Новая история Второй мировой - Сергей Переслегин

IV

Командующий 6‑й полевой армией вермахта генерал–лейтенант Ф. Паулюс оказался на своем посту в известной степени случайно. С самого начала войны армию возглавлял В. Рей–хенау — убежденный нацист, ни в грош не ставящий военные таланты фюрера, а кроме того, в равной степени презирающий и ОКХ, и ОКВ. Умный, изворотливый, решительный, удачливый, он добился того, что журналисты называли 6‑ю армию не иначе как «победительницей столиц». Коллеги любили его не больше, чем он того заслуживал, но признавали его незаурядность. В ноябре 1941 года именно Рейхенау сменил Рунштедта на посту командующего группой армий «Юг», причем руководство 6‑й армией он сохранил за собой.

Однако 17 января 1942 года Рейхенау неожиданно умирает от инфаркта. Группу «Юг», как уже говорилось, получает фон Бок, а руководство 6‑й армией переходит в руки ее бывшего начальника штаба ґенерала Ф. Паулюса, в это время исполняющего обязанности 1‑го обер–квартирмейстера Генерального штаба сухопутных войск.

До этого дня Ф. Паулюс, прилежный и усидчивый штабной работник, никогда не командовал крупным войсковым соединением. Его назначение было следствием закулисных интриг в высшем руководстве вермахта: считалось, что Ф. Паулюс, получив необходимый для продвижения по службе боевой опыт, сменит Ф. Гальдера на посту начальника штаба сухопутных сил. Этим была бы обеспечена некоторая преемственность деятельности ОКХ.

Паулюс управлял войсками достаточно грамотно, но без «огонька», отличавшего действия Манштейна, Клюге, того же Рейхенау. Будучи по натуре исполнительным работником, он честно выполнил приказы фюрера от 24 октября и 17 ноября, то есть до последней возможности продолжал вести уличные бои в Сталинграде.

К вечеру 20 ноября от Паулюса впервые в жизни потребовалось самостоятельное решение.

К этому моменту он знал, что 3‑й румынской армии, как боевой силы, уже не существует, а левый фланг 6‑й армии глубоко охвачен противником. Командующий немецкой группировкой в Сталинграде отдавал себе отчет в том, что на правом фланге 4‑й танковой армии сложилось не менее опасное положение, в результате чего всем соединениям, оперирующим между Волгой и Доном, угрожает окружение. Ф. Паулюс обращается к М. Вейхсу (по команде!) с просьбой дать немедленное разрешение отвести войска за Дон. Вейхс начинает переговоры с Гитлером, который категорически запрещает покидать Сталинград.

Впрочем, даже если бы Ф. Паулюс впервые в своей жизни решился на самостоятельный поступок, едва ли это сильно помогло бы 6‑й армии. Противник уже проник далеко в ее тыл: в ночь на 23 ноября передовой отряд 26‑го танкового корпуса атакой с выключенными фарами захватил ключевой мост через Дон в районе Калача. 4‑й механизированный корпус Сталинградского фронта также вел бои в оперативной глубине, приближаясь к Советскому, через который проходила единственная железнодорожная магистраль, питающая немецкие войска в Сталинграде.

Так что речь шла уже не об отступлении, а о прорыве. Но еще утром 19 ноября 6‑я армия при поддержке 4‑й танковой своими лучшими силами наступала на восток, пытаясь пробиться к Волге в районе Сталинграда. Между тем, как справедливо заметил советский историк М. Галактионов в своей книге, посвященной битве на Марне, «развернуть армию несколько труднее, чем батальон».

Двадцать третьего ноября в 16:00 4‑й танковый корпус А. Кравченко и 4‑й механизированный корпус В. Вольского соединились в районе Советского.

V

Отдадим Паулюсу должное: 6‑я армия не распалась на изолированные очаги сопротивления, а организованно отошла в Сталинград и выстроила какую–никакую круговую оборону. Здесь все–таки сражались не румыны, да и советские танковые корпуса не были приспособлены для взламывания обороны без поддержки пехоты, поэтому прорвать новую боевую линию 6‑й армии с ходу им не удалось. К 24 ноября на южном крыле советско–германского фронта сложилась совершенно новая ситуация, и обе стороны должны были принять это во внимание.

Здесь перед гипотетическими участниками стратегической игры, играющими за советское командование, должен встать нелегкий выбор между двумя возможными стратегическими решениями и одним естественным.

Во–первых, можно было, предоставив 6‑ю армию своей судьбе, Сталинградскому фронту и приказам фюрера, форсировать Чир силами 5‑й танковой и 21‑й армий и начать скольжение к юго–западу в пустом от войск противника пространстве большой излучины Дона.

Во–вторых, возникла возможность превратить «Уран» в «Большой Сатурн», сразу же распространив наступление на север, где оборонялась 8‑я итальянская армия, которая уступала по своей боеспособности даже румынским войскам.

И оставалось, конечно, самое простое и естественное: добивать армию Ф. Паулюса. Именно это решение и было принято.

На самом деле, конечно же, оно было единственным из возможных. Советские танковые корпуса имели весьма низкую автономность — у них не было такого количества транспорта, какое снабжало немецкие танковые дивизии в зените «блицкрига», летом 1941 года. Если даже бросить на их снабжение армейский и фронтовой транспорт, то его для этого придется сначала подтянуть (тылы, заметим, у нас и без того отстали), а потом решать вопрос: чем мы снабжаем остальные войска?

Основные силы Юго—Западного фронта к общему наступлению пока не готовы и будут готовы лишь через четыре недели — после завершения сосредоточения 1‑й гвардейской армии. Без нее же фронт в конце ноября с трудом сдержал своим левым флангом немецкое контрнаступление на реке Чир. Дальнейшие действия фронта будут рассмотрены нами чуть позже.

VI

11‑я полевая армия вермахта так и не начала наступления на Ленинград. Сначала этому помешало советское контрнаступление в районе Ладожского озера, потом нехватка боеприпасов. К осени армию (точнее, ее штаб) перебросили в район Витебска в качестве стратегического резерва фон Клюге. 29 ноября, когда положение под Сталинградом окончательно определилось, Гитлер приказал немедленно отправить штаб 11‑й армии на юг, создав на его основе командование новой группой армий, получившей название «Дон». В ее состав вошли остатки 3‑й и 4‑й румынских армий, 6‑я армия, 4‑я танковая армия, смешанная немецко–румынская группа «Холлидт» (импровизированное соединение, сколоченное из всех частей, оказавшихся под рукой и не захваченных в орбиту советского наступления). Реальная свободная ударная сила импровизированной группы армий была эквивалентна двум армейским корпусам. Правда, корпусам полноценным.

Перед Манштейном, назначенным командующим группой «Дон», стояло две задачи: восстановить целостность фронта на юге, где зияла трехсоткилометровая брешь, и деблокировать 6‑ю армию. Обе они были невыполнимы. И Манштейн это понимал.

Но понимал он также и другое — реальных альтернатив только две. Либо армия Паулюса закукливается, уходит в глухую оборону и отдается на заклание, до последнего отвлекая на себя максимальные советские силы. Либо ей отдается приказ на прорыв.

Какой вариант лучше? Безусловно, для немцев в создавшейся ситуации более оптимален первый. Он сковывает значительную часть советских войск и дает возможность восстановить целостность фронта. Прорыв же целой армии, уже лишившейся значительной части своего транспорта, через заснеженное пространство в пару сотен километров и под активным воздействием советских войск, пусть даже только подвижных, не просто приведет к огромным потерям, но и лишит армию управления, превратит ее в стадо беспорядочно бегущих людей. Даже если большинство из них спасется, армия утратит боеспособность как минимум на месяц. То, что в такой ситуации тылы и неисправную технику придется бросить, подразумевается само собой. Где удастся восстановить фронт в этом случае, предсказать не возьмется никто.

Однако здесь возникает психологическая трудность: не так–то просто отдать армию на заклание. Любой военачальник, который примет такое решение, подвергнется суровому осуждению коллег. Пусть это осуждение будет иррациональным, и пусть даже офицеры вермахта будут это понимать — клеймо командира, бросившего камрадов на смерть, останется на таком военачальнике навсегда

И Манштейн принимает другое решение. Он говорит Гитлеру, что считает необходимым армии Паулюса оставаться на месте, а сам берется пробить к ней коридор — как это было под Демянском. Когда Гитлер принимает такое решение, Манштейн со вздохом сообщает Паулюсу, что не смог повлиять на фюрера

Грязная игра? Безусловно. Но ведь недаром Манштейн так любил повторять: «я — джентльмен». Он хорошо знал, что у многих его коллег в этом есть серьезные сомнения… Когда приходится читать прочувствованные описания того, как Манштейн пытался убедить Паулюса самостоятельно принять решение на прорыв 6‑й армии — не знаешь, смеяться или плакать. Манштейн был непосредственным начальником Паулюса и имел право отдать ему приказ. И Паулюс был обязан этот приказ выполнить. Как вообще можно упрашивать человека сделать одно, а приказывать ему совсем другое?