Путь к золотым дарам - Дмитрий Дудко

   — Остров Громового Змея — у днепровских порогов. Венеды зовут его Перун. А Река Света... — потеребил бороду Фарзой. — Реку Ра ещё называют Рас, Араке и Рос. «Рокс» или «рос» значит «свет». Далеко-о! Я не знаю никого, кто побывал бы в истоках великой реки. Да ещё истоков толи два, то ли три. Можно сразу и не найти нужный. Ты что же, думаешь, я брошу всё и пойду рыскать по северным дебрям до самых Рипейских гор? Или пошлю туда Инисмея? Оставить Аорсию без царя или без наследника — этого хотели бы не только в Риме! Придумал бы что-нибудь получше книги, которой сам не видел...

   — А зачем царю или наследнику оставлять царство? Нерон послал искать истоки Нила двоих преторианцев, а дорогу к Янтарному морю — всадника Аттилия Прима.

   — Это у вас в Риме кесарь может валяться на мягких подушках с рабынями и мальчиками и посылать на край света хоть целые легионы. А если царь сарматов пошлёт дружинников совершать подвиг, достойный лишь царя, любой пастух назовёт его трусом.

   — Вот и пошли за солнечной стрелой не какого-то дружинника, а царя. Солнце-Царя! Ардагаст не посмеет отказаться, чтобы не прослыть сразу трусом и изменником. А ты напомнишь лесному царю его место и покажешь всем, что повелеваешь царями.

Фарзой с усмешкой постучал пальцами по каменному зубцу башни:

   — Вы на юге ничего без выгоды для себя не делаете. Твоя выгода — погубить Ардагаста, врага твоего и Рима.

Хитрая, зловещая ухмылка скривила губы некроманта.

   — Жалей своего лучшего полководца, царь. Только пожалеет ли он тебя, если пойдёт за стрелой сам, добудет её и войдёт в пещеру на острове? А выйдет великим царём скифов-пахарей. Ведь книга Атарфарна — в руках Братства Солнца. Это они повелевают царём росов — те, кто хочет смешать знатных с чернью, господ с рабами, великие народы с ничтожными! Когда это случится, настанет конец света — так учат индийские брахманы!

Чёрные глаза пришельца двумя пылающими углями впивались в самую душу царя. Лицо Фарзоя помрачнело. Обычная хитрая усмешка исчезла с него. А чародей продолжал безжалостно:

   — Если вы, варвары, окажетесь нерасторопны, до стрелы могут добраться эллины. Ольвийские купцы давно знают путь к верховьям Ра, в землю аргиппеев за золотом и медью. И этим путём ходили не только торгаши, но и те, кто ищет духовного совершенства и магической силы. Самый знаменитый из них — Аристей из Проконнеса, который телом достиг земли исседонов к востоку от аргиппеев, духом же — Гипербореи, то есть Белого острова. Его почитают как героя, спутника Аполлона. Знай, царь: на юге есть люди, готовые повторить его путь ради стрелы Абариса. Люди мудрые и отважные, равно владеющие мечом и чарами.

   — Зачем ты сказал мне всё это, римлянин, иудей или кто ты таков?! — хмуро взглянул Фарзой на пришельца.

   — Я философ. Искатель мудрости. Я не служу никакому племени или царству, кроме царства духа. Это царство укрепится, если в мир вернётся Солнечная стрела с её духовной силой. И мне — в отличие от тебя, например, — не важно, кто принесёт её. — Некромант бросил взгляд на небольшой конный отряд, приближавшийся с севера к городу. — Твои гости съезжаются, царь. Вот и знамя того, о ком мы говорили. Возвысит он твоё царство или погубит? Это решать тебе, а не мне... Потому не приглашай меня на свой пир, дабы никто не сказал, что великим царём Аорсии правит иудейский колдун.

Степенно, с достоинством маг поклонился царю и спустился внутрь башни, оставив царя в нелёгком раздумье.

Шумный, богатый пир шёл во дворце великого царя аорсов. Дубовые столы ломились от караваев белого хлеба, сваренных целиком осётров, жареных сайгачьих туш. Здесь было всё, чем богаты низовья Днепра: крепкое местное вино и икра, жирная баранина и свежий кумыс. Собрались все подвластные Фарзою цари и князья, лучшие воины Аорсии, и среди них — царь росов с женой и восьмилетним старшим сыном. Во главе стола на резных тронах позолоченного дерева восседали великий царь с наследником. Золотые гривны с конскими головами ярко блестели на красном шёлке кафтанов. В тёмных волосах Фарзоя появились лишь первые седые нити. Тридцатилетний же Инисмей был в полном расцвете сил. Все уважали царевича за ум и отвагу. Скуластым лицом он напоминал сидевшую рядом мать — царицу Айгуль, происходившую из далёкого народа усуней[53]. Красное шёлковое платье царицы, расшитое фениксами и драконами, было ей некогда подарено послом Сына Неба. На чёрных как смоль волосах царицы лежала золотая диадема с гранатами и аметистами. Её увенчивали фигурки самой тонкой работы: три дерева, к которым тянулись олени и горные козлы. Посреди диадемы загадочно блестел лик богини Али, вырезанный из халцедона.

Стены трапезной расписал фресками грек-художник из Ольвии. На одной из них сам хозяин дворца на скаку сбивал копьём с покрытого доспехами коня Эвнона, царя аорсов. На другой — гнал за Днепр разбитое войско сарматов царских. Тридцать лет назад аланский князь Фарзой, молодой и отчаянный, бросился в вихрь племён, поднятый нашествием аланов, вторгшихся в Европу из-за реки Ра. Теперь все были им довольны. И аорсы, благодаря ему нашедшие новую родину и ставшие повелителями многих племён. И самиети племена, ценившие справедливость великого царя. И хорезмшах с царём Кангюя[54], пославшие тогда аланов против аорсов. Теперь караваны с шёлком шли на запад беспрепятственно до самой Ольвии. Только Рим был недоволен столь сильным, хотя и мирным соседом на Дунае.

Другие фрески напоминали о незапамятных временах, когда боги жили на берегах Борисфена, ещё не названного сарматами Днепром. Вот входит в пещеру к змееногой Апи в поисках своих коней могучий воин в скифской одежде — Таргитай, которого греки зовут Гераклом Скифским, а венеды — Сварогом. Вот трое его сыновей пытаются натянуть отцовский лук. Младший из них станет первым скифом. Вот трое других сыновей Таргитая тянут руки к пылающему небесному золоту, но берёт его лишь самый младший — Колаксай. А вот на берегах Меотиды молодые скифы, отложив оружие, встречаются с амазонками — их потомками станут сарматы. Искусный грек напоминал сарматам: все они в этой древней земле такие же пришельцы, как и сами греки. И могут ещё потерять её, если станут пренебрегать её исконными хозяевами.

И была ещё одна фреска, где у подножия заснеженных гор страшные на вид одноглазые всадники сражались с грифонами, а над ними из пещеры выглядывал могучий крылатый старик Борей — северный ветер.

Пирующие говорили о недавнем сражении в карпатских ущельях с языгами и бастарнами, приведёнными царевичем Гвидо. Хвастали вовсю: здесь не уважали того, кому нечем похвалиться. Явного вранья, впрочем, избегали: ложь унижает воина. Певец только что окончил восхвалять отвагу Инисмея в этом бою и отдыхал, смачивая горло кумысом, перед тем как воспеть новые подвиги Ардагаста, ударившего вместе с гуцулами в тыл пёсиголовцам. Вдруг Фарзой поднялся и громко произнёс: