По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация - Андрей Мартынов

К 5 мая 1943 года, когда Власов, скорее номинально, чем реально, возглавлял коллаборационистские силы, они «в рамках вермахта насчитывали 90 русских батальонов, 140 боевых единиц, по численности равных полку, 90 полевых батальонов восточных легионов и не поддающееся исчислению количество более мелких военных подразделений, а в немецких частях находилось от 400 до 600 тысяч добровольцев (Hilfwillige — добровольные помощники, или hiwi. — A.M.)[23]. Под германским командованием состояло несколько довольно крупных “русских” формирований (1-я казачья дивизия, несколько самостоятельных казачьих полков, калмыкский кавалерийский корпус)»{126}.[24]

Общая численность антисоветских формирований в составе вермахта и ваффен СС сильно отличается в разных источниках. Согласно официальным российским данным, коллаборантов было свыше 800 тыс. человек[25]. В то же время, по мнению главы организационного отдела генштаба вермахта генерал-майора Буркхарта Мюллер-Гиллебранда, всего в войсках служило от 1 до 2 млн. человек. Из них на ваффен СС приходится более 150 тыс.{127} Данные цифры довольно приблизительны и нуждаются в коррекции как в рамках общей статистики, так и рассматриваемой в настоящей книге проблематики. Она включает национальные формирования из числа бывших советских граждан, использовавших немецкое вторжение как повод к возобновлению или активизации освободительной борьбы[26], которые не рассматриваются в данной работе. Также следует учитывать русских эмигрантов, пытавшихся продолжить гражданскую войну при помощи немцев. Например, через Русский охранный корпус на Балканах (Russisches Schutzkorps Serbien) белого генерал-лейтенанта Бориса Штейфона прошло 17 090 (по другим сведениям, около 18 тыс.) человек{128}, из них всего несколько сотен советских граждан. Так 300 бывших военнопленных, переданных немцами, были сведены в две особые роты, включенные в состав 3-го и 5-го полков{129}.[27] Кроме того, из Румынии (в том числе и оккупированных Бухарестом территорий, в частности Одессы) помимо русских эмигрантов, не желавших служить в армии короля Михая I, прибыло некоторое количество жителей Бессарабии и Северной Буковины, включенной в состав СССР в июле 1940 года (вошли в состав 4-го и 5-го полков){130}.

Одновременно в национальные формирования входило, как правило, определенное число немецких военнослужащих, в основном офицеров. Так, на 4 ноября 1943 года 1-я казачья дивизия Гельмута фон Паннвица насчитывала 18 555 человек, в том числе 222 немецких офицера и 3827 унтер-офицеров{131}.

Наконец, Верховное командование вермахта (Oberkommando der Wehrmacht, OKW) жестко регламентировало количество национальных батальонов и hiwi (приказ № 215 от 13.01.42), что приводило к элементарному сокрытию истинного числа «наших Иванов» (неофициальное название hiwi) на полковом или дивизионном уровне. Например, 134-я пехотная дивизия вермахта в конце 1942 года на 50% состояла из hiwi, а 707-я дивизия весной 1943 — на 40%{132}.[28] По воспоминаниям сотрудника спецподразделения вермахта Зондерштаб Р белого генерал-майора Митрофана Моисеева, численный состав германской 641-й пехотной дивизии до 80% был русским, включая и часть командного состава{133}. Последнее, правда, явно основано на непроверенной информации и представляется завышенным. Официально же штатное расписание пехотной дивизии вермахта на 2 октября 1943 года предусматривало наличие 2005 hiwi на 10 708 человек личного состава, то есть менее 20%.

Впрочем, та же тенденция к сокрытию проявлялась и на батальонном уровне. Так, согласно штатному расписанию танкового батальона, в нем числилось 90 hiwi. Вместе с тем только лишь одна штабная рота штурмовых орудий «Фердинанд» К. St. N. 1155 на 31 марта 1943 года имела 43 добровольных помощника при общей численности примерно в 150 человек. Летом 1942 года в составе германской армии, согласно данным OKW, было 250 000, а к 1 мая 1945 года 700 000 «наших Иванов»{134}. Hiwi служили не только в вермахте, но и ваффен СС. В таком случае нарукавная повязка добровольного помощника гласила не Im Dienst der Deutschen Wehrmacht («На службе вермахта»), a Im Dienst der Waffen-SS.

Нередко добровольческие части в составе немецких частей маскировались под именем «боевая группа» (Kampfgrappe), так как боевое расписание временных соединений, к которым относилась Kampfgrappe, документировалось в меньшем числе экземпляров{135}.

Аналогичная тенденция была характерна и для собственно коллаборационистских формирований. Уже упоминавшиеся РННА в период реорганизации из бригады в полк в номенклатуре вермахта официально значилась 700-м восточным батальоном{136}.

Кроме того, часть русских коллаборантов воевала в других национальных формированиях, испанской «Синей» дивизии (Division Azul или 250. Einheit spanischer Freiwilliger, согласно номенклатуре вермахта), 8-й итальянской армии (Armata Italiana in Russia или 8. Italienische Armee){137}. В составе 8-й итальянской армии был сформирован охранный батальон из советских перебежчиков{138}. Например, в боевом расписании на 23 марта 1944 года 3-го латышского полка пограничной стражи, входившего в ваффен СС, русские по численности занимали второе место: 2245 латышей, 410 русских, 20 поляков.

Различное число коллаборантов указывается и в подсчетах историков. Антонио Муньос в монографии «Забытые легионы: Неизвестные боевые формирования ваффен СС» соглашается с официальными российскими данными. По его мнению, в войсках СС «на протяжении всей войны служило более 150 тысяч граждан СССР, что составляет примерно половину иностранного добровольческого контингента СС»{139}. Общее же число коллаборантов на 24 января 1945 года Муньос, основываясь на подсчетах Министерства Восточных территорий, оценивает в 748 тысяч человек{140}.

В свою очередь Олег Романько более склонялся к статистике Мюллер-Гиллебранда: «в германских вооруженных силах прошли службу около 2 млн. иностранных граждан — большинство добровольно, остальные же — в результате различной степени призывных кампаний. Из них:

— граждане государств Западной и Северо-западной Европы — около 195 тыс. человек;

— граждане государств Восточной и Юго-восточной Европы — около 300 тыс. человек;

— советские граждане — 1,3–1,5 млн. человек;

— арабы и индийцы — около 8–10 тыс. человек»{141}.

Касаясь участия граждан СССР в составе ваффен СС, Романько дал отличную от Муньоса статистику. Он считал, что из примерно 270 тыс. иностранных добровольцев советские граждане составляли не более 85 тыс., то есть не половину, а треть общего состава{142}.

Сергей Дробязко, анализируя роль коллаборантов, справедливо отмечает, что «если говорить о масштабах данного процесса, то фактически и формально в ВС КОНР выделилось не более 10 процентов от общего числа советских граждан, служивших в вермахте, в то время как непосредственно подчиненные А.А. Власову формирования составляли лишь 5 процентов»{143}. Хотя общее число коллаборантов составляет, по мнению ученого, «до 1,2 млн. человек (в т. ч. славян — до 700 тыс., представителей балтийских народов — до 300 тыс., представителей тюркских, кавказских и других малых народов — до 200 тыс.) … Максимальная единовременная численность всех категорий достигала 800–900 тыс. человек»{144}. Схожую цифру дали историки Михаил Семиряга и Карл Гейнц Пфеффер. Они оценили число советских коллаборантов в 1 млн. человек{145}.

Рольф Дитер Мюллер считал, что из общего числа добровольцев и коллаборантов, сражавшихся на стороне Германии, которое он оценивает в 3962 тыс. человек, граждане Советского Союза составили 1557 тыс., исключая военнообязанных граждан немецкой национальности, мобилизованных из оккупированных территорий{146}.

В свою очередь Кирилл Александров утверждал, что в 1941–1945 гг. на стороне неприятеля несли военную службу примерно 1,24 млн. граждан СССР[29]. Это составило 6–8% от суммарных людских ресурсов, использованных Германией в ходе войны. Одновременно коллаборанты восполнили 42% всех безвозвратных потерь немцев на Восточном фронте или 29% общего числа безвозвратных потерь, которое составили 2,87 и 4,13 млн. человек соответственно. По мнению ученого, «примерно каждый 16-й или 17-й военнослужащий противника имел к 22 июня 1941 года советское гражданство»{147}. Косвенно слова Александрова подтверждает утверждение Даллина, что к июлю 1943 года вермахт испытывал дефицит от 600 000 до 1,2 млн. человек{148}. Данные выводы совпадают со словами Рольфа Дитера Мюллера, что «без помощи русских добровольцев в различных формированиях вермахт смог бы вести войну на востоке, пожалуй, не далее сталинградского перелома»{149}.

Точное число солдат и офицеров Русской освободительной армии (РОА) генерала Власова назвать сложно. Формально последнему подчинялись все «восточные» батальоны. Но фактически они находились в оперативном ведении командующих дивизий, а в административном отношении в составе созданных 15 декабря 1942 года Восточных добровольческих войск вермахта (Osttruppen), переименованных с 1 января 1944 года в добровольческие соединения, которые возглавлял генерал-лейтенант Гейнц Гельмих, а затем генерал от кавалерии Эрнст Кестринг. Реальное переподчинение началось лишь после Пражского манифеста 14 ноября 1944 года и полностью так и не было завершено.