Русская сказка - Дмитрий Леонтьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот вечно ты, Соломон, хорошую мысль норовишь обо… кхм… оборвать, — недовольно проворчал медленно приходящий в себя князь. — Ладно, пусть сначала скажет… А потом — на ворота!
Торопясь и сбиваясь, я рассказал, зачем меня прислали. По грустным глазам Соломона и наливающимся кровью «светлым очам князя», я понял, что это была стратегическая ошибка.
— На ворота! — заорал князь. — На ворота, дурака! Муромца доставить немедленно! В цепях! Я ему покажу, как ко мне мальчишку вместо себя присылать! Мужик! Лапотник! Шлима… Тьфу на тебя, Соломон! На ворота! Все вон!!!
— Пойдемте, молодой человек, — взял меня под локоть Соломон. — Вы умудрились войти без приглашения, так попытайтесь, хотя бы, воспользоваться предложением выйти… Все свободны, — объявил он страже, как только мы покинули княжеские покои. — Дальше я сам.
По тому, как беспрекословно подчинилась этому распоряжению стража, я понял, что вес при дворе горбоносый имеет немалый.
— Нет-нет, никакого сионистского заговора, — перехватив мой подозрительный взгляд, заверил Соломон. — Просто до меня казначеи менялись так часто, что других претендентов попросту не нашлось. А я, несмотря на все проверки и ревизии здесь уже четыре года…
— Вы такой честный?
— Ну что вы?! — возмутился, и, по — моему даже обиделся Соломон. — Просто я имею выгоду со знания политической обстановки. Предсказуемый бизнес — идеальный бизнес… особенно, когда он предсказуем лишь для тебя одного. Я бы работал совсем бесплатно, но это вызовет ненужные подозрения.
— И что же со мной?
— Переждем. Князь суров, но отходчив. А уж если вы решите загадку, из-за которой за вами… за Муромцем и послали, то князь сменит гнев на милость. У нас уже неделю из сада, самым загадочным образом, пропадают яблоки для… ну, скажем так: молодильные яблоки.
— Это не я, — поспешил внести я ясность.
Соломон внимательно посмотрел на меня:
— С вашим умением перемещаться в пространстве, это было бы нетрудно, но оруженосцу самого Муромца, подобное просто ни к лицу, а потому подозрения в ваш адрес неуместны. Но ведь яблоки пропадают. А стражи засыпают, словно им в медовуху сонного зелья налили. Вот вас и отрядим на охрану. Человек вы новый, коррумпироваться не успели…
— А князь?.. Ничего?.. Он ведь, того… Велел — на ворота…
— А я вас куда ставлю? — удивился Соломон. — Охранять ворота в сад. Строго по букве данного князем приказа.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я. — Но… Вся проблема заключалась в краже яблок? Ради этого гонца за самим Муромцем посылали?
Соломон вздохнул и погрустнел еще больше.
— Если бы… Сказать не могу — не обижайтесь… Но Муромец здесь нужен… За ним послать все же придется. Вот приедет Муромец — тогда и вы причину узнаете, а пока… не попадайтесь князю на глаза… по крайней мере, в ближайшее время…
— Но ведь князь приказал доставить Муромца в цепях, — напомнил я.
— Доставим, — пожал плечами Соломон. — Приказы князя надо выполнять. Но обижен он не будет — в этом тоже можете положиться на меня. А пока идите и попытайтесь отоспаться перед ночным дежурством. После вашего, так сказать, неожиданного визита, князю очень потребуются… кхм-м… молодильные яблоки…
Княжеский сад вызывал уважение: Таврический сад в Петербурге, казался, по сравнению с ним, скромным, придворовым сквериком. Я вообще заметил, что предки наши были убежденными максималистами. Чего стоит одна гридница князя Владимира, где, как пишут в летописях (а я убедился воочию), «рядом с престолом князя держались столы на пятьсот любимых витязей, а коня княжьего подводили прямо к престолу». Вот уж воистину: коли грабить, так Царьград, коль бросать за борт, то персидскую княжну. Деревья в саду стояли диковинные. Я не краевед, но почему-то проникся стойкой уверенностью, что добрая половина представленных здесь растений не могла расти в нашем климате по определению. Видимо, во дворце, для ухода за садом держали свою «бабу ягу». Пока я, путаясь в лианах, пытался сорвать с низкорослой пальмы нечто, похожее на полосатый банан, Скилла, живой молнией, металась по саду, прочесывая территорию, как гестаповец — Полесье.
— Все спокойно, все безлюдно, — доложила она, осмотревшись. — Но запах странный. Не русским духом пахнет.
— Может, Соломон проходил, — пожал я плечами, надкусывая с трудом добытый фрукт. Скилла посмотрела на меня, как на идиота, и до ответа не снизошла.
— Тьфу ты, мерзость какая, — скривился я, выплевывая горькую кашицу. — Зачем они такую пакость выращивают?!
