Хлопок одной ладонью - Василий Звягинцев

Жора Горьковский, самый главный на сегодняшний день в Москве вор, жил на Рублевском, где же еще?

Слава богу, разговаривать с ним было не о чем. Через забор они переправились спокойно. Под проволокой колючей подлезли, подперев нижнюю нитку колышком, спрыгнули на мягкую весеннюю траву. Телекамеры, если они и были, их костюмы не фиксировали.

Просочились между кустарниками к заднему фасаду нелепо громадного дома, не стали затрудняться карабканьем по стенам и взламыванием окон. Обошли понизу с двух сторон. Удивительно, но даже охранника на крыльце не было. Он сидел в прихожей за незапертой от ощущения полной безопасности дверью. Его бы и Новиков снял запросто, но Шульгин это умел лучше.

Горьковский, мужик почти шестидесятилетний, но крепкий и в полной силе, с модной трехдневной щетиной на щеках и побородке, отдыхал перед телевизором. На удивление, молодых девушек с ним не было, да и немолодых. Сотрудников и советников не присутствовало тоже. Бутылка виски на столе, вазочка со льдом, три телефона в ряд. И – ноутбук включенный, мелькают строчки по экрану.

На плазменном полутораметровом экране по «Дискавери» показывали гонки на американских чопперах.

«Он?» – взглядом спросил Новиков у Шульгина, чтобы не ошибиться невзначай.

«Он», – движением свободной от автомата руки подтвердил Сашка.

Андрей никогда не был сторонником предсмертных разговоров с клиентом, хоть информативных, хоть душеспасительных. Но сейчас молча выстрелить в ничего не подозревающего человека ему показалось неправильным.

– Жора, – окликнул его Новиков.

Тот резко обернулся, сделал попытку встать, но передумал. Неожиданно возникшие в его тихой обители люди выглядели слишком необычно для его стереотипной реакции.

– Я. Что надо? Вы от кого? О чем говорить будем?

– Да особенно и не о чем. Султана ты пасешь?

– Я. Какие проблемы?

– Сказал же – никаких. Просто надоели вы нам…

Шульгин от бедра воткнул две пули из «Хеклер Коха» с очень длинным глушителем точно над правым ухом вора. Тут есть особая тонкость. Чтобы на автоматике выстрелить два раза, нужно поймать момент срыва курка, и тут же отпустить палец. Стрелковый шик, если угодно. Хлопнуло на уровне звука разбитого капсюля. Новиков и то почти ничего не услышал. А уж на улицу тем более не донеслось ни звука.

Что там полетело на шторы и обои – это подробности для художественных фильмов. Все равно из его не такой уж умной, как оказалось, головы крови вылилось раз в сто меньше, чем он пустил только лично.

– Пошли. Тем же путем и без шороха.

– Давай лучше сначала запалим домик. Чтоб с концами и наглядно!

– Согласен. Открывай все газовые краны, и гранату с двадцатиминутным замедлением.

– До других дач не достанет?

– Вряд ли. Тут по сто метров в любую сторону…

Уже подъезжая к Окружной, они увидели, как здорово пыхнуло. Аж весь горизонт засветился.

Часов до трех ночи Андрей с Шульгиным занимались персонажами, сложными в «обслуживании», но стопроцентно виноватыми в мокрых делах. В равной пропорции из враждующих группировок. Стрелять в депутата, хотя бы и взявшего десять миллионов «зеленых» за заказанный братвой закон, Новикову как-то претило. При том, что раньше ему приходилось стрелять и в совершенно невиновных людей. Лично невиновных. Но воюющих с оружием в руках не на той стороне.

Вооруженных боевиков на исходных позициях и на марше зачищали бойцы Берестина. Ему это нравилось. Какая-никакая, а война. Тем более, в отличие от других – общественно полезная.

Когда начали стрелять друг в друга милиция, ФСБ, ОМОН и СОБР, одни штурмуя воровские «малины» и «блатхаты», а другие их же отчаянно обороняя, совершенно потеряв ориентировку, кто кого крышует, кого защищать, а кого мочить, Новиков решил сворачивать свою часть операции. Дальше разберутся без нас.

По предварительным подсчетам, московский преступный мир, во всех его видах и сущностях, поимел сегодняшней ночью свою Курскую битву. Или нет, скорее – Перл-Харбор. Что там будет дальше, трудно сказать, но утренние программы телевизора и радио прямо-таки лопались от восхищения, смешанного с ужасом. В зависимости от ориентации, своей и спонсоров.

Тут и проявила себя предварительная работа Андрея с друзьями политологами и информациологами. Материал они получили добротный да еще подработали в меру темперамента и фантазии.

Официальные и официозные[82] каналы еще как-то сдерживались, прочие несли полную ерунду.

Говорили и о переносе президентской идеи «мочить в сортире» на московские улицы, и мятеже предназначенных на заклание «оборотней в погонах», о новом издании «гангстерских войн», о схватках этнических группировок за передел сфер влияния.

Число убитых и задержанных тоже сильно колебалось, от десятков до тысяч. Примерно так же разнились данные о погибших у Белого дома и Останкино в октябре девяносто третьего.

Интересно получилось с депутатами разных уровней. Достоверно была установлена гибель всего лишь трех, которым «желтая пресса» и раньше приписывала тесную связь с криминалом, зато вдесятеро большее количество просто исчезло. Закатаны в асфальт или подались в бега? Несколько позже прошла информация, что кое-кто из них, пользуясь дипломатическими паспортами, оперативно пересек границу, остальные же просто растворились на необъятных просторах Родины.

– И чего же вы добились? – спросила Ирина Новикова. – Неужели вправду вообразили, что таким образом можно ликвидировать преступность? Или инстинкты потешить захотелось? Скучно стало? – Лицо ее выражало явное осуждение, чуть ли не неприязнь.

– Да ты что? Преступность ликвидировать невозможно в принципе, и ты это знаешь не хуже меня. Разве только снова мне Иосиф Виссарионовичем стать и учинить тридцать седьмой год теперь уже для «социально близких»? Минимальный срок за любое правонарушение и даже за умысел – десятка, для всех ранее судимых – бессрочное превентивное заключение. И все равно не поможет. Мировой опыт показывает. Мы просто обезопасили себя на ближайшие годы, ну и заодно слегка взбудоражили общественное мнение, восстановили кое-какую социальную справедливость… А самое главное, знаешь что? – он приблизил губы к уху Ирины, будто опасался подслушивания, и прошептал, как страшную тайну: – Это были маневры. Просто маневры. Командно-штабная игра с боевой стрельбой. На случай, если потребуется учинить нечто подобное в масштабах пошире. Теперь ясно, что у нас и здесь получится. Средства связи у них очень подходящие, сплошная компьютеризация опять же. И общественная психология. Даже в восемьдесят четвертом ничего подобного не было…

Глава 31

Наряду с собственными занятиями в «2004» и «1925» Шульгин продолжал внимательно наблюдать за происходящим в «2005», у Лихарева.

Он ведь уже включил в дело Ляхова-первого, обучал его по стандартной программе полевого агента, время от времени посылая на стажировку в параллельное время. Там Сашка издали познакомился со своим двойником, то есть просто посмотрел на него на улице, чтобы свыкнуться с самим фактом такого парадокса, ну и обратить внимание на некоторые отличия в манере поведения и стиле речи.

Момент некоего события, долженствующего инициировать кратковременное соприкосновение реальностей, приближался, а причина его по-прежнему была неизвестна. Неясно даже, причастны ли к этому Лихарев с Маштаковым, или это будет следствием непознанной закономерности столь близкого сосуществования «мировых линий», выражаясь языком церковного догмата о сущности Христа: «Нераздельных, но неслиянных». А то и ответным ударом Ловушки. И даже не целенаправленным ударом по конкретной цели, а так, эпизодом заградительного огня по площадям.

Шульгин, посоветовавшись с Левашовым и Новиковым, решил, что следует предпринять кое-какие превентивные меры, тоже парадоксальные, но с Ловушкой иначе нельзя. Для того чтобы смогло произойти взаимопересечение обоих Ляховых в одной и той же точке пространства в точно рассчитанный, один раз уже случившийся момент, необходимо доставить туда второго. То есть буддийский «хлопок одной ладонью» состоялся, теперь нужно воспроизвести его двумя. И посмотреть, что из этого проистечет.

Андрей и Сашка настолько освоились с жизнью в Российской Державе, что организовать перевод Ляхова-второго в Особый корпус с последующим направлением в Израиль труда не составило. Вадим и сам предпринимал определенные шаги в этом направлении, только подходящей протекции не имел, и шансы стать миротворцем были у него минимальные. Даже рядовым ординатором в госпитале в Хайфе, не говоря о подполковничьей должности старшего врача отдельной бригады.

Однако очень скоро для Ляхова из «2005» начались чудеса. Его рапорт запорхал по инстанциям, с удивительной легкостью обрастая нужными, весьма благожелательными резолюциями. Вдобавок за год с лишним до срока из зауряд-лекаря[83] он был произведен в военврачи третьего ранга и получил заветные широкие погоны без звездочек.