Слеза (ЛП) - Кейт Лорен

— Как ты получила такое имя?

Люди в округе полагали, что Эврику назвали в честь крошечного городка на самом севере Луизианы. Они скорее всего думали, что однажды ее родители пробрались туда в летние выходные на старом Континентале и когда у них закончился газ, остановились на ночь. Она никогда никому не рассказывала, кроме Брука и Кэт, правдивой истории. Трудно убедить людей в том, что все было иначе, а не как они думали.

Правда заключалась в том, что мать Эврики забеременела в подростковом возрасте и быстро сбежала из Луизианы. Посреди ночи, по дороге на запад, возмутительно нарушив все строгие правила родителей, оказалась в тюрьме для хиппи возле озера Шаста, Калифорния, которую отец до сих пор называет «воронкой».

Но я вернулась, не так ли? Диана смеялась в молодости, когда еще была влюблена в отца. Я всегда возвращаюсь.

На восьмой День Рождения Эврики, Диана забрала ее туда. Они провели там несколько дней со старыми друзьями мамы. Они вместе ходили в супермаркет, играли в карты и пили мутный нефильтрованный яблочный сидр. Затем, когда их одолевало чувство изолированности от моря — что часто происходило с каджунами — они садились в машину, направлялись к побережью и ели соленые, холодные устрицы с кусками льда, застывшими на их раковинах, точно на таких же, на каких росли остальные дети, которые жили у побережья. На обратном пути Диана выбрала дорогу по океаническому побережью города Эврика, указывая на придорожную клинику, где восемь лет назад, 29 февраля, родилась Эврика.

Но Эврика не рассказывала про Диану всем подряд, потому что большинство людей не понимали, ее мать была не простым чудом, и попытки защитить Диану довались ей с трудом. Поэтому Эврика все хранила в себе, огородила себя стеной от внешнего мира и людей, как этот мальчик.

— Эндер — не каждый день можно услышать это имя.

— Это родовое имя. — Его глаза опустились, и они услышали звук поезда, который направлялся на запад.

— Из какого ты рода? — Она знала, что звучит как все остальные каджуны, считавшие, что солнце встает и садится на их реке. Эврика так не считала, никогда, но в мальчике было что-то, что казалось он появился мгновенно рядом с тростником. Одна часть Эврики считала это захватывающим, другая — та часть, которая хотела, чтобы ее машина была отремонтирована — странным.

Звук колес на гравийной дороге позади Эврики заставили ее повернуть голову. Когда она увидела ржавый эвакуатор, она застонала. Через лобовое стекло, забрызганное жуками, она едва могла разглядеть водителя, но все в Нью-Иберии знали грузовик Кори Статутного.

Его не все так называли — только лица женского пола от тринадцати до пятидесяти пяти лет, почти все из которых сталкивались с его блуждающими глазами или руками. Свободное время от буксировки машин или флиртования с несовершеннолетними или замужними женщинами, Кори Марэ проводил на болоте: ловил рыбы, крабов, швырял пивные банки, впитывал болотную рептильную гнилостность своей загорелой кожей. Он не был старым, но выглядел как древний человек, что делало его манеры более жуткими.

— Кому нужен эвакуатор? — Кори наклонился в сторону окна своего серого грузовика. Комок жевательного табака застрял в его правой щеке.

Эврика не додумалась вызвать эвакуатор — вероятнее, потому что Кори был единственный в городе. Она не понимала, как он нашел их. Они находились на проселочной дороге, где мало кто проезжал.

— Вы ясновидящий или что-то в этом роде?

— Эврика Будро и ее непонятные слова. — Кори взглянул на Эндера, как будто хотел найти подтверждение странности Эврики. Но когда он ближе присмотрелся к мальчику, его глаза сузились, и его взгляд поменялся. — Ты из этого города? — он задал вопрос Эндеру. — Рика, этот ребенок в тебя врезался?

— Это был несчастный случай. — Эврика поймала себя на мысли, что защищает Эндера. Ее беспокоило, когда местные думали, что каджуны были против всего мира.

— Большой Джин говорит другое, он единственный сказал, что тебе нужен эвакуатор.

Эврика кивнула, получив ответ на свой вопрос. Большой Джин был милым старым вдовцом, который жил в хижине примерно в четверти мили от дороги. У него была жестокая жена по имени Рита, однако после ее смерти приблизительно десять лет назад, Большой Джин плохо справлялся самостоятельно. Когда ураган Рита уничтожил проток реки, его дом очень сильно пострадал. Эврика много раз слышала его хриплый голос, который говорил: «Единственная вещь, которая злее чем первая Рита, вторая Рита. Одна жила в моем доме, другая разрушила его».

Город помог ему заново построить его хижину, но все равно от берега было очень далеко. Он настаивал, чтобы целая конструкция поддерживалась на 20-футовых сваях, бормоча: «Урок усвоен, урок усвоен».

Диана приносила Большому Джину пироги без сахара. Эврика ходила с ней, играла его старый диксиленд джаз 1978-х годов на напольной консоли Hi-Fi. Они всегда друг другу нравились.

Когда она видела его в последний раз, его сахарный диабет был совсем запущен, и она знала, он редко спускается по той лестнице. У него был взрослый сын, который приносил ему продукты, но все остальное время Большой Джин располагался на крыльце, в своей кресло-каталке, наблюдая за болотными птицами в свой бинокль. Он должно быть увидел аварию, и вызвал эвакуатор. Она взглянула на его высокую хижину и увидела его махающую руку.

— Спасибо, Большой Джин! — крикнула она.

Кори вышел из грузовика и прицепил Магду к эвакуатору. На нем были мешковатые темные ковбойские джинсы и футболка баскетбольной команды ЛСЮ. Его руки веснушчатые и огромные. Она смотрела, как он присоединяет кабели к ходовой части ее машины. Она возмутилась, когда он тихо свистнул при виде повреждения на задней части Магды.

Кори все делал медленно и аккуратно, за исключением буксировки, но на сей раз Эврика была благодарна, что он находился поблизости. Она все еще надеялась, что успеет вовремя попасть в школу на соревнование. Оставалось двадцать минут, а она все еще не решила участвовать ли в гонке или отказаться.

Ветер шуршал среди тростников. Практически настало время покоса, сбора урожая. Она взглянула на Эндера, который слишком пристально за ней наблюдал и это заставило ее почувствовать себя голой. Ей было интересно, знал ли он эту провинцию так же, как и она, знал ли, что через две недели появятся фермеры на тракторах и скосят до семи стеблей сахарного тростника на своих базах, оставляя их еще на три года для роста в лабиринты, в которых бегали дети. Эврика хотела бы знать бегал ли Эндер по этим полям так как она и каждый ребенок, живущий в этих окрестностях. Проводил ли он время, так же как и Эврика, слушая скучное шуршание золотых стеблей, размышляя о том, что на свете нет прекраснее звука, чем сахарный тростник, подлежащий жатве? Или Эндер просто проезжал мимо?

Когда ее машина была закреплена, Кори посмотрел на машину Эндера.

— Мальчик, тебе нужна помощь?

— Нет, сэр, спасибо. — У Эндера не было каджунского акцента, и его манеры были слишком официальными для этой сельской местности. Эврике было интересно, называл ли кто-нибудь Кори в его жизни «сэр».

— Хорошо, тогда. — Кори казался обиженным, словно Эндер в целом был человеком агрессивным. — Вперед, Рика. Тебя подвезти куда-нибудь? Например, в салон красоты? — Он захохотал, указав на ее отросшие корни волос.

— Заткнись, Кори. — Слово «красота» в его речи звучало как «уродливо».

— Я шучу. — Он намеревался дотронуться до ее волос, но Эврика отступила. — Такая прическа в наши дни у девочек называется стильной? Очень… очень интересно. — Он присвистнул, а потом дернул пассажирскую дверь своего грузовика. — Ладно, сестренка, тащи вещи в такси. Мы, местные, должны держаться вместе.

Речь Кори отвратительна. Его грузовик отвратительный. Один взгляд через открытое окно машины напрочь перебил желание даже садиться в него. Повсюду валялись грязные журналы, на приборной панели лежали жирные тарелки со шкварками. На зеркале заднего вида висел мятный освежитель воздуха, прислонившийся к деревянной иконе Святой Терезы. Руки Кори были черными от смазки. Ему нужна своего рода генеральная уборка для запачканных сажей средневековых зданий.