Криминальный отдел - Андрей Ильин

— Откройте.

— Зачем?

— Затем…

И снова стучал. Уже громче.

Дверь приоткрывалась.

— Что надо? — еще раз спрашивал хозяин кабинета.

— Распоряжение управляющего, — отвечал человек в спецовке и показывал бумагу с известной всем росписью. — Проверка СВЧ-излучения в помещениях.

— Но у нас все нормально.

— А вы жену свою спрашивали?

— А при чем здесь моя жена?

— При том, что излучаемые электроприборами токи высокой частоты негативно сказываются на мужской потенции.

— Да вы что?!

— Конечно, если их не экранировать.

— А разве их можно экранировать?

— Что? Компьютеры?

— Компьютеры? Ах ну да, компьютеры…

— Можно. Для чего мы и ходим. И составляем соответствующую дефектную ведомость.

— Тогда проходите. Составляйте. Я вот здесь сижу.

Человек в спецовке вытаскивал какой-то прибор с расчерченной на мелкие деления шкалой, нацеплял на уши плейерные наушники, щелкал тумблером, крутил настройку и направлял некое подобие антенны на стены, на пол, на стоящий на столе компьютер и на хозяина кабинета.

— Н-да! — говорил он и качал головой.

— Что?! — с тревогой в голосе спрашивал наблюдавший за его действиями банковский служащий. И почему-то смотрел на свои брюки.

— Превышает. Где у вас телефон?

— Здесь. А на сколько превышает?

— Намного превышает. И телефон, кстати, тоже.

— А разве телефон может излучать?

— Телефон в первую очередь. Но вы не беспокойтесь. Теперь не беспокойтесь.

Человек в спецовке вытаскивал отвертку, зачем-то раскручивал телефон, подносил его к аппарату и снова закручивал.

— Пока я его подрегулировал, но потом будем менять на экранированную модель. Здоровье персонала прежде всего.

— Извините, а вы бы не могли…

— Что не мог?

— Не могли бы у меня дома проверить. У меня дома тоже компьютер. И радиотелефон. Две штуки. В коридоре. И еще в спальне. Возле кровати. Я буду очень благодарен. И жена тоже…

— Посмотреть? Посмотреть можно. Когда здесь закончим. Вы оставьте мне телефончик. Я позвоню… А пока напомните — какой у вас кабинет?

— Двадцать третий. Но вы позвоните? Не забудете?

— Двадцать третий? Значит, двадцать третий закончен…

— Тебя понял. Двадцать третий закончен. Слышимость хорошая, — отвечал голос в наушниках, — работай двадцать пятый.

— Ну тогда здесь все. Я пошел. В двадцать пятый.

— Давай…

— Но вы не забудете? Насчет спальни…

— Не забуду. Будьте спокойны.

Человек в спецовке выходил в коридор и, не снимая наушников, шел в двадцать пятый кабинет. На предмет «замерения влияющего на мужскую потенцию СВЧ-излучения».

— Ты там не переигрывай, в рамках держись, — ворчал в плейерные наушники голос. — Они люди образованные. Могут что-нибудь заподозрить…

— Они в финансах образованные. А в этом деле полные дубы. И похоже, неврастеники, — отвечал прибору измеритель СВЧ-излучения. — Погоди-ка…

Навстречу человеку в спецовке по коридору двигалась девушка из отдела кассового обслуживания. Очень симпатичная во всех отношениях девушка. Особенно в близких отношениях. Она шла по коридору и слегка пританцовывала и покачивала из стороны в сторону юбкой, как видно, в такт звучащей в нацепленных на уши плейерных наушниках музыке. У девушки было очень хорошее настроение. И очень хорошая фигура.

Глядя на нее, человек в спецовке тоже стал подтанцовывать. Хотя в его наушниках никакой музыки слышно не было. Кроме недовольно отчитывающего его голоса.

— Что слушаем? — спросил измеритель СВЧ-излучения, поравнявшись с девушкой.

— Вы меня? — переспросила она, приподнимая наушники.

— Вас. Что слушаем, спрашиваю?

— Майкла Джексона. А вы?

— А я муру всякую. Безголосую фанеру.

— Не повезло.

— Это точно, что не повезло. Может, махнем?

— Куда? — игриво спросила девушка, оценивая внешность и новую, с иголочки спецовку встреченного ею неудачливого меломана.

— Наушниками махнем. Мне Джексона. А вам муру.

— Я не люблю муру.

— Я тоже…

— Эй, — возмутился голос в наушниках, — кончай шуры-муры разводить. Тебе в двадцать пятый кабинет!

— У меня перекур, — сказал человек в спецовке.

— Что? — переспросила девушка.

— Я говорю, что, согласно одной из статей Конституции, граждане России имеют право на отдых. По причине чего я объявляю положенный мне перекур. А вы?

— А я уже курила.

