Увиденное и услышанное - Элизабет Брандейдж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трэвис стоит, глядя на кровать. Что же с тобой случилось, Кэтрин?
Через несколько дней будет готово заключение судмедэкспертов и лабораторные анализы. Но инстинкты подсказывают ему, что убийца все это предвидел.
Он садится с ее стороны кровати и включает свет. Внимание привлекают книги на тумбочке – тоненькие томики поэзии, блокнот для набросков на пружине. Он вытаскивает блокнот и листает – там наброски мальчиков Хейлов, по большей части за работой. Она хорошо передала сходство, лица, как будто варьирующие друг друга. Братья, думает он. Они многое прошли и вышли по другую сторону.
Когда он спускается по лестнице, окна дребезжат. Он застывает на месте и слышит далекий перестук колес поезда и скорбный вой гудка, товарный состав уносится в ночь.
На следующий день они с Уайли едут на Дивижн-стрит. Там на диване храпит Райнер, и в груди его что-то рокочет, как старый глушитель. Берк будит его.
– Что вам еще нужно? – недовольно спрашивает он.
– Привет, Райнер.
– Мы к этому никакого отношения не имеем, не спрашивайте, я могу и оскорбиться. У меня сейчас хорошие заказчики, мне проблемы не нужны.
– Мы не повредим твоим людям.
У Райнера такой вид, будто кто-то разбил яйцо у него на голове, содержимое потекло, и ему не нравится ощущение.
– Тогда что вам надо?
– Мы знаем, что твои племянники работали там, – говорит Трэвис.
– И?
– Мы просто хотели бы поговорить с ними.
– Ну, Эдди уехал.
– Уехал?
– Сбежал с девицей.
– Не знаешь куда?
– В Калифорнию. Другой парень в армии – но вы и так в курсе.
Трэвис кивнул.
– Он молодец, будет отличным солдатом.
Райнер собирается с силами, садится и сонно чешет в затылке.
– Что у тебя болит, Райнер?
– У меня эмфизема. Говорят, я умираю.
– Не сказал бы. Такие, как ты, просто так не умирают.
– Да говорю же – мне недолго осталось. – И, чтобы взбодриться, он закуривает.
– Может, полегчает, если бросишь вот это.
– Зачем? Все равно же умру, тогда какая разница? – Он затягивается и сплевывает. – Вот, парнишка идет. Может, что знает.
Коул Хейл с рюкзаком на плечах поднимается на крыльцо и входит. Он такой же худой и сутулый, как отец, с такими же острыми голубыми глазами.
– Поздоровайся с шерифом, Коул, – говорит Райнер.
Но мальчик лишь кивает, бледный от изумления.
– А где молоко и печенье, Райнер? Парень явно голоден. – Трэвис протягивает руку. – Привет, Коул.
– Сэр.
Мальчик знает, что нужно делать. Мать правильно его воспитала. Он сначала жмет руку Лоутону, потом Берку. Что-то подсказывает Трэвису, что он их ждал. Он смутно помнит, как Элла Хейл ходила по магазину Хака с сыновьями и хватала их за шкирку, как котят, если они скверно себя вели.
– У меня проблемы?
– Не, сынок. Мы просто хотим кое-что спросить у тебя про людей, которые купили ферму твоих мамы и папы.
Трэвис дает ему минуту – осознать вопрос и все, что за ним стоит.
– Ты работал на них, верно? Ты и твои братья?
Коул вытирает лицо рукавом, будто вспотел.
– Мы красили хлев.
– И у вас отлично получилось.
– Заказчикам крупно повезло, – говорит Райнер.
– И как тебе Клэры?
Мальчик смотрит на него, словно не видя.
– Они хотят знать, что ты думаешь про хозяина, – говорит дядя.
– Ну, он был вроде ничего.
– Ты не заметил ничего необычного? Странные привычки? Что-то еще?
– Нет, сэр. Вот так ничего в голову не приходит.
– А миссис Клэр?
Мальчик смущается и краснеет.
– Она была хорошая.
– Это да, хорошая, – говорит его дядя. – Ты ей нравился. Она ему печенье пекла и носки штопала. Добрая была женщина. Да, мальчик?
– Я там просто работал.
– Уверен, ты скучаешь по ней, – мягко сказал Трэвис. – Я бы вот точно скучал.
Коул впервые смотрит ему прямо в глаза – но молчит. Трэвис знает – он не из тех, кто легко делится эмоциями.
– Думаю, однажды он ее ударил, – наконец говорит он и описывает вечер после праздника, когда миссис Клэр вернулась домой в порванном платье. – Она прикрывала глаз рукой – вот так.
– Не помнишь, к кому они ездили в гости?
Коул качает головой.
– К кому-то из колледжа вроде бы.
– Когда ты был там в последний раз?
– Не помню.
Трэвис стоит и ждет.
– На прошлой неделе, – неуверенно добавляет мальчик.
– Ты же не был там в тот день?
– Что?
– Наверно, их дочка сказала бы, что ты был там.
– Нет, сэр. Я был в школе.
– Насколько я помню, укороченный день, разве не так?
Глаза мальчика увлажняются.
– Я там не был, – повторяет он.
– Успокойся, сынок, – говорит Райнер, кладя руку ему на плечо. – Он тебя ни в чем не обвиняет.
– Можно я пойду?
– Да, конечно. Спасибо, дружок. Ты молодец.
Райнер провожает Трэвиса до дверей, и они стоят на крыльце в желтом свете, который здесь горит в любое время суток.
– Мальчики здесь ни при чем, – говорит Райнер. – Вы знаете это не хуже меня.
Трэвис глядит в слезящиеся глаза старика.
– А эта девушка, с которой Эдди?
– Не знаю. Я не знаю, откуда она. Работала на Хендерсона в гостинице. Там они и познакомились. Мальчик хорошо так запал на нее. В общем, они сбежали вместе – похоже, она торопилась.
По дороге домой, высадив Уайли, он останавливается у гостиницы, но Хендерсон уехал в Мексику. Один из работников конюшни показывает ему комнату девушки. Там особо не на что смотреть, только койка и свернутый матрас. Молодой человек почти не говорит по-английски. Ella regreso a la escuela en California[101].
– Это большой штат, – говорит Трэвис. – Куда именно в Калифорнии?
– В университет, creo[102].
Если верить секретарю Клэра, утром двадцать третьего февраля он явился, как обычно, в семь тридцать и ушел в полпятого. Нет, ничего необычного. Он был такой, как всегда, говорит она. Она провожает его в кабинет Клэра и объясняет, что раньше это был кабинет покойного ДеБирса, который и был настоящим заведующим кафедрой, он, а не Джордж. Он просто временно исполняющий обязанности, сообщает она не без удовольствия, пока никого не избрали. Она оставляет Трэвиса одного на минуту, и он сидит в офисном кресле, осматривая помещение. Вид на реку, самый обычный