— Непосредственно это — от болезней срамных, — пояснила Скилла. — А вообще — чего здесь только нет. Живая аптека. Но нам стоит перебраться поближе к молодильным деревьям.
— Так яблоня еще и не одна?!
— Какое там! Дюжин пять — не меньше. У князя одних жен, до крещения, было около сотни, да более тысячи наложниц. Поди, напасись на всех здоровья богатырского… Вот здесь, пожалуй, и остановимся — идеальное место для засады. Все, затаились, ждем.
— Скилла, а почему…
— Да помолчи ты, неугомонный! Не понимаешь, что мы в засаде? Не человек разумный, а… мужик говорящий! Татя ночного спугнешь. Аль на ворота захотелось?
Я вздохнул, присел под деревом, положил подбородок на колени и прикрыл глаза. Теплый бок Скиллы приятно грел ноги, и я сам не заметил, как задремал. Разбудило меня холодное прикосновение к шее.
— Щекотно, — сонно пожаловался я, отстраняясь от мокрого носа Скиллы.
— Да тихо ты, мужик говорящий! — сквозь зубы прошептала она. — У нас гости… Да не простые… Ох, не простые!
Осторожно выглянув из-за дерева, я, поначалу, просто не поверил глазам: больше всего чудовище напоминало пегаса, если только бывают в природе пегасы размером со слона, угольно-черного цвета. Крылья, не меньше шести метров в размахе, плотно прижаты к спине, а чудовищных размеров копыта ступают по земле так бесшумно, словно подбиты войлоком. Монстр с хирургической тщательностью, освобождал ветки от желтеющих на них яблок, и даже глаза прикрыл от удовольствия, так по душе была ему эта кислятина.
— Приготовься! — одними губами прошептала мне на ухо Скилла. — Еще пара шагов, и он нас учует — нюх у него, не хуже моего. Доставай веревку.
Я осторожно извлек из-за пазухи одолженный у Соломона аркан и неумело отвел руку, изготавливаясь к броску.
— Давай! — заорала Скилла, бросаясь вперед.
То ли взвившийся на дыбы конь тому виной, то ли ковбой из меня, как из говна — пуля, но лассо, нацеленное на шею, упало на лошадиный круп и, соскользнув, затянулось на хвосте мертвой петлей. Взмахнув мощными крыльями, пегас оторвался от земли, я едва успел захлестнуть свободный конец веревки вокруг дерева, как последовал столь мощный рывок, что яблоня наполовину выдернула корни из земли. Все это происходило в считанные мгновения, но перед моими глазами до конца дней будет стоять картина, достойная кисти гения сюрреализма: крылатый конь, рвущийся в небо, но удерживаемый, как шмель на ниточке, за хвост, привязанной к яблоне веревкой, я, обхвативший яблоню руками, словно это могло удержать медленно вылезающее из земли дерево, и Скилла, взывающая к звездному небу, словно замерзший волк:
— Остановись! Именами забытых богов приказываю тебе: остановись, Танат! Остановись, иначе самого Перуна призову!
При имени грозного бога молний, крылатый конь смирился, и, тяжело дыша, опустился на землю, гневно и презрительно кося на нас налитыми кровью глазами:
— Жаловаться побежишь, Скилла? Мы же с тобой одной крови — ты и я…
— Это — Россия, Танат, — напомнила Скилла. — а не джунгли. Здесь телесным идея владеет. Так что с зовом крови ты страной ошибся. Ты воруешь, мы ловим.
— Вот — вот, — вздохнул конь. — При Перуне так не было. При Перуне род был важнее всего…
— Земля эта больше не во власти твоего господина, — не стала вдаваться в дискуссии Скилла. — А мы тебя на краже, с поличным повязали… Ай-яй-яй, Танат, конь самого Перуна, а тыришь молодильные яблоки по ночам, как мелкий урка — консервы из продмага…Не стыдно?
Конь опустил голову, его бока тяжело вздымались.
— Ты же знаешь, — ответил он после долгой паузы. — мы вымираем… в нас больше не верят… Из мира уходит магия и ворожба…
— Зато им на смену приходят другие чудеса, — возразила Скилла. — Не природных сил, а человеческого духа и веры. Тебе, сыну стихий, этого не понять, но человек овладевает и этой частью мира… Стало быть, ты решил попытаться остановить вырождение с помощью княжеской виагры? Ох, Танат, Танат… Сраму-то сколько… Что делать будем?
— Что ты хочешь? — угрюмо спросил Танат.
— Надо виру платить, — оскалилась Скилла. — Ты яблочки пер для продолжения рода, стало быть и откупом тебе станет…
— Нет!!!
— А куда ты денешься, — Скилла смотрела на раздувающего ноздри коня, как опер на неумелого домушника. — Это я тебе еще, по старой памяти, поблажку делаю. Хочешь, все по закону будет?