Избранный - Бернис Рубенс

— У меня есть свидетели, — воскликнул он, — вы все свидетели того, что меня увозят. Меня хотят посадить в психушку, — добавил он и ужаснулся, осознав вдруг смысл своих слов. — Вы еще пожалеете, — заорал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Я засужу вас, я вас всех засужу. Вы за это заплатите.

Мистер Ангус и незнакомец вывели его на улицу, рабби Цвек последовал за ними, по-прежнему сжимая в руке пояс от халата. В дверях лавки обернулся к покупателям.

— Прошу прощения за беспокойство, — прошептал он.

Белла смотрела им вслед. Она увидела, как мужчины заталкивают ее брата на заднее сиденье черной машины, потом согбенную черную спину отца, который залез следом за ними. Она проводила взглядом машину и повернулась к покупателям.

— Дождь на улице, — сказала она.

3

За рулем сидел незнакомец с напряженной спиной. Норман был сзади, зажатый между мистером Ангусом и отцом; ни первый, ни второй, каждый по собственным причинам, не отваживались взглянуть ни на него, ни друг на друга. Норман подуспокоился, хотя рабби Цвеку казалось, что его плечи содрогаются от рыданий сына. Ему доводилось видеть, как плачут старики и маленькие дети, но взрослые мужчины — никогда. Он молился, чтобы больница оказалась недалеко. Что бы ни ждало его там, ему хотелось поскорее с этим покончить. В окно он видел, как молодые женщины делают покупки, а их дети носком ботинка ковыряют трещинки в тротуаре. Он вспомнил, что когда-то и Норман так развлекался. Рабби Цвек заерзал на сиденье. Его беспокоил желудок. Тело охватила усиливающаяся боль, не имевшая отношения к пугающим мыслям. Спину ломило, поясницу тянуло, живот то и дело сводили мучительные колики. Он никогда ничем не болел, а потому и не мог объяснить этих внезапных симптомов. А вдруг у Нормана тоже что-то болит, подумал он и обернулся к сыну. Норман улыбнулся и наклонился якобы расправить задник ботинка. Внезапно он схватился за дверную ручку и дернул ее вниз, застав своих стражей врасплох. Ручка с щелчком вернулась в прежнее положение, и он понял, что дверь заперта снаружи. Не только попытку, но и его неудачу заметили: это было до того унизительно, что Нормана охватило дикое желание сбежать. Он забарабанил кулаком по стеклу.

— Помогите, помогите! — крикнул он.

Проходившие мимо люди оглядывались на безумное лицо за окном.

— У вас там всё в порядке? — спросил водитель, не поворачивая головы.

Норман вскочил, снова забарабанил по стеклу, стараясь привлечь внимание прохожих.

— Остановите, если увидите полисмена, — велел мистер Ангус водителю.

— Нет-нет, — запротестовал рабби Цвек. — Позвольте я попробую. Норман, — взмолился он, — сядь, пожалуйста, пожалуйста, ради меня. Не надо полисмена, — упрашивал он мистера Ангуса. — Я сам с ним справлюсь.

Мистер Ангус, обхватив Нормана за пояс, пытался повалить его на пол.

— За ноги хватайте, — крикнул он рабби Цвеку, но рабби Цвек этого сделать не мог. Сын в своем безумии обрел нечто вроде неприкосновенности, которая для рабби Цвека была почти что священной. Он беспомощно наблюдал, как мистер Ангус уронил-таки Нормана на пол. После этого мистер Ангус уселся на место и поставил на Нормана ноги, как победитель.

— Не надо полисмена, — сказал мистер Ангус шоферу. — Теперь он никуда не денется. — Он с некоторым раздражением отряхнул костюм и ногой надавил Норману на живот. — Замолчите уже, — отрезал он, — вы и без того причинили нам немало хлопот.

Даже те, чья работа — общаться с сумасшедшими, считают их грешниками, которых следует наказать. Рабби Цвек наклонился и погладил сына по голове. Со лба его лился пот, и рабби Цвек пальцами ощутил жар.

— У него же температура, — возмущенно сказал он мистеру Ангусу.

— И если бы только это, — ответил мистер Ангус.

Дома остались позади, и вскоре машина выехала за город. Рабби Цвек съежился в пальто, стараясь отъединиться от окружающих, и глубоко сосредоточился на ситуации, реальность которой не укладывалась в голове. Всё это время он, не отрываясь, смотрел на Нормана, взглядом изливая на него всю отцовскую любовь в надежде, что Норман поймет.

Но лежащий на полу Норман не чувствовал ни устремленного на него взгляда, ни даже ботинка, неприятно давившего на живот. Он таращился в потолок, обитый черным дерматином, пузырившимся и трескавшимся в углах. И чем дольше он смотрел, тем больше ему казалось, будто потолок опускается, обвивает его, точно легкие пелены его собственного умирания, незаметного для посторонних. Вот что он чувствовал, лежа на полу машины: он словно бы уклонялся, убегал от сомнений, прятался от подозрений, своих и чужих, смиренно отворачивался от неизвестности. Он закрыл глаза и целиком отдался охватившему его покою и радости. Отец взглянул в его лицо и увидел, как Норман медленно расплывается в улыбке.

— По крайней мере, он счастлив, — подумал рабби Цвек, и его поглотила безбрежная нежность. Он толкнул локтем мистера Ангуса, приглашая разделить это минутное облегчение.

Мистер Ангус улыбнулся.

— Мы почти приехали, — сказал он, — скоро всё кончится.

Рабби Цвек совсем позабыл, куда они едут, и вздрогнул от этого напоминания. Машина петляла узким проселком, по обеим сторонам которого не встречалось ни единого признака того, что эти места обитаемы, — далекий, глухой предвестник изоляции более строгой.

Вдруг Норман открыл глаза. Он почуял окружающую темницу. Попытался встать, но ботинок мистера Ангуса еще сильнее надавил ему на живот.

— Выпустите меня, — завопил Норман.

— Скоро мы вас выпустим, — заверил мистер Ангус. — Почти приехали.

Норман заметил, что машина свернула и покатила по лесистым больничным угодьям. Потом резко затормозила, так что мистеру Ангусу, чтобы не упасть, пришлось еще сильнее упереться ногой в живот Нормана. Острая физическая боль на миг затмила для Нормана и саму ситуацию, и того, кто послужил ее причиной, и вопрос, как он тут оказался и почему. Норман знал, что за болью кроется долгая неловкая история, отчасти позабытая, но оттого не менее мучительная. Но сейчас он не мог думать ни о чем, кроме боли. Норман держался за живот, мистер Ангус с шофером вытаскивали его из машины.

— В чем дело? В чем дело? — воскликнул рабби Цвек, невольно надеясь, что чудачествам сына в конце концов нашлось подлинное, осязаемое объяснение. — Аппендицит, — торжественно объявил он и прокричал о своем открытии мужчинам в белых халатах, которые шагали к ним по больничному коридору. — Его нужно везти в больницу. Немедленно.

— Мы о нем позаботимся. Не беспокойтесь, — сказал рабби Цвеку медбрат. — Чего они только не выдумают, лишь бы отсюда сбежать, — непринужденно продолжал он, словно