Новая история Второй мировой - Сергей Переслегин

2. Наиболее боеспособные части противника — 6‑я полевая, 4‑я танковая, 1‑я танковая, 17‑я армии — оперативно скованы тяжелыми наступательными боями на неподходящей для маневренных действий местности.

3. Осенью–зимой 1942 года немцы не смогут организовать быстрый маневр крупными соединениями. Такому маневру будут препятствовать не только начертание коммуникаций, но и приказ фюрера от 24 октября 1, предписывающий войскам жесткую оборону неатакованных участков.

4. Гитлеровские войска ведут оборону на местности, бедной дорогами: коммуникационная линия группы армий «А» неизбежно проходит через Ростов–на–Дону, а группы «Б» — через Ворошиловград и Харьков, причем далее к западу обе линии пересекаются в Днепропетровске, где расположен единственный вполне исправный мост через Днепр. Согласно Манштейну, на ноябрь 1942 года «железнодорожный мост в Запорожье, трасса, ведущая через Украину (через Николаев — Херсон) в Крым и оттуда через Керченский пролив, частично не восстанавливались, а частично не были еще закончены строительством». Это делает положение противника стратегически неустойчивым.

5. Румынские, венгерские, итальянские части занимают достаточно плотный фронт, в значительной мере прикрытый естественными рубежами. Однако их оборона слабо обеспечена в глубину и недостаточно насыщена противотанковыми и зенитными средствами. Личный состав союзнических контингентов значительно уступает по уровню боевой подготовки не только вермахту, но и Красной армии — а относительно румын можно даже говорить о вполне сложившемся комплексе неполноценности.

6. Поэтому, хотя слабую связь между группами армий «А» и «Б» непосредственно использовать невозможно, отсутствие флангового обеспечения серьезно повлияет на боевую устойчивость 4‑й румынской армии.

При этом следует помнить, что советские войска также испытывали массу трудностей. Они все еще не имели над противником существенного превосходства — если имели его вообще. Общепринятые цифры соотношения советских и германских сил на ноябрь 1942 года таковы:

По людям 6,6 миллиона против 6,2 миллионов (1,1:1),

По артиллерии 77,8 тысяч против 51,7 тысяч (1,5: 1)

По танкам 7350 против 5080 (1,4:1)

По самолетам 4544 против 2500 (1,3:1).

Моторизация вермахта (а также 8‑й итальянской армии) была заметно выше, чем у Красной Армии. С другой стороны, советские войска превосходили противника по количеству танков, а главное, начали в массовом порядке формировать подвижные соединения — танковые и механизированные корпуса. Пока что такой корпус по численности пехоты примерно соответствовал половине немецкой танковой дивизии и имел значительно меньшую автономность — но всем было ясно, что «блицкрига» больше не ожидается, и маневренные действия будут проводиться на оперативно–тактическую глубину. А это сразу обесценивало значительную часть качеств немецких подвижных соединений.

Вдобавок с точки зрения коммуникаций географическое начертание фронта от Ладожского озера и до Сталинграда благоприятствовало советской стороне и было крайне неприятно для немцев. Южнее Астрахани ситуация менялась — но вермахт здесь имел слишком мало с ил, чтобы воспользоваться своим преимуществом.

Положение немецких войск значительно (но не кардинально) улучшилось бы, если бы им удалось летом отбросить советские войска за Кавказский хребет, а к осени выйти к Волге на широком участке от Сталинграда до Астрахани и наметить наступление по западному берегу Каспийского моря. Вот где, на самом деле, была нужна 11‑я армия Э. Манштейна! Но время для такого маневра ушло.

С другой стороны, если бы Манштейна с его армией не отправили под Ленинград, блокада, скорее всего, была бы прорвана уже в августе — с неизбежным для немцев ухудшением положения на северном участке фронта. Трудно сказать, не привело ли это ухудшение к новым непредсказуемым последствиям…

II

Учитывая выгодную оперативную обстановку и слабость обороны сателлитов Германии, Ставка не стала привлекать к операции крупные резервы, расположенные в районе Москвы. Это сыграло положительную роль: внезапность, которая планировалось, была обеспечена полностью, а сил, уже переброшенных на юг, оказалось вполне достаточно.

Соотношение сил между Красной армией и вермахтом с его союзниками на Сталинградском направлении к ноябрю 1941 года было следующим:

Личный состав 1 103 ООО против 1 011 500(1,1:1)

Орудия и минометы 15 501 против 10 290 (1,5:1)

Танки 1462 против 675 (2,2:1)

Самолеты 1350 против 1216 (1,1:1).

Определенное значение в отвлечении внимания противника сыграла операция «Марс» — очередное наступление советских войск на традиционном Ржевском направлении. Трудно сказать, виной ли тому подготовка «Марса» и связанная с этим игра советской разведки, либо же немецкие аналитики сделали свои выводы из распределения резервов Красной Армии, или сыграла свою роль слабость 2‑й армии, беспокоящая нового начальника штаба ОКХ К. Цейтцлера — но противник был убежден, что ожидаемое крупное русское наступление будет направлено в стык групп армий «Центр» и «Б».

На сей раз советское командование добилось полной неожиданности — на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях.

Приказ о переходе в наступление был зачитан войскам Донского фронта в ночь на 19 ноября. Сталинградский фронт начинал активные действия на сутки позже, там войска узнали о предстоящих операциях лишь в ночь на 20 ноября.

III

Утром 19 ноября 1942 года выяснилось, что авиация не может подняться в воздух. Над донскими и волжскими степями стоял густой туман, к северу от Сталинграда был сильный снегопад. Советские источники называют погоду неблагоприятной — в действительности она лишь способствовала внезапности атаки и полной дезорганизации румынской обороны.

Артподготовка началась в 7:30. К 12 часам дня в центре фронта 5‑й танковой армии продвижение достигло 2–3 километров, но на флангах атака затормозилась. Командующий армией генерал П. Романенко принял решение использовать танковые корпуса подвижной группы — 1‑й и 26‑й — для прорыва тактической зоны обороны противника.

При иной погоде или с иным противником это дривело бы к большим потерям в бронетехнике, загромождению дорог и резкому падению темпов операции. Но противотанковая оборона румынских войск, как мы уже упомянули, была весьма слаба.

К концу дня 1‑й танковый корпус продвинулся на 18 километров, и это уже был прорыв. 26‑й корпус наткнулся на несколько очагов сопротивления, но румынская оборона начала терять цельность, разваливаться, и корпус легко обошел позиции еще сопротивляющихся частей 3‑й румынской армии.

Вечером обе стороны ввели в бой резервы: П. Романенко бросил в прорыв 8‑й кавалерийский корпус, а П. Думитреску — 1‑ю румынскую танковую дивизию, которая на этом прекратила свое существование. Командир 26‑го корпуса А. Родин поступил с этой дивизией просто: отрезал румынские танки от тылов, а эти тылы включил в свою танковую колонну.

Командующий наступающей правее 21‑й армий И. Чистяков также использовал свои подвижные корпуса для прорыва обороны, причем добился большего успеха, чем Романенко, который наносил главный удар. К вечеру 4‑й танковый корпус 21‑й армии продвинулся на 35 километров к югу и вышел на оперативный простор.

В этот момент немецкое командование не осознавало всей опасности складывающейся ситуации. «Наверху», в Ставке фюрера, господствовало мнение, что 48‑й танковый корпус Гейма должен контрударом остановить русских и отбросить их на исходные позиции. Но М. Вейхс, возглавляющий группу армий «Б», уже выражал по этому поводу сомнения, ссылаясь на неясность обстановки в полосе 3‑й румынской армии. Еще ближе к линии фронта точно знали, что корпус Гейма состоял из двух танковых дивизий — 22‑й, в которой насчитывалось 45 танков, и 1‑й румынской, которой уже не было.

Как бы то ни было, 48‑й танковый корпус 20 ноября попытался контратаковать, но был окружен, его остатки с трудом пробились на юго–запад. Гейм был отстранен от командования, отдан под трибунал и сначала приговорен к смертной казни, а потом полностью оправдан за отсутствием состава преступления.

В этот день началось советское наступление против 4‑й румынской армии К. Константинеску. Если на севере у румын имелась какая–то оборона, то на юге обороны не было вообще. Все немецкие резервы в районе Сталинграда (то есть тот же 48‑й танковый корпус) сражаются против 5‑й танковой и 21‑й армий. К сожалению, А. Еременко, возглавляющий Сталинградский фронт, действовал в своем обычном стиле и не сумел правильно организовать ввод в бой 4‑го механизированного и 3‑го танкового корпусов. В результате глубина прорыва южнее Сталинграда к концу дня не превышала 12 км.