— Но не мои. И не со мной…

Сидящий у центрального пульта Грибов стянул с головы наушники. И досадливо бросил их на стол. Работы по установке в помещениях банка микрофонов откладывались на неопределенное время. По причинам, связанным с закрепленным Конституцией правом граждан России на отдых.

Глава 7

Дом банкира выглядел на удивление скромно. И даже унитаз был обыкновенный, мраморный. А не золотой, как поговаривают не вхожие в дома «новых русских» недоброжелатели. И мебель из неокрашенной березы. Карельской.

Следователи сидели за стареньким, шестнадцатого века столом. На неновых, того же века, стульях. И, говоря казенным языком, снимали показания с потерпевшей. А если не казенным — то выслушивали всхлипы, жалобы и проклятия потерявшей дочь матери. По второму кругу выслушивали. Потому что до того она только плакала и не могла сказать ни одного вразумительного слова. Все матери, у которых вдруг пропадает единственный ребенок, ведут себя одинаково. Вне зависимости от интерьера, в котором проживают.

— И все-таки, как это случилось?

— Она… она вышла из школы, перешла дорогу… Там дорога. От самого порога школы до остановки… Она вышла… А тут автомобиль. Прямо к самому тротуару. Где большая лужа. Она… она отпрыгнула, но все равно попала под брызги. Из машины выскочил мужчина, извинился и предложил подвезти. Чтобы она не простыла. Они и сели. А потом… А потом…

— Успокойтесь, — сказал Грибов. И пододвинул к женщине уже почти пустой стакан с водой. Третий за всю их недолгую беседу.

— Да-да. Простите.

— А откуда вы знаете про машину? И про брызги? — задал свой вопрос второй следователь.

— Ее подруги видели. С которыми она в одном классе учится.

— А номера? Номера машины они не запомнили?

— Нет.

— А марку автомобиля?

— Тоже нет. Самая обыкновенная машина. Вроде «Мерседеса».

— А самого водителя? Рост, внешний вид, особые приметы?

— И водитель обыкновенный.

«Безнадежно, — покачал головой Грибов. — Ничего она сейчас не скажет. Надо говорить с девочками». И задал вопрос на совсем другую тему:

— Скажите, подобных происшествий раньше не случалось? Дочь ничего вам не говорила? Никто ее никуда не приглашал? Не провожал? Не подвозил? Ни о чем не спрашивал?

— Нет-нет. Ничего. Она бы сказала. Она обо всем говорит. То есть говорила. То есть…

— Выпейте. Выпейте воды.

— Спасибо.

— А вы не замечали в последнее время каких-нибудь изменений в ее характере? Подавленности. Или, наоборот, чрезмерного оживления. Или вдруг неизвестно откуда появившихся свободных денег. Или незнакомых нарядов.

— Нет. Все было как обычно. Как всегда… Постойте, каких денег и нарядов? О чем вы говорите? Зачем ей чужие деньги и наряды? У нее все есть. Все, что нужно. Ей отец, хоть и не родной, ни в чем не отказывает. Себе иногда отказывает, а ей — нет. У нее в столе в верхнем ящике всегда лежат деньги. Муж оставляет. А если кончаются, он тут же добавляет новые.

— Вы говорите, не родной?

— Нет. Но больше, чем родной. От родного она ничего, кроме криков и попреков, не слышала. А этот в ней души не чает. Потому что своих детей не было. У него, так же как и у меня, второй брак. Но первый бездетный. И поэтому он мою дочь… И она его… Теперь он мучается очень. Хотя старается не показывать. Очень мучается. Придет в ее комнату и стоит на пороге. Часами. И винит себя, почему охранника для нее не нанял. Только теперь уж чего об этом говорить…

— А родной отец, где он сейчас?

— Я даже не знаю. Уже года два ничего о нем не слышала.

— А адрес, телефоны родственников, его друзей у вас есть?

— Здесь нет. Вы сами понимаете. Мой муж не любит вспоминать то время. Ревнует сильно. Но если вам очень надо…

— Очень.

— Тогда я попробую поискать у мамы. Там остались какие-то старые письма, записные книжки.

— И желательно фотографию.

— Чью?

— Вашего бывшего супруга.

— Откуда ей у меня взяться? Я когда уходила, все фотокарточки… все — в мусорное ведро. Я ведь уходила.

— Ну, может быть, хотя бы одна осталась. На память?

— На какую память? Что хорошего мне о тех годах вспоминать? Я забыть хочу. А вы — фотография.

— Ну тогда на общих снимках. Где с родственниками, друзьями.

— Хорошо, посмотрю. Хотя вряд ли…

— Кстати, как вы с прежним мужем расстались? Миром? Или, может быть…

— Или. Он пил сильно. И хулиганил. Ну вы знаете, как это бывает. Я пыталась с ним скандалить. А когда устала — ушла.