Музей Метрополитен - И. Кравченко

Давид задумал написать это полотно, когда революция во Франции была уже близка. Целью его произведения было укрепление духа сограждан примером сократовской стойкости.

Легкое, проникнутое любовью к жизни настроение, которым полна живопись импрессиониста Эдгара Дега, царит и в этой картине. Обычно в его полотнах ведущую роль играют женщины, а здесь большую часть занимают цветы. Дело в том, что работа писалась сначала как натюрморт, но потом Дега добавил человеческую фигуру.

Женщина сидит задумавшись. Художник уловил ее сиюминутное рассеянно-созерцательное состояние и подчеркнул его ровным освещением, нехарактерным для мастера, любившего игру света. Оба «персонажа» картины, женщина и букет, объединены не только колористически — например, белые цветы перекликаются с белой наколкой на голове модели, но и тем, что женщина в эту минуту погружена в себя, она тиха и бесстрастна, как природа в теплый летний день. Так Мане обнаруживает общую, тайную жизнь человека и окружающего мира.

Композиция этого полотна асимметрична — женщина изображена справа, фигура позирующей срезана рамой, а ее взгляд «уводит зрителя» за пределы холста, но лежащая на коленях рука ненавязчиво «возвращает» обратно. Дега нарочито заставляет рассматривать его картину, не отпуская, закольцовывая «маршрут», по которому движется зрительский взгляд.

Самый, наверное, солнечный и жизнелюбивый из всех импрессионистов, Пьер Огюст Ренуар написал эту картину по просьбе мадам Шарпантье, жены крупного издателя французской литературы и одного из первых коллекционеров полотен импрессионистов. Ренуар был вхож в ее салон, где собирались известные литераторы, художники, музыканты.

Мадам Шарпантье изображена сидящей в гостиной своего дома вместе с детьми — дочерью Жоржеттой и сыном Полем — и большой собакой. Полотно несет в себе некоторый отпечаток салонной живописи, а поза женщины несколько нарочита и парадна, но живописная манера Ренуара затмевает эту искусственность позы. Не только голубой, белый и золотисто-желтый цвета наполнены у художника воздухом, но и его любимый «черный», точнее, берлинская лазурь, которой написано платье мадам Шарпантье, полное рефлексов и оттенков. «Ренуар открывал и переоткрывал мир в каждую минуту своего существования, с каждым глотком свежего воздуха, который вдыхал, — вспоминал его сын Жан. — Он… так любил детей именно потому, что делил с ними эту способность к страстной любознательности». Живость и непосредственность, которыми отмечены здесь детские образы, вносят в атмосферу картины настроение играющего веселья.

Портрет был так благосклонно принят публикой, что на Ренуара посыпались заказы и он оказался одним из самых востребованных портретистов.

Среди импрессионистов Клод Моне, чья картина «Впечатление — восход солнца» и дала название живописному направлению (от французского «impression» — впечатление), был крупнейшим мастером пейзажа. Его излюбленные темы — море и цветы, и на этом полотне, написанном в ранний период творчества, Моне изобразил цветущую террасу на морском берегу. Люди на ней — это, вероятно, отец художника, дядя и кузины, но назвать картину семейным портретом нельзя, потому что все в ней подчинено пейзажу.

Сам мастер так отозвался об этом произведении: «китайская живопись с флагами». Ренуар чуть подправил его, отметив, что это — «японская живопись»: вытянутая по горизонтали композиция с морем отсылала к японским гравюрам на дереве, особенно к работам Хокусая, которые в те годы коллекционировали импрессионисты. Однако на этом сходство заканчивается, поскольку все здесь настолько залито ярким солнечным светом, что краски горят, а при взгляде на белые предметы хочется зажмурить глаза. Это настоящий гимн солнцу, которое импрессионисты почитали творцом любого цвета. В картине «Терраса в Сент-Андрессе» главные действующие лица — свет и цвет, а люди — лишь часть окружающего мира, в котором равно прекрасно все, будь то волны на море, желтый зонтик или дама в белом платье под ним.

