Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века - Ирина Щербакова

7.06.95 г.

Из письма ясно, что Виталий оказался впервые так далеко от дома, от привычного окружения, родных и друзей. Мы разговаривали и с другими бывшими солдатами, и все говорили о том, как тяжела неопределенность, когда только что призванные молодые ребята ожидают отправки в часть.

3

Здравствуйте, мои дорогие мама, папа, Игорь и Женя. Пишу вам уже третье письмо, но еще не вижу от вас ответа. Не знаю, или они еще не дошли <…> Яне могу дождаться от вас письма, здесь так скучно очень строго. Строевыми нас уже забодали. Деды ремнями бьют, ну это терпимо, а вот в столовой плохо кормят, все время каша, как вы варите свиньям, все собрано до кучи, и кисель.

У нас спрашивали, кто имеет при себе права, так как через 2–3 мес. едем в Чечню, а шоферов мало. Ну я записался, хотя можно было отказаться и вообще остаться здесь в части. Ну, пацаны оттуда приехали, говорят, что там хорошо, но только снайперы убивают много солдат. А я лучше поеду туда, чем здесь умру с голода и от такой строгости. В увольнит. здесь не пускают, так как здесь в городе очень много солдат находят порезанными.

Мама, папа, если вы сможете, пожалуйста, приезжайте ко мне, y нac 25.06.95 г. будет присяга, ну вы числа 23–24, чтобы были уже здесь <…> Мне возьмите что-нибудь домашнего поесть, особенно сала. 4 лезвия, мыло, конвертов, зубную щетку и пасту, три иголки и белые нитки, а то здесь этого нигде не достанешь.

У нас здесь форма 40-х годов, но только не пилотка, а кепка наподобие бейсболки, и кирзовые сапоги. Многие понатирали водянки и мозоли, но я пока еще не натер. Ремень на день по 100 раз чистим бляшку, и каждый день подшиваем воротнички. Короче, здесь очень трудно, но основная трудность не в этом, а дело в стариках.

У нас в казарме в нашем кубрике есть телевизор черно-белый, и тот плохо показывает. Мы по утрам бегаем вокруг части по 5 кругов каждый день, один круг 1 км, так выходит 5 км в день. Ноги очень болят, особенно утром, когда подъем, боли мышц и в ступнях от строевых <…> Ну ладно, до свидания, мои дорогие родители. Желаю вам счастья и здоровья. Если сможете, приезжайте, пожалуйста. Ваш сын Виталик.

В этом письме нас поразила откровенность Виталия. Видимо, с родителями у него были очень доверительные отношения. Все свои огорчения он описывал в письмах.

Здравствуйте, мои дорогие мама, папа, Игорь и Женя! Сейчас вот нашел свободное время и решил написать вам письмо. Мы сейчас сидим в своем классе саперов и отдыхаем. До обеда примерно осталось 2–3 часа, он у нас в 14.00, и мы здесь будем все это время сидеть. Вчера нас переписали, у кого есть права, и в нашей роте всего 7 водителей, значит, после присяги я должен буду уже ездить на «Урале». Здесь в этой армии так долго тянется время, я всего прослужил чуть больше недели, а уже, кажется, как будто прошел месяц <…> Просто мне очень хочется домой. Я бы сейчас все бы отдал, чтобы побыстрее приехать дамой. Лучше дома целыми днями работать, но быть сытым. А то здесь так кормят, что если бы наш Шарик зашел бы в нашу столовую и ему насыпали эту еду, то он бы подумал, что лучше умереть с голоду, чем это дерьмо жрать.

У меня уже четвертый день болит желудок, ночью не могу заснуть и все это от такой пищи. И в медсанчасти ничего от этого нет. А представляете, как можно каждый день так бегать 5 км, и потом заниматься строевой подготовкой <…>

Ну ладно, а то вы скажете, что я все время жалуюсь и все пишу о себе. Как у вас там здоровье и как ваше хозяйство? На Маячке ездите или нет? И ездит ли мой ИЖак, тоже напишите. Папа, ты смелее, не бойся на коне ездить <…> Самое главное, чтобы он не застаивался, тогда он будет спокойный <…>

Вы, когда пишите письмо, вставляйте пустой конверт, а в него i тыс. руб., но так, чтобы все это не было толстое, а то здесь толстые письма распечатывают, и в письме пишите, что высылаете.

Игорь, Женя, слушайтесь маму с папой, я вам говорю, лучше дома целый день вкалывать, чем быть здесь, во Владике, чтобы не грубили и не доводили до слез их. Я здесь сам жалею о том, что я делал дома ночью, даже аж слезы текут, да и сейчас пишу письмо, и глаза слезятся. Так что будьте внимательны за своей речью и помогайте родителям. Вот лист уже заканчивается, а у меня еще много чего есть вам сказать, сейчас возьму другой лист, если дадут и, может, что добавлю. Сейчас у нас жарища, сегодня в первый раз увидел солнце. Нас, наверное, после присяги, может, через месяц, отправят в Чечню.

