дядя Канза могжить полуголым в чаще,при этом усмехатьсяи нить своей судьбыкровавую плести,а ведь на светестолько вахлаков.

Мой дядя Канза в Баотвердил, — вам это не понятьвовеки… это былои вправду колдовство.

Живитев довольстве, толстяки,отращивайте щекии возвращайтесь в город,взяв про запас деньжат.

ЭФИОПИЯ

КЭББЭДЭ МИКАЭЛЬ[383]

Все унес ураган

Перевод А. Ревича

Суесловье и спесь,Лести с жалобой смесь,Горе, свары, нападки,Строгий суд без оглядки,

Оскорбления, ложьИ гордыню вельмож,Измышленья, упреки,Сплетни, плутни, намеки,

Нежность к ближним своим,Страсть к тому, кто любим,Верность другу и брату,Клятву мстить супостату,

Все благие плоды,Все людские труды,Все, что мы повстречали,И добро и печали, —

Все унес ураганИз неведомых стран,Сгреб в охапку без правил,Ничего не оставил,

Ни земли, ни травы,Ни червей, ни листвы,Нет и пыли в пустыне,Нет и грязи в помине.

Что за буря была,Все смела, все дотла,Даже в тихой ложбинкеНе осталось песчинки.

Все унес ураган,Как бесплотный туман,Не осталось в поминеНи любви, ни гордыни.

Мир и время

Перевод А. Ревича

С давних пор я живу, и за долгий свой срокВидел многое, много прошел я дорог.Помню: долго я странствовал и наконецПредо мною возник исполинский дворец.У ступеней толпился народ — не пройдешь,Был дворец на огромнейший улей похож.Пораженный его высотой и красой,Я глядел на дворец, я стоял сам не свой,И подумалось: кто из волшебников могВозвести этот сказочный светлый чертог?И тогда, восхищенье свое не тая,К одному из прохожих направился яИ спросил: «Растолкуй мне, почтенный старик,Чей дворец? Кто такие хоромы воздвиг?»Мне ответствовал старец, кивнув головой:«Это зданье — дворец богача родовой,Жил здесь некогда прадед владельца и дед,Этим стенам стоять до скончания лет».

Поколенья сменялись, мелькали года,Долго шел я и снова вернулся сюда.

Где дворец? Ни дворца, ни ступеней, ни стен.Где хоромы? Осталась лишь пустошь взамен.И ни камня, ни древнего щебня у ног,Словно маревом был этот пышный чертог.Озадаченно я озираюсь вокруг,Предо мною канал и просторнейший луг.Вижу: дерево с шумною кроной растет,Вижу я пастуха и пасущийся скот.Пастуха вопрошаю: «С каких это порЗдесь канал и травою порос косогор?»И пастух отвечает, взглянув на меня:«Это пастбище — с самого первого дня,И всегда здесь в канале струилась вода,И всегда в этих травах бродили стада».

Поколенья сменялись, мелькали года,Долго шел я и снова вернулся сюда.

Нет канала, и луг травянистый исчез,Вырос город, касаются крыши небес.Сколько улиц и зданий! Порядок и ладВ новоявленном городе этом царят,На цветистом базаре толпится народ,Красота этих людных кварталов беретВосхищенное сердце и разум в полон,И уменьем строителей я изумлен,И все больше меня покоряет краса,И стою, и на эти дивлюсь чудеса.Я гармонию вижу на каждом шагу.И гляжу я и глаз отвести не могу.Мне навстречу шагает почтенный старик,Вопрошаю: «Когда этот город возник?»С удивленьем я слышу ответ старика:«Этот город, мой друг, существует века.Он становится краше, меняет свой вид,Но стоял он века и века простоит».

Поколенья сменялись, мелькали года,Долго шел я и снова вернулся сюда.

Но не вижу я города, город исчез,Там, где были дома, вырос девственный лес.Вижу птиц я диковинных среди листвы,Бродят хищники в чащах — гиены и львы.Всюду слышится щебет, рычанье и вой,Всюду чаща смыкается над головой.Потрясенный бреду без дорог наугадПо бескрайнему лесу, где звери кишат,Все иду я, вокруг озираюсь, и вотОдинокий туземец навстречу идет.Говорю я туземцу: «С каких это порТемный лес в небеса свои ветви простер?»Поглядел он в глаза мне и взор перенесНа стволы и листву: «Что за странный вопрос?Вечно эти смоковницы, эти хвощиЗдесь росли, и начала ты им не ищи».

Все меняется в мире: уходит одно,А другое на смену явиться должно,И приходит, свои утверждая права.Мы в бессмертие верим, а надо сперваВспомнить истину: в мире лишь путники мы,Исчезаем во тьме, как явились из тьмы.Поколенья проходят, мелькают века,Словно горный поток. Весь наш мир — как река.Погляди: все бежит, как течение вод,Что-то гибнет — на смену другое идет.

Начало сентября