Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом! - Фредрик Браун

Горло пересохло, и говорить трудно, но ты пьешь воду — понемногу, по глотку.

И рассказываешь им обо всем, тоже понемногу, а в промежутках ешь, пьешь и вскоре начинаешь чувствовать себя почти человеком.

И по тому, как они смотрят на тебя и как слушают, ты понимаешь, что они тебе верят — и поверили бы, даже если бы вокруг не было доказательств случившегося. И что Земля поверит тоже, и что все будет в порядке, что сорок лет — достаточно долгий срок, чтобы разработать новую науку, если бросить на это все силы Земли. Да и ты дашь им подсказки, от которых можно будет отталкиваться. И значит, все было не зря. Что ни говори, ты действительно выиграл в покер.

Почувствовав усталость, ты замолкаешь. Торкелсен смотрит на тебя, и в глазах его вопрос.

— Но, святой боже, объясни, парень, как ты сделал это? — спрашивает он. — Все эти контейнеры, если в них и вправду был кислород, абсолютно пусты. А ты сказал, что в одном из них яда хватило бы, чтобы убить десятерых. Ты выглядишь как человек, потерявший тридцать фунтов веса и нуждающийся, по крайней мере, в месячном отдыхе, но ты жив. Они обсчитались или как?

Глаза просто закрываются, ты вот-вот уснешь. Но, может, все же успеешь объяснить.

— Все просто, кэп. Каждый контейнер содержал кислород, которого хватало на три дня, а в одном, кроме того, был яд, способный убить десятерых. Но всего контейнеров было тринадцать. Тогда я открыл их все, смешал содержимое, снова наполнил каждый и открывал по одному примерно раз в три дня. Получилось, что каждую минуту, начиная с момента, как я открыл первый, в воздухе было десять тринадцатых той дозы яда, которая способна убить человека. За тридцать девять дней я вдохнул столько яда, что он едва не убил меня. Конечно, эффект мог оказаться кумулятивным, и тогда я умер бы, но, с другой стороны, мой организм мог выработать иммунитет к этому яду. Так или иначе, я выдержал, просто с самого начала чувствовал себя очень скверно. И все равно это было лучше, чем один шанс из тысячи, который, по их расчетам, они мне оставили. Ну, я решил попытаться. И сработало.

Уже совсем смутно ты осознаешь, что Торкелсен отвечает что-то, но не понимаешь, что именно. Тебя это, впрочем, не волнует, поскольку практически ты уже спишь, спишь так крепко и сладко, как можно спать, вдыхая насыщенный кислородом, ничем не отравленный воздух. Ты готов проспать всю обратную дорогу на Землю и знаешь, что никогда, никогда больше не покинешь ее.

Богам на смех

Думаю, вам не надо рассказывать, что такое работа на астероидах в составе изыскательской команды. Вы подписываете контракт, обязывающий вас торчать там, допустим, в течение месяца, летите туда вместе с четырьмя такими же парнями и почти все время занимаетесь трепотней. Изыскательский корабль, где вам приходится жить этот месяц, — не лайнер первого класса. Здесь на пространстве так поэкономили, что о книгах, журналах или играх и мечтать не приходится. Да и радио особо не послушаешь. Обычные станции здесь не ловятся; только специальные выпуски новостей, которые транслируются на всю Солнечную систему. А они выходят один раз в земные сутки.

Поэтому разговоры — ваше единственное развлечение в свободное от работы время. Или сам говоришь, или напарников слушаешь. Свободного времени у вас навалом. Рабочий день в скафандрах длится всего четыре часа. Час поработал — возвращаешься на корабль для пятнадцатиминутного отдыха. Таково правило.

Вот и получается: разговоры, болтовня, треп — самое дешевое и доступное развлечение для изыскательских команд. Кстати, правдивые истории, нечто вроде хроники минувших дней, здесь не в цене. Поэтому большую часть времени мы слушаем откровенную завираловку, в сравнении с которой Клуб лжецов,[5] когда-то существовавший на Земле, — просто воскресная школа для пай-мальчиков. А если и у вас котелок неплохо варит по части сочинительства, на борту изыскательского корабля вы сможете придумывать великолепные завиральные истории с любым количеством подробностей. Повторяю: времени тут предостаточно.

В нашей команде был Чарли Дин — настоящий мастер рассказывать всякие завиральные штуки. Ему довелось поработать на Марсе в те давние времена, когда там было полно хлопот с болиями и жизнь землян здорово походила на жизнь американских переселенцев эпохи покорения Дикого Запада. Если помните, нашим предкам пришлось крепко повоевать с индейцами. Самое забавное, что болии мыслили и сражались почти как индейцы, хотя передвигались они на четырех ногах и внешне напоминали крокодилов на ходулях, если вы, конечно, способны вообразить себе крокодила на ходулях. Вместо луков и стрел болии лупили по землянам из духовых ружей. Запамятовал: а не из арбалетов ли индейцы били по переселенцам?

Впрочем, я отвлекся. Так вот, Чарли рассказывал свою завираловку. Для начала, пока мы не вошли во вкус, его завираловка была просто шикарной. Мы только что прилетели на этот астероид и отдыхали с дороги. Поначалу байки всегда бывают незатейливыми, их легко рассказывают и охотно слушают. Это уже потом, к четвертой неделе, когда всем здесь осточертеет и скука сделает нас придирчивыми и раздражительными, наступит черед изощренного межпланетного вранья.

— И тогда мы поймали их вождя, — заканчивал свою завираловку Чарли. — А у болиев, скажу я вам, ушки маленькие и обвислые. Прицепили мы ему на каждое ухо по серьге с вкраплением циркония и отпустили назад, к сородичам. Вы бы слышали, как он верещал!

Не стану пересказывать конец завираловки Чарли. Я заговорил о ней лишь потому, что он первым упомянул о серьгах.

Блейк, еще один парень из команды, угрюмо покачал головой, потом обернулся ко мне.

— Хенк, а что там стряслось на Ганимеде? Ты же летал туда несколько месяцев назад? Ваш корабль, насколько знаю, впервые совершил посадку на Ганимед. Но почему-то про ваш полет — почти ни гу-гу.

— Я бы тоже не прочь послушать, — сказал Чарли. — Помню, прочитал где-то коротенькую заметочку, что туземцы Ганимеда оказались гуманоидными существами ростом около четырех футов. Писали, что они ходят голыми и у всех в ушах болтаются сережки. У них, наверное, и чувства стыда нет? А, Хенк?

В ответ я усмехнулся.

— Если бы вы увидели туземцев, так поняли бы, что им нечего стыдиться. У них просто нет такого понятия. Кстати, и сережек в ушах у них не было.

— Ты специально дуришь нам мозги? — спросил Чарли. — Понимаю: сейчас ты скажешь, что летал туда, а я — нет. Но все равно ты несешь какую-то чушь. Я мельком видел парочку снимков с Ганимеда и могу утверждать, что туземцы носят серьги.