Вот достал листок, но вы извините, что он помятый, ну если другого нет, пойдет и этот, лишь бы разобрались, что написано. Здесь ничего невозможно достать, денег нет. Ну, у меня в казарме осталось еще 6 конвертов и полтетрадки листов, но туда сейчас идти нельзя. Папа, мама, вы насчет Чечни не беспокойтесь, все будет нормально, я, конечно, жалею, что вам об этом пишу, ну лучше будет, чтобы вы знали сразу и может быть, что-то сделаете или посоветуете. Вот почему я просил вас приехать, потому что на войне может все произойти. Может быть, у вас получится меня перевести после присяги только, чтобы хотя бы быть в наших краях, а не в этой Осетии <…> Я теперь понял, что такое армия и у меня была возможность в Батайске комиссоваться, как это сделал Назаров и еще 2 пацана. Но я очень хотел в армию, а теперь уже поздно. Ну ладно, до свидания. Желаю вам здоровья. Ваш сын Виталий. Пишите почаще.

Виталий осознал, что требования родителей, которые дома казались ему несправедливыми, чрезмерными, просто пустяк по сравнению с этой армейской службой.

Здравствуйте мои дорогие! Мама, Папа, Игорь и Женя. Сейчас много свободного времени, я сегодня дневальный, и вот пишу Вам письмо <…> У нас во Владикавказе много воинских частей и все в обязательном порядке едут в Чечню, так вот, может произойти и что-нибудь страшное. Я сейчас пишу вам письмо с такой просьбой: просто посоветуйте мне, что делать. Вы не подумайте, что я чего-то боюсь, я просто хочу поступить так, как вы мне скажете и как вы хотите. Днем мимо нашей части в другую дивизию летают вертолеты по 100 раз на день. Они возят раненых. Там большой госпиталь, да и у нас давно забитый. Мы вчера и сегодня ездили в совхоз «Восход» на прополку картошки капусты. Там клубники наелись, но остались без обеда. Зато повидали и поговорили с местными девчонками, они нам лаваш приносили. В общем, было немного воли в поле, а потом опять за колючую проволоку. Я вам писал уже, что один парень глаза выбил взрывателем, так вот он ослеп на один глаз, и второй очень плох. Его вроде бы комиссовали <…> Конечно, он домой поедет, но только вот без одного глаза… Но мне кажется, что лучше без одного глаза, чем вообще в Чечне умереть.

Мне кажется, что хуже, чем здесь, места нигде и нет <…> Если бы я знал раньше, я бы спрятался в Батайске, и потом с другой командой бы поехал. Как здесь служить, Вы можете спросить у Вадима А., он живет на углу возле элеваторской столовой, напротив Ч. Так вот, он тоже здесь служил, и сбежал домой, они пошли в военкомат, и ему сделали как командировочный, вот и вся его служба. Это намного проще, чем перевод. Ему вроде бы выслали и документы, и теперь он вольный. Насчет документов: я могу здесь все забрать, даже никто и не узнает <…> Они лежат у нас в каптерке, я там очень часто бываю.

Но больше я вам ничего не скажу, решайте сами, что будем делать, служить или что-нибудь другое. Конечно, если бы Вы приехали ко мне с формой гражданской и паспортом, это было бы очень просто. Нас здесь еще никто не знает, только по документам, а если их не будет, никто ничего и не узнает <…> Но если вы об этом как-то плохо подумаете, это ваше право. Мы с Сашкой уже давно об этом размышляем. Я, конечно, неуверен, что Вы сможете приехать, тем более что после проводов, наверное, у Вас нет денег. Вы хотя бы почаще пишите письма. Я, конечно, знаю, что Вы сейчас читаете это письмо, и какие у вас обо мне мысли. Но если бы из Вас кто-нибудь здесь побывал, на этом месте, хотя бы 1–2 дня, вы бы меня поняли правильно. Это все похоже на зону, а может даже и хуже. А что будет после присяги? У меня уже со второго дня службы болит, не переставая, желудок, и всем на это просто наплевать <…> Просто у меня желудок не приучен к такой пище.

Ходим грязные, не купаемся, негде, если только под раковиной под холодной водой не помоешься, то белый воротничок становится черным. И портянки не меняют, не стирают и также нижнее белье <…> А усы я сбрил, а то деды сказали, что полотенцем сотрут до самой крови. Деды здесь все нерусские <…>