Увидев остров Таити, Поль Гоген открыл для себя огромный мир, дававший богатую пищу его страсти к яркому колориту, соединенному со сложной символикой картин. Во время первого пребывания на острове, еще до того, как Гоген стал изображать в своих работах мотивы таитянских культов, он в очередной раз обратился к христианской теме.

Живописец изобразил Марию с Младенцем, на которых ангел указывает двум женщинам, стоящим с молитвенно сложенными руками. Персонажи полотна — таитяне, в островных одеждах, и вокруг них — природа Таити, яркая, изобильная, цветущая и плодоносящая, не только символизирующая земной рай, но и отсылающая воображение зрителя к раю небесному. На переднем плане Гоген изобразил столик для приношений, на котором лежат желтые и красные бананы и плоды хлебного дерева. Картина написана яркими красками, но среди этого великолепия цвета выделяется алое парео Богоматери.

Гоген предвидел, что его произведение с таким необычным изображением на тему христианской истории удивит публику, и оно действительно вызвало множество откликов, в большинстве своем восхищенных.

Поль Сезанн был уроженцем Прованса, с его яркими красками, словно слитыми с формами предметов, — отсюда и живописная манера зрелого мастера. Прожив какое-то время в Париже, он вернулся на родной юг, в Экс-ан-Прованс, и стал писать местную природу и крестьян из окрестных деревень. В период с 1890–1896 художник создал пять полотен, на которых изобразил мужчин, играющих в карты. Представленный вариант хранится в музее Метрополитен.

Тема карточной игры часто возникает в европейской, в том числе и французской, живописи. Достаточно упомянуть картину из музея Гране в Эксе братьев Лененов, которая в какой-то мере вдохновила Сезанна на создание одноименных произведений. Самих карт на полотне почти не видно, поскольку автор заинтересован фигурами своих героев, их манерой сидеть за столом, сдержанными и одновременно яркими одеждами — то есть пластикой и цветом.

Люди, неторопливо и с чувством проводящие своей век на этой цветущей древней земле, были источником вдохновения для Сезанна. «Я люблю всех, кто живет и стареет, не стараясь изменить обычаи, — говорил он, — кто спокойно позволяет себе жить в соответствии с законами времени». Основательны и почти неподвижны игроки — Сезанн попросил позировать ему окрестных фермеров, мир вокруг них кажется вылепленным из того же материала, что и они сами. Однородная «фактура» людей и окружающего пространства особенно привлекала художника.

Прослужив долгие годы на таможне, после сорока лет Анри Руссо наконец решил целиком посвятить себя живописи и в результате стал одним из самых известных примитивистов. Его картины рождались из желания самоучки выразить свой детский взгляд на мир в серьезном искусстве и отличались от полотен профессиональных художников, пытавшихся создать нечто «наивное».

В картине «Весенний пейзаж» огромные деревья поднимаются ввысь и сплетают ветки, а фигурки людей по сравнению с этими исполинами кажутся крошечными. Это сочетание маленького с огромным, как и узор ветвей, придает картине декоративность, присущую живописи Руссо, отлично чувствовавшего ритм, линию и цвет. Художник воспринимал человека частью природы, которую, как многие мастера кисти, обожествлял. Даже изображая реальные места, Руссо создавал на своих полотнах особый мир, который должен был служить убежищем современному человеку и отвлекать его от скорости века.

Художник-символист Гюстав Моро обращается в своей картине к древнегреческому мифу о том, как герой и царь Эдип встретил по дороге в Фивы Сфинкса — крылатое чудовище с телом льва и головой женщины, которое всем путникам задавало одну и ту же загадку: «Кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух и вечером на трех?» Ничто не мог дать ответа, и Сфинкс пожирал их, но Эдип догадался, что это человек в младенчестве, зрелом возрасте и в старости.

У Моро Сфинкс наделен головой прекрасной девушки, с грациозностью кошки он прыгает Эдипу на грудь, отчего вся сцена приобретает особый чувственный оттенок. Но герой смотрит на это существо с интересом и опасением: Сфинкс — воплощение природы, которая вечно задает человеку загадки, и кто знает, разгадает ли он их в очередной раз, а все-таки будет стремиться к познанию. Как писал поэт Шарль Бодлер: