По джунглям Конго (Записки геолога) - Василий Елисеев

— Здесь всегда много бабочек, — продолжает Бунгу. Они слетаются на запах, идущий из раскрытых пастей крокодилов. Глупые бабочки залетают в пасти, и крокодилы ими лакомятся. На небольших реках, где нет крокодилов, и бабочек мало.

Для Луи Бунгу не существует загадок в природе.

На противоположном берегу реки на вершинах деревьев резвятся обезьянки. Их очень много. Громко кричим, но они не обращают на нас никакого внимания.

Вскоре подошли к буйволу. Массивное туловище, короткие ноги, мощные рога, прижатые к шее, вздутый живот. В нем чувствуется неимоверная силища. Да, только такой смельчак и прекрасный охотник, как Бунгу, решился подпустить его к себе на 15 метров, когда он шел на водопой, и выстрелить прямо в голову. Если бы животное было только ранено, то Луи не сдобровать.

По указанию Луи рабочие приступают к разделке туши: вспарывают мачете живот, вытаскивают внутренности, разрубают на куски тушу, не снимая шкуры. Куски мяса заворачивают в листья, обвязывают лианами. Для больших кусков сооружают носилки. Их понесут два человека. Наконец все готово. Пятнадцать человек рабочих взваливают груз на плечи, и мы трогаемся в обратный путь. Без приключений добираемся до лагеря. Рабочие устраивают настилы для копчения мяса и разводят костры.

Когда рабочие кончили возиться с мясом, они занялись внутренностями буйвола: чистили их, мыли и раскладывали по котелкам, подвешенным над кострами. Разогревали маниоку. Не дремал и наш повар Шарль. Он жарил для нас буйволиные почки на буйволином сале. Блюдо оказалось в высшей степени вкусным. Чай же, приготовленный из желтой болотной воды, оказался не очень приятным.

Запах коптящегося мяса привлек в лагерь много мух. После ужина я сел на бревно костра и стал писать дневник, отмахиваясь от них веточкой. Подошел рабочий и неожиданно… хлопнул меня по плечу.

— Цеце пила у вас кровь, — сказал он, передавая мне убитую муху. И добавил: — Их много налетело в лагерь.

Вот это уже настоящий поцелуй джунглей! Может быть, я уже заражен сонной болезнью? А это смертельно. Много человеческих жизней унесла сонная болезнь в Африке. Но вот что меня удивило: рабочие не боятся этих мух и считают, что цеце для человека не опасна. Попробовал себя успокоить: «Наверное, в этих краях цеце не заражена паразитами…» Иначе почему так ведут себя рабочие?

Муха цеце — бич для скота (но укусила-то она меня!). От ее укусов гибнут быки, коровы и лошади. Козы и овцы к ее укусам не чувствительны. Их-то и разводят местные жители.

Муха цеце любит влажные затененные места: болота, берега рек и озер. Ее отпугивает мазь «Тайга» и диметилфталат. Она охотнее летит на черное, чем на белое. Поэтому там, где она водится, лучше всего носить белый костюм. Муха цеце (мы ее прозвали «летающая смерть») — живородящая, питается только кровью животных или людей. Без крови она погибает. Сама по себе муха цеце не ядовитая, но является переносчиком паразитов (трипанозом), которых она вместе с кровью всасывает у зараженных животных и людей. Трипанозомы, попав в тело мухи, начинают развиваться. Через две недели они «созревают» и могут убить человека или животное, если окажутся в организме того или другого, куда они попадают во время укуса. На месте укуса мухой цеце возникает волдырь около двух сантиметров в поперечнике, окруженный восковидной зоной. Через несколько дней он исчезает. Укушенный может его и не заметить. Первые симптомы болезни напоминают малярию. Потом наступает сонливость, апатия, головная боль, мышечная слабость, повышенная чувствительность кожи, меланхолия и, с конце концов, человек умирает в агонии.

Прививок от сонной болезни не делают, по-видимому, потому, что их профилактическое воздействие кратковременно. Поэтому геологу, путешественнику приходится идти на риск: авось пронесет; ну, а если и заболеешь — отдаться в руки эскулапов.

Муха цеце кусала нас неоднократно, но, к счастью, никто не заболел сонной болезнью. Муха-убийца оказалась без паразитов.

СНОВА МУРАВЬИ

Первая половина июля. Воскресный день. Моросит мелкий, как сквозь сито, дождь. Погода напоминает осенний день Подмосковья. Мы сидим под навесом, пристроенным к нашей хижине, и рассматриваем образцы горных пород, собранные во время маршрутов. Нам видно, что происходит в лагере. Многие рабочие, их жены и дети сидят у костров. Одни завтракают, другие играют в карты, третьи поют. Часть рабочих уходит в лес за корой, необходимой для изготовления кроватей и других предметов обихода. Я видел, как это делается: рубится дерево, с части его обдирается кора, а само дерево остается гнить. Во время маршрутов наши проводники на деревьях делают глубокие зарубки, не задумываясь о том, что этим самым портят дерево. Приходилось объяснять, что лес — богатство республики и его надо беречь.

Во второй половине дня рабочие собрались у транзисторных приемников послушать передачу из Браззавиля о футбольном матче. До нас долетает голос футбольного комментатора: «ай-яй-яй, ай-яй-яй», — видимо, огорченного промахом одного из игроков. Но вот команда, за которую болеют рабочие, забивает гол. У приемников творится что-то невообразимое: болельщики кричат, визжат и прыгают.

После ужина, прохаживаясь по лагерю, услышали знакомые крики: «Месье, муравьи! В вашей хижине много, очень много муравьев». Заглядываем в хижину и видим там миллионы, нет, пожалуй, миллиарды муравьев: на полу, на стенах, на раскладушках, на продуктах — всюду. К нашему счастью, в лагере горело много костров, и мы стали бросать на муравьев раскаленные угли. Одновременно выносили из хижины продукты и складывали их около костра. Муравьи нас больно кусали, номы с упорством спасали продукты. Когда вытащили все продукты, мы прекратили борьбу; уставшие, взволнованные и покусанные уселись мы у костра и стали снимать с себя муравьев и бросать их в костер.

Часа через полтора заглянули в хижину и удивились: муравьев почти не осталось. Они словно по чьей-то команде покинули хижину. Ложимся спать со слабой надеждой, что муравьи больше не нагрянут. Но как знать? Джунгли — это джунгли…

К середине июля обследование окрестностей ручья Бикелеле было закончено. Предварительные данные говорят о том, что алмазы есть в ручьях Грушевидном (так мы назвали один из безымянных притоков Бикелеле из-за того, что в плане он имел грушевидную форму), в Бикелеле и в Маута. Но сколько их? Чтобы ответить на такой вопрос, нужны дополнительные, более детальные исследования, что не входит в задачу нашей предварительной разведки в этом году. Нас ждут новые места.

Раннее утро. Бросаем прощальный взгляд на хижины и направляемся к деревне Мосана по знакомой тропе.