Поправки - Джонатан Франзен

Дениз позволила Брайану притронуться к своему лицу. Позволила крупным пальцам запутаться в волосах, завязать узел, лишить ее зрения.

Мотор машины запел песню о трудной работе, о том, как он гонит тонну металла по шоссе. Брайан поставил запись девичьей группы, которая нравилась Дениз. Впрочем, ничего удивительного, Брайан все время говорил и делал только то, что ей нравилось. Три недели подряд он звонил ей и оставлял на автоответчике приглушенное: «Привет, это я». Его любовь надвигалась на Дениз, точно поезд, и ей это нравилось. Ей передавалось мужское возбуждение. Она отнюдь не путала это с увлечением (чему-чему, а сомневаться в собственных чувствах Бекки ее научила), но поневоле подыгрывала Брайану. Взять хотя бы, как она оделась сегодня – не наряд, а откровенная провокация.

Брайан поинтересовался, по душе ли ей эта музыка.

Дениз пожала плечами (посмотрим, далеко ли он зайдет в своем желании угодить).

– Нормально.

– Вот как?! – изумился он. – Я-то был уверен, что ты придешь в восторг.

– В общем, так оно и есть.

«Что со мной неладно?» – в очередной раз подумала она.

Плохая дорога, местами засыпанная гравием. Машина пересекла железнодорожные пути, и снова пошел неровный участок с гравием. Брайан припарковался.

– Я приобрел опцион на покупку этого участка за доллар, – предупредил он. – Если тебе не понравится, останусь без ста центов.

Дениз поднесла руку к повязке.

– Снимаю?

– Нет. Еще чуть-чуть.

Он властно ухватил ее за руку и повел по прогретому солнцем гравию дальше, в тень. Пахло рекой, ощущалось ее тихое присутствие, вода поглощала все звуки. Негромко зазвенели ключи, брякнул висячий замок, заскрипели петли тяжелой двери. Холодный воздух, застоявшийся в каком-то производственном помещении, хлынул наружу, обвевая обнаженные плечи Дениз, проник между ее голых ног. Пахло глубокой пещерой, не знающей органической жизни.

Брайан провел ее по четырем маршам металлической лестницы, отпер еще одну дверь, и они вошли в более теплое помещение, гудевшее, как железнодорожный вокзал или собор. В воздухе привкус сухой плесени, выросшей на сухой плесени, которая в свой черед питалась сухой плесенью.

Как только Брайан снял повязку, Дениз сообразила, где находится. В семидесятые годы Филадельфийская электрическая компания прекратила эксплуатацию угольных электростанций – величественных построек вроде этой, к югу от Сентер-Сити, возле которой Дениз всегда притормаживала, чтобы как следует ею полюбоваться. Светлое, просторное помещение высотой в шестьдесят футов. На северной и южной стене ряды высоких окон, достойных Шартрского собора. Бетонный пол испещрен заплатами и глубокими рытвинами – пересеченная местность, а не пол. Посредине – кожухи двух котлотурбинных установок, точь-в-точь сверчки, выросшие до размеров дома, но лишенные ножек и усиков. Проржавевшие, мертвые черные статоры. Огромные люки с того края, что ближе к реке: вход для угля и выход для золы. На закопченных стенах светлыми пятнами выделялись следы исчезнувших лестниц, дверей, труб.

Дениз покачала головой:

– Здесь нельзя разместить ресторан.

– Так я и думал, что ты это скажешь!

– Ты потеряешь все деньги, не дав мне возможности их растратить.

– Можно получить дополнительное финансирование.

– Не говоря уж о том, как вредно дышать асбестом.

– Ошибаешься, – перебил ее Брайан. – Мне бы не удалось купить здание, не будь оно экологически чистым, – тогда бы Суперфонд[76] выделил деньги на снос, а так у электрокомпании нет средств, чтобы с ним расправиться.

– Да здравствует электрокомпания! – Дениз подошла ближе к турбинам. Может, замысел и нелеп, но заброшенное здание околдовывало. Индустриальный закат Филадельфии, чарующий запах гнили в Мастерской мира, мегаруины, возникающие в мгновение ока, – как знакомо все это ей, выросшей в старомодной семье, где шерсть перекладывали шариками нафталина, а металлические изделия хранили в старых ящиках в подвале! Она уехала в колледж, в иной, ослепительно современный мир, но с каждым днем становилась все ближе к родному, темному, старому миру.

– Ни прогреть, ни провентилировать, – ворчала она. – На счетах разоримся.

«Золотистый ретривер» пристально наблюдал за ней.

– Архитектор говорит, можно вывести пол вдоль южной стены с окнами. Примерно на пятьдесят футов, остальные три стороны застеклить. Внизу кухня. Отчистить турбины паром, развесить точечные лампы, а вокруг все оставить как есть.

– Куча денег.

– Обрати внимание, голубей нет, луж нет.

– Год, чтобы получить разрешение, год на строительные работы, еще год инспектора будут возиться. Так долго платить мне без всякой отдачи?!

На это Брайан возразил, что ресторан откроется в феврале. У него есть друзья среди архитекторов и среди подрядчиков, никаких проблем с отделом лицензий и инспекций – грозой всего города – не предвидится.

– Начальник отдела – друг моего отца, – пояснил он. – Они играют в гольф по четвергам.

Дениз рассмеялась. Амбиции Брайана и его хватка «дразнили» ее, как выразилась бы Инид. Она подняла глаза к аркам окон.

– И какую же еду мы будем подавать в таком месте?

– Что-нибудь декадентски великолепное. Решай сама.

Вернувшись к машине – фисташковый ее цвет гармонировал с сорняками, разросшимися вокруг пустынной, засыпанной гравием парковки, – Брайан спросил, готова ли Дениз поехать в Европу.

– Не меньше чем на два месяца, – предупредил он. – У меня тут свой интерес.

Она хмыкнула.

– Если ты поедешь, я тоже вырвусь на недельку-другую. Хочу попробовать то, что будешь есть ты. Хочу услышать твое мнение.

Его откровенный эгоцентризм обезоруживал. Кто бы не хотел совершить путешествие по Европе с красивой женщиной, которая вдобавок разбирается в еде и вине? Если бы повезло не ему, а кому-то другому, он поздравил бы этого человека столь же искренне, как, по его ожиданиям, стоило поздравить его самого. Такая примерно интонация.

Та часть Дениз, которая догадывалась, что в сексуальном плане ей будет с Брайаном куда лучше, чем со всеми другими мужчинами, та ее часть, которая видела в Брайане отражение своих собственных амбиций, согласилась поехать в Европу на шесть недель и дожидаться его в Париже.

Другая, подозрительная сторона ее души, напомнила:

– Когда ты познакомишь меня с семьей?

– Следующие выходные подойдут? Приезжай к нам на Кейп-Мей.

Сердцевину Кейп-Мея (штат Нью-Джерси) составляли перегруженные декором викторианские особняки и стильно потрепанные погодой бунгало; вокруг по спирали – новехонькие постройки, отпечаток вульгарного бума. Разумеется, Каллаханы – это же родители Брайана! – владели одним из лучших старых бунгало. За домом был бассейн, чтобы купаться в начале лета, пока океан не прогреется. Здесь, у бассейна, Дениз в субботу под вечер застала Брайана с дочками – они нежились на солнце, а женщина с волосами мышиного цвета, с ног до головы покрытая потом и крошками ржавчины, драила проволочной щеткой металлический стол.

Жена Брайана представлялась Дениз стильной, ироничной женщиной, сногсшибательной красоткой. Робин Пассафаро вырядилась в желтые спортивные брюки, кепочку «МЭБ Пейнт»,[77] футбольный свитер команды «Филли» (красный цвет ей не льстил) и совершенно жуткие очки. Вытерев ладонь о штаны, она протянула Дениз руку и поздоровалась писклявым голосом и с излишней церемонностью:

– Весьма рада познакомиться! – И снова накинулась на столик.

«И я от тебя не в восторге», – мысленно огрызнулась Дениз.

Шинед, худенькая, симпатичная десятилетняя девочка, пристроилась с книгой на вышке для прыжков в воду. Она настороженно помахала рукой. Эрин, моложе и плотнее сестры, надела наушники и, сосредоточенно нахмурившись, сгорбилась над столиком для пикника. Потом негромко свистнула.

– Эрин изучает крики птиц, – пояснил Брайан.

– Зачем?

– Вот этого мы и не знаем.

– Сорока, – возвестила Эрин. – Кра-кра-кра-кра-а!

– По-моему, пора бы это убрать, – предложил дочери Брайан.

Эрин сняла наушники, подбежала к вышке и попыталась столкнуть с нее сестру. Шинед едва не выронила книгу, но успела поймать ее изящным движением руки.

– Папа!

– Милая, это вышка для прыжков, а не для чтения.

Робин продолжала усердно и целеустремленно скрести, напоказ, назло присутствующим; нервы Дениз скрипели в унисон щетке. Брайан со вздохом обернулся к жене:

– Ты еще не закончила?

– Хочешь, чтобы я перестала?

– Да, пожалуйста.

– Ладно. – Бросив щетку, Робин направилась к дому. – Дениз, принести тебе что-нибудь выпить?

– Стакан воды, если можно.

– Слушай, Эрин, – позвала сестру Шинед, – я буду черной дырой, а ты – красным карликом.

– Я тоже хочу черной дырой, – заупрямилась младшая.

– Нет, я черная дыра. Красный карлик кружит вокруг нее, кружит, и мощные силы гравитации постепенно притягивают его. А черная дыра сидит себе и